Погребальные игры - Мэри Рено Страница 45

— Что случилось? — спросила она.

— Антигон сбежал в Грецию.

— Антигон? — Пока он яростно сверкал глазами, она вспомнила этого сатрапа Фригии, прозванного в народе Одноглазым или Циклопом. — Это не его взяли под арест за какую-то там измену? Наверное, он испугался.

Пердикка по-лошадиному фыркнул.

— Он испугался? Да он просто сбежал, чтобы сдать меня Антипатру.

Клеопатра поняла, что все его мысли устремлены в будущее» но от нее явно что-то скрывали, а она имела право знать что.

— А в чем состояла его измена? Почему его держали под стражей?

Его ответ прозвучал грубо.

— Чтобы не распускал язык. Я обнаружил, что он слишком любопытен.

Ее это отнюдь не смутило, недаром в ней текла кровь царей. «Мой отец, — подумала она, — поступил бы не так, и Александр тоже. В прежние времена… но есть ли смысл ворошить былое?» Она просто сказала:

— Как же он удовлетворял свое любопытство?

— Спроси крыс, шныряющих под стенами. Антигон был последним человеком, которому я решился бы доверить свои секреты. Он всегда льнул к Антипатру. Должно быть, ему удалось разнюхать что-то через шпионов. Но теперь уже ничего не попишешь, удар нанесен.

Она понимающе кивнула; нет нужды попусту сотрясать воздух. Перед отъездом в Македонию они планировали вступить в брак. Теперь времени ни на что не оставалось. Прознав об их планах, сидящий в Этолии Антипатр, скорее всего, сразу двинет свои силы на север. Суматошная быстрая свадьба не принесет ничего, кроме скандала. А скандал спровоцирует войну, пришла к выводу Клеопатра.

Резко вскочив с обеденной кушетки, Пердикка забегал по комнате, полностью погрузившись в раздумья. «Мы уже дважды успели бы пожениться!» — мелькнуло в голове Клеопатры. Круто развернувшись, он бросил:

— А тут еще эти несносные женщины! Куда их девать?

— Какие еще женщины? — Она позволила себе повысить голос: в последнее время он стал слишком скрытен. — Ты ничего не говорил мне о женщинах, кто они?

Он раздраженно хмыкнул, видимо, слегка смутившись.

— Едва ли эта история достойна твоих ушей. Но похоже, Мне придется ее все-таки выложить, ибо тут замешан твой брат Филипп…

— Умоляю, не называй этого припадочного моим братом!

Клеопатра не разделяла снисходительности своего жениха к сыну Филинны. Они даже побранились однажды, когда Пердикка тоже решил поселить царя в местном дворце, поскольку это приличествовало его званию. «Если он въедет, я съеду!» — решительно заявила она. И в этот момент Пердикка впервые увидел в ее застывшем лице отблеск той самой непреклонности, которой полнился взгляд Александра. Филипп остался жить в царской палатке, он очень привык к ней и ничего лучшего для себя не желал.

— О боги, какие же у него могут быть отношения с женщинами?!

— Александр подыскал ему невесту. Некую Адею, дочь вашего кузена Аминты. Он даже даровал ей царственное имя Эвридика, с которым она очень быстро и с удовольствием свыклась. Не знаю, на кой ляд он сговорил их, но незадолго до его смерти состояние Филиппа заметно улучшилось. Александр явно радовался за брата. Он повсюду таскал его за собой, во-первых, для того, чтобы никто в Македонии не мог корыстно воспользоваться, скажем так, глупостью этого дурачка. А во-вторых, — как он поведал мне однажды вечером после пирушки — из боязни, что Олимпиада надумает убить беднягу, если тот будет торчать у нее на глазах. Но, заботясь о брате все эти годы, Александр проникся к нему своеобразной любовью. С удовольствием отмечал, что Арридей стал общительнее, допускал его к себе и привлекал к участию в ритуальных обрядах. Однако о свадьбе пока речь не шла. Речь шла об Аравии, куда бы он выступил уже через месяц, если бы не болезнь. В общем, я надеюсь, что этот брак можно будет заключить по доверенности.

— Александр никогда не говорил мне об этом!

На мгновение она превратилась в обиженного ребенка. Корни этой обиды уходили в далекое прошлое, но Пердикке некогда было вникать в ее детскую жизнь.

— Скажи спасибо своей милой матушке. Александр опасался, что, узнав обо всем, та начнет вредить и девчонке.

— Понятно, — ничуть не удивившись, бросила дочь Олимпиады. — Но ему самому не следовало обрекать девочку на весь этот мрак. Безусловно, мы должны освободить бедняжку от такой тяжкой участи.

Он промолчал. Тогда она добавила новым властным тоном:

— Пердикка, это ведь мои родичи. Мне и решать.

— Прости, высокородная Клеопатра, я с тобой совершенно согласен, — произнес он с нарочитым почтением, поскольку мог себе это позволить, — но кое-что ты не так поняла. Пару месяцев назад Антипатр с моего согласия отменил этот сговор. В его отсутствие и без его дозволения мать Адеи Кинна доставила дочь сюда — в Азию. И они требуют заключения этого брачного союза.

Его раздражение свидетельствовало, что он говорит правду.

— Позор! — воскликнула она. — Вот варварское отродье!

Примерно так же на ее месте выразилась бы и Олимпиада.

— Безусловно. Они обе истинные иллирийки. По моим сведениям, до Абдеры они добирались вооруженные и в мужском платье.

— Как ты собираешься поступить? Я лично не желаю иметь ничего общего с этими тварями.

— О них позаботятся без тебя. Время поджимает, мне необходимо снестись с Эвменом еще до того, как Антипатр направится в Азию. Кратер наверняка присоединится к нему, что резко осложнит наше положение. Люди любят Кратера… А эту невесту я поручу моему брату. Он встретит ее и убедит отказаться от злополучной свадьбы.

Вскоре Пердикка удалился, чтобы разослать спешные распоряжения. В одном из них, адресованном Эвмену, он вызывал в Сарды Роксану с ребенком. Прежде из осторожности Пердикка не спешил знакомить бактрийку с дочерью Филиппа и Олимпиады, ведь, прознав о его планах, эта змея вполне могла решиться опять пустить в ход отраву. Но сейчас намечался военный поход, и бактрийке надлежало следовать с армией. «К чему, к чему, — подумал Пердикка, — а уж к этому она привычна».

* * *

По горной дороге в сторону сирийского побережья, поблескивая и позвякивая, двигалась погребальная ладья Александра. К Исскому заливу ее влекли шестьдесят четыре мула, объединенные в упряжные четверки. Мулы были украшены золотыми венками и золотыми колокольчиками. Их позвякивание приятно сочеталось с мелодичным звоном колокольчиков колесницы и смешивалось с криками погонщиков.

В движущемся святилище за золотыми колоннами и решетками стоял саркофаг под пурпурным покровом. Сверху лежали доспехи покойного: его шлем из светлого металла, украшенная самоцветами портупея, меч с ножнами и ножные латы. Там не было лишь боевой кирасы царя, ибо слишком побитая и помятая она совершенно не сочеталась со всем окружающим великолепием, и потому ее заменили парадной кирасой.

Если обитые железом и позолоченные колеса то и дело подпрыгивали на дорожных неровностях, то сама ладья лишь слегка колыхалась, как на волнах, оберегаемая скрытой системой пружин, какими Ариба снабдил колесные оси. К своей гробнице Александр прибудет целым и невредимым. Ветераны эскорта, дивясь на все это, говорили, что, если бы их командир при жизни хотя бы с десятой долей такой заботливости относился к своему бренному телу, то он сейчас шагал бы с ними, а не полеживал наверху.