Александр Македонский. Убийство в Вавилоне - Грэм Филлипс Страница 44

И вновь Александру пришлось столкнуться с новым и абсолютно незнакомым видом военных действий. В первые месяцы войны в Согдиане его войскам пришлось сражаться в песчаных полупустынях, где было совершенно бесполезно использовать фалангу, поскольку противник мог с легкостью обойти ее с флангов. Прикрыть же ее кавалерией не представлялось возможным, так как Спитамен располагал исключительными по своим качествам конными лучниками, в данной местности наголову превосходившими македонскую конницу. Александр оказался лицом к лицу с перспективой потерпеть первое военное поражение с тех пор, как он покинул пределы Европы. К концу года ему удалось захватить несколько согдийских крепостей, но на зимние квартиры пришлось оттянуть все войска назад в Бактру, причем греческий арьергард численностью около трех тысяч человек был практически полностью уничтожен.

К концу 329 г. до н. э. армия Александра к северу от Гиндукуша насчитывала почти 25 000 воинов. Она пока еще превосходила восставших количественно и качественно, но Спитамен предпочитал тактику внезапных беспокоящих нападений, более характерную для партизанских действий, к тому же численность его сторонников постоянно росла за счет персов, присоединявшихся к нему после первых известий об отступлении Александра. В этих условиях Клит настоятельно советовал царю вывести войска еще дальше и забыть о Согдиане, поскольку эта небольшая слабо развитая страна не имела никакого стратегического либо экономического значения. Если недовольным из числа персов и других народов хочется там укрываться, то следует оставить их там в покое. Границу по Оксу можно будет легко контролировать, а согдийская армия никогда не сможет переправиться через эту пограничную реку. Однако для Александра Великого в данном случае на карту была поставлена вся его репутация непобедимого полководца. Если ему не удастся справиться с такой крохотной и отсталой провинцией, как Согдиана, тогда и его противники на всех остальных территориях обширной империи могут попытаться выступить открыто.

Александр немедленно приказал набрать в Европе и Малой Азии 10 000 пополнения из числа греков, которых вскоре и привел к нему Неарх. Последний до недавнего времени командовал македонским флотом, однако сейчас Александр не нуждался во флоте. Собираясь во что бы то ни стало покончить с восставшими, царь затеял серьезную реорганизацию армии. Он понимал, что на этом театре военных действий наибольшее значение приобретает конница, поэтому две трети своей пехоты оставил в Бактрии под командованием Неарха для поддержания там порядка, а остальную пехоту передал в подчинение Коену, которому приказал выдвинуться на равнины Согдианы и устроить там систему укрепленных лагерей. Сам же Александр во главе конницы решил направиться в Согдийские горы, чтобы уничтожить укрепленные базы восставших. При этом поддержку коннице оказывали пехотные подразделения, специально приспособленные для действий в горах, которыми командовал Селевк.

Новая тактика принесла успех, и примерно через год таких боев движение сопротивления в Согдиане пошло на убыль. При этом сама кампания была крайне жестокой и кровопролитной. Гипасписты македонского царя беспощадно уничтожали горные деревушки, справедливо считая, что все они могут служить пристанищем для восставших. Теперь уже никогда не удастся установить с точностью, сколько именно невинных женщин, детей, стариков было уничтожено и сколько деревень было сожжено дотла, но известно, что к концу 328 г. до н. э. восстание в Согдиане было подавлено. В декабре погиб и предводитель восстания Спитамен, а его голову доставили Александру.

После успешного подавления восстания в Согдиане слухи о зверствах гипаспистов разлетелись по всем окраинам империи Александра Македонского. Было время, когда их бесчинства ужасали даже самого Александра, но эти дни давно и безвозвратно миновали. Прежде он мог проявлять жестокость, когда, по его мнению, того требовали обстоятельства, но в целом старался придерживаться того, что мы бы назвали «кодексом воинской чести». Однако, похоже, после войны в Согдиане Александр сам превратился в настоящего мясника. Во всяком случае известно, что он хладнокровно убил одного из своих ближайших друзей только потому, что тот осмелился перечить ему. Незадолго до того как Александру принесли голову убитого Спитамена, командовавший конницей Клит снова позволил себе выступить с критикой в адрес царя, причем сделал это во время пира в честь победы над согдийцами. Как сообщает Юстин, Клит в состоянии изрядного подпития начал обвинять Александра в том, что тот позорит память своего отца Филиппа, который никогда не позволил бы себе вести войну столь варварскими методами.

Клит — один из самых старших военачальников среди гостей, — будучи уверен в своей дружбе с царем, который всегда ее ценил, стал защищать память Филиппа и осудил действия его сына. Этим он привел Александра в такой гнев, что тот выхватил оружие у одного из стражей и ударил друга прямо на глазах всех гостей. Нисколько не расстроившись из-за убийства, он насмехался над убитым, за то что тот защищал Филиппа и порицал его способы ведения войны.

Плутарх описывает то же самое происшествие, лишь добавляя, что оружие, которым был убит Клит, оказалось копьем.

На тот момент все уже знали, насколько опасно подвергать сомнению действия царя, но мало кто ожидал, что тот решится убить одного из своих лучших полководцев, да к тому же еще одного из ближайших друзей с юных лет. Но Александр совершил это, и всего лишь из-за того, что Клит открыто высказал свое мнение. Филоту и его родных казнили по приказу царя, но там была хотя бы видимость заговора. А Клита Александр убил всего лишь из-за вспышки гнева и сделал это на глазах у всего двора! Отныне стало ясно, что воинская справедливость, если таковая вообще существует, больше не имела отношения к Александру. Он поставил себя над законом. Можно сделать вывод, что со смертью Клита в среде высших военачальников македонской армии умолк последний голос разума. Среди них остались только те, кто обладал лишь холодным рассудком и циничным пренебрежением к людским жизням. И самым ярким представителем этой новой плеяды македонян оказался Селевк.

После случившегося он отвечал за свои поступки только перед Александром. Селевк командовал подразделением, которое представляло собой армию в армии, и его власть стала практически никем и ничем не ограниченной. Однако сейчас понятно, что, сосредоточив в одних руках столь огромную власть, Александр, возможно, совершил самую грубую ошибку, за которую впоследствии заплатил собственной жизнью. В Вавилоне в июне 323 г. до н. э. в случае смерти Александра лишь один человек мог сразу установить контроль за ситуацией, и этим человеком был Селевк. Как мы уже упоминали, регулярные войска — конница и пехота — находились за пределами города, зато гипасписты располагались внутри его стен, обеспечивая порядок в столице. Да, эта придворная гвардия была слепо предана царю, но можно ли то же самое сказать об их командире Селевке? Мог ли этот честолюбивый вельможа упустить столь восхитительную возможность взять власть в собственные руки? Македония и Персия были объединены под властью одного человека, но этот вождь в любой момент мог пожертвовать всем ради сумасшедшей цели — завоевания всего мира. Вторжение в Индию, как мы это увидим в следующей главе, практически доказало дальнейшую неспособность Александра адекватно оценивать реальность. А если бы он, как собирался, начал войну с Аравией, Карфагеном и осуществил вторжение в Италию, кто мог бы сказать, к каким последствиям это приведет? Словом, если у Селевка имелись планы по захвату власти в империи, то в июне для этого наступил самый подходящий момент. Записки Селевка говорят сами за себя: мы видим безжалостного, коварного и расчетливого политика. Без сомнения, Селевк понимал, что если он попытается свергнуть Александра, то солдаты посчитают его человеком, предавшим их обожаемого вождя. Другое дело, если царь умрет от внезапной болезни или будет убит каким-то заговорщиком — тогда, опираясь на поддержку гипаспистов, Селевк мог получить отличный шанс захватить всю полноту власти в империи. Кстати, дальнейшие события подтвердили верность такого предположения. После смерти Александра именно Селевк оказался наиболее успешным диадохом, который в конечном итоге стал править практически на всей территории бывшего Персидского царства. Его владения позже получили название царства Селевкидов, и уже из названия видно, чьим именем было названо это одно из самых могущественных государств древности, просуществовавшее почти два с половиной столетия и павшее затем под ударами римлян. Возникает вопрос: сам ли он убил Александра или все же кто-то непроизвольно помог ему превратиться в основателя великой державы?