Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский Страница 45

Все предвещало сражение, предмет желания Наполеона, надеявшегося, по обыкновению своему, одним ударом решить участь войны. Привыкнув к победам, за коими непосредственно следовал мир, на условиях, какие предписывать ему было угодно, быв долгое время самовластителем на полях битвы, он не находил еще себе достойного соперника и потому справедливо ласкал себя уверенностью сокрушить Русских, тем легче, что превосходил нас силами. Его армия разделяла с своим повелителем желание сразиться, думая, что битва, в успехе коей она не сомневалась, положит конец войне. Русские не меньше пришлецов, наводнивших наше Отечество, жаждали боя.

С рассветом 15 Июля Французы тронулись от Куковячи к Витебску, и в 4-м часу утра завязалась перестрелка в авангарде Графа Палена. Лейб-казаки первые ходили несколько раз в атаку. В одной из них отборные Донцы налетели на батарею, возле которой стоял Наполеон, и в конвое его произвели тревогу, что остановило неприятелей на некоторое время. Потом Французы пошли опять вперед. Граф Пален, сражаясь, отступал к берегам Лучесы в виду армии, которая стояла на возвышениях и только что не рукоплескала его искусным движениям. Наш авангард в глазах Наполеона маневрировал «с неожиданным, – как говорил Барклай-де-Толли, – успехом». Граф Пален был уже от армии верстах в пяти и на крепкой позиции выдерживал сильный натиск, между тем как вдали, против оконечности нашего левого крыла, сгущались черные линии Французских колонн, коим Наполеон давал лично направления, где кому стать, для предполагаемого на следующий день общего нападения. Сражение казалось несомненным, когда вдруг, неожиданно, приехал от Князя Багратиона Адъютант его, Князь Меншиков, с известиями, изменившими положение дел. Князь Багратион уведомлял, что Даву прежде его занял Могилев и что покушения 2-й армии пробиться в этот город были тщетны, почему, для соединения с 1-й армией, взял он направление правее и намеревался следовать в Смоленск чрез Мстиславль. Барклай-де-Толли, имея с обеих сторон неприятеля и не в состоянии будучи соединиться с 2-й армией при Витебске, не мог вступить в дело, «которое, – как он доносил, – ни в каком предположении не принесло бы ожидаемых от него прежде выгод, и потому принужден был оставить Витебск, чтобы четыре марша отступить к Поречью, где хотел принять меры, судя по обстоятельствам» [100]. Отступление было необходимо, но как в виду Наполеона идти назад, среди ясного, летнего вечера? Однако же, невзирая на близость неприятеля, Главнокомандующий велел армии сниматься с лагеря. Наполеон, находясь в 5 верстах от нашей позиции, не мог рассмотреть, в чем состояла цель начинавшегося движения. Оно показалось ему обыкновенным переходом войск с одного места на другое, так что наши колонны могли взять свое направление прежде, нежели неприятель явственно приметил отступление их. Решившись не принимать сражения, Барклай-де-Толли велел Графу Палену держаться до последней крайности. Доверенность Главнокомандующего оправдалась в полной мере. Барклай-де-Толли несколько раз посылал благодарить Графа Палена и до такой степени был им доволен, что в частном письме к Государю говорил: «Граф Пален особенно отличается от Генералов всей армии своими воинскими дарованиями, распоряжениями и хладнокровием. Чрезвычайно полезно было бы для службы назначить ему обширнейший круг действий, и я осмеливаюсь представить его в Генерал-Лейтенанты. Его достоинства служат порукой в справедливости такой награды» [101]. Армия была в полном отступлении, а Граф Пален все еще сражался. Под вечер он перешел на правый берег Лучесы. Туда последовали за ним, в двух местах, несколько рот Французских егерей. Наполеон, имея таким образом во власти своей переправу через Лучесу, приказал авангарду остановиться и начал располагать корпуса в боевой порядок для сражения на другой день. Вице-Король примкнул левым крылом к Двине; правее от него стал Ней. Три пехотные дивизии Даву, гвардия и кавалерийский корпус Нансути заняли вторую и третью линии; корпус Монбрена находился для наблюдения на правом берегу Двины. Сен-Сир получил приказание идти из Ушача к Витебску, куда направлен был также Груши из Орши. Между тем, пока неприятель готовился к нападению, Граф Пален последовал ночью за армией.

Уверенность Наполеона в близости сражения была так велика, что, когда 16-го поутру, донесли ему с передовых постов об отступлении Русских, он не хотел тому верить и сам поехал удостовериться в истине сего известия. Сомнение его было непродолжительно. Прибыв на позицию, которую накануне занимали Русские, он увидел опустелые биваки; тут не было ничего забытого, брошенного, ничего такого, что бы свидетельствовало о торопливости отступления. Нашли только одного спавшего под кустом русского солдата, которого привели к Наполеону, но он ничего не мог сказать, куда пошла армия, к Петербургу или к Москве. Наполеон послал авангарды по дорогам Петербургской и Смоленской, а сам поехал в Витебск, где оставалось весьма мало жителей. Накануне Гражданский Губернатор получил повеление отправиться с чиновниками в Усвят, собрать сколько можно более хлеба, скота и горячего вина и перевезти запасы сии в Велиж и Поречье. Белорусский Военный Губернатор Герцог Александр Вюртембергский предварил за несколько дней перед тем чиновников и граждан, что если бы Русские войска оставили Витебск, то жители не должны противиться неприятелю, но в сердцах сохранять присягу верноподданных к Государю. На случай занятия Французами Витебска Герцог назначил Комендантом одного отставного Бригадира.

Наполеон сперва остановился у предместья и велел привесть к себе того, кто имел начальство в городе. Губернатор и почти все чиновники присутственных мест заблаговременно выехали, и Наполеону представили только нескольких обывателей. Он расспрашивал их в особенности о том: не знают ли они, где Русские предполагают дать сражение? Один из представленных отвечал, что, по слухам, Русские намерены остановиться при Белыничах, на Петербургской дороге, верстах в 15 от Витебска. Не делая дальнейших расспросов, Наполеон поехал на сию дорогу, но не встретил нашей армии, а только получил от разъездов донесение, что к Поречью тянутся значительные силы Русских. Основываясь на сем известии, велел Наполеон и тем войскам, коим первоначально назначено было идти к Смоленску, обратиться на Петербургскую дорогу, к Гапоновщине, где и остановился на некоторое время неприятельский авангард. Окончив обозрение, Наполеон удостоверился, что Русская армия уже находилась в таком от него расстоянии, что нельзя было воспрепятствовать маршу ее на Смоленск, и потому возвратился в Витебск, где прожил до 1 Августа.

В делах при Островно, Кукувячине и Витебске убито с нашей стороны 834, ранено 1855, пропало без вести 1069 человек [102]. Главнокомандующий не мог нахвалиться армией. Вот его слова из донесения к Государю:

«Войска Вашего Императорского Величества в течение сих трех дней с удивительной храбростью и духом сражались противу превосходного неприятеля. Они дрались как Россияне, пренебрегающие опасностями и жизнью для Государя и Отечества. Я не решу, кому, войскам ли авангарда, 4-го корпуса или 3-й дивизии, отдать преимущество. Все соревновались в мужестве и храбрости. Одни только неблагоприятельствующие обстоятельства, не от 1-й армии зависящие, принудили ее к сему отступлению, которым она, в военном смысле, может тщеславиться, произведя оное в виду превосходнейшего неприятеля, удерживаемого малым авангардом Графа Палена. Мы лишились Генерал-Майора Окулова, убитого на месте сражения, а 14-го числа Граф Кутайсов ранен пулей в ногу; но, несмотря на то, он, как до окончания вчерашнего дела, так и сегодня был в огне. Все офицеры отлично выполняли долг свой, и вообще войска оказывают такую ревность и усердие, что я уверен в совершенном успехе генерального сражения, если бы только обстоятельства не воспрепятствовали ныне дать оное. Но, соединившись с Князем Багратионом, не может уже быть сомнения в поражении врагов, почему и спешу я совершить сие соединение (к коему я уже, с моей стороны, дал средство прибытием своим в Витебск) и предупредить движением моим прибытие неприятеля чрез Могилев в Смоленск, в чем, вероятно, ныне состоит цель его. Непоколебимая храбрость наших войск дает верную надежду к большим успехам».