1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн Страница 45

22 января начался обстрел города и цитадели Бас-Тер. Королевский Флот усовершенствовал бомбардирные корабли — прочные суда с особо укрепленными носом и кормой. Они отличались крепким корпусом и повышенной остойчивостью, будучи предназначенными для обстрела береговых укреплений. На борту каждого судна была, по меньшей мере, одна мортира, способная стрелять бомбами по высокой параболической траектории на расстояние от двух до трех миль. Обычные бомбы были подобны снарядам: шарообразные по форме и начиненные порохом. Одна сторона такого снаряда имела дополнительную толщину, чтобы при падении на землю взрыватель не оказался с нижней стороны. Есть основания полагать: британские артиллеристы делали взрыватели пороха и воска таким образом, чтобы бомбы разрывались при соприкосновении с землей или другим объектом.

Но изготовление бомб в восемнадцатом столетии не было точной наукой, многие взрывы происходили в воздухе. Отличительная особенность обычной бомбы — зажигательное ядро, подобное снаряду, но именно зажигательного, а не взрывного действия. Бомбы, применяемые для разрушения зданий и для ночного освещения, чтобы направлять ночной огонь артиллерии, часто начиняли заряженными стволами пистолей различной длины, которые загорались нерегулярно и непредсказуемо, поэтому даже опытные бомбардиры приближались к ним с осторожностью.

Лучшие артиллерийские данные от 1759 г. дают основания полагать: зажигательные ядра, использованные во время военной кампании в Вест-Индии, начиняли смесью воска, серы, селитры и черного пороха. В результате их невозможно было потушить водой.

Даже с помощью такого грозного оружия британцам с самого начала во время боевых действий пришлось испытать много трудностей. Первоначально количество береговых батарей подрывало боевой дух атакующих. Шеф британских военных инженеров мрачно доложил, что этот район неприступен. Мур настаивал на атаке, он приказал открыть огонь с боевых кораблей, который должен был продолжаться в течение целого дня. Наконец французские батареи замолчали, но к тому времени уже темнело.

Мур отложил амфибийную высадку на следующий день. В 10 часов вечера в тот день с британских бомбардирных кораблей начали неторопливо метать зажигательные ядра в город — либо просто от скуки, либо для того, чтобы противник мог только догадываться относительно времени появления на берегу британцев. В любом случае, деревянные дома и склады с запасами оказались быстро охваченными огнем. Вскоре горела уже цитадель, и сам город был охвачен пожаром.

В результате этого удивительно глупого акта вандализма были бессмысленно уничтожены огромные запасы сахара, рома, смолы и других товаров. Хотя позднее Мур уверял Питта, что эта преисподняя была создана случайно, остается в силе тот факт, что бомбардировка продолжалась всю ночь. Противник в страхе бежал в горы, подальше от сцен ужаса Иеронима Босха, бросив в панике даже своих раненых.

Хороший генерал должен был воспользоваться замешательством и деморализацией противника. Но Хопсон всю ночь не двигал свои войска с места, опасаясь контратаки французов или какого-то тайного подвоха. Утром он подсчитал потери. Были потеряны семнадцать человек убитыми и тридцать — ранеными. Такелаж кораблей Королевского Флота оказался страшно разбит, а из-за пожара не захвачено никаких значительных трофеев. Но хуже всего стало то, что теперь Хопсон решил окопаться и сократить свои действия, обрекая своих солдат на бездействие, безделье или страшную скуку на работах по фортификациям цитадели.

В результате случилось то, что ожидали старожилы Вест-Индии. В армии распространились болезни, к 30 января на койках оказалось уже 1 500 солдат. Сказалось все: комары, необработанные нечистоты, грязная и зараженная вода, слишком тяжелый труд на жаре, некомпетентное медицинское обслуживание и плохое питание. К началу февраля численность войск Хопсона сократилась всего до 2 796 человек, пригодных для несения воинской службы. К середине февраля восемь транспортных судов отправились на Антигуа. На борту находилось 600 наиболее серьезно больных солдат, большинство из которых умерли во время перехода или вскоре после прибытия на место.

Хопсон отправил подразделения британских солдат («красных мундиров») на разведку местности, но французы, перейдя на методы партизанской войны, легко избегали встреч с ними и вели беспокоящие действия, выполняя набеги с последующим отходом. Каждый день угроза метких стрелков нарастала все больше. 30 января отряд французских партизан, затаившийся в высоком сахарном тростнике, проявил свой характер, устроив засаду и убив четырех моряков.

Окрыленные этим успехом, французы стали слишком самоуверенными и понесли тяжелое поражение 1 февраля, когда в руки британцев попали тридцать пленных. Продолжались нападения и контратаки, но решительного прорыва не было. Испытывая раздражение от некомпетентности Хопсона, Мур пытался вести собственную войну, отправив крейсеры для блокады всего острова и исключения возможности доставки продовольствия партизанам. Настроение у него ухудшалось с каждым днем, пока эпидемия продолжала распространяться в армии.

Во время этого периода «странной войны» удалось добиться единственного заметного успеха. Для прекращения всех коммуникаций между Бас-Тером и Гранд-Тером, а также для предотвращения оказания любой помощи партизанам, англичанам оказалось необходимо взять Форт-Луи. Выпросив несколько подразделений солдат шотландского Хайлендерского полка у Хопсона, чтобы увеличить численность своих морских пехотинцев, Мур решил, что команда вполне достаточна для штурма форта.

6 февраля отряд вышел в море, 13 февраля началась боевые действия. В течение шести часов оперативное соединение Мура бомбардировало Форт-Луи и вывело из строя и береговые батареи, и редуты с четырьмя пушками на каждом из ближних холмов. Сначала все шло в соответствие с планом. Солдаты шотландского Хайлендерского полка и морские пехотинцы десантного подразделения были счастливы, ведя наблюдение за тем, как два линкора взорвали форт, разлетевшийся на части. Но после того как штурмовое подразделение поднялось на борт плоскодонных десантных судов (в каждом из которых размещались шестьдесят три солдата, имеет по двенадцать весел, а осадка рассчитана не более чем на два фута воды), заградительный огонь прекратили. Это было вызвано опасениями попасть в десантников «дружественным огнем».

Французские солдаты, которых были сотни, заняли в это время разбитые позиции и открыли сплошной огонь. Поэтому полковник морской пехоты приказал лодкам отступать.

События привели к одной из тех раздражительных сцен, которые должны послужить предупреждением для теоретиков, триумфально защищающих совместные операции. Когда плоскодонные суда вернулись к борту корабля его величества «Бервик», его вспыльчивый капитан Уильям Харман закричал:

— Не бросайте канат этим проклятым трусливым парням!

Разъяренный капитан Хайлендерского полка Уильям Маре встал во весь рост и крикнул в ответ:

— Капитан Харман, мы действуем по команде. Мы не можем не повиноваться приказу, но вы должны ответить мне за выражение, которое употребили.

Не представляя возможности дуэли с капитаном Хайлендерского полка, размахивающего палашом, Харман ответил, что он помянул не солдат-хайлендеров, а морских пехотинцев. Но Маре пришел в такое негодованием, что приказал своим лодкам идти к берегу, посрамленные морские пехотинцы последовали за ним. Так как Форт-Луи внезапно охватил пожар (наблюдалось повсеместное возгорание в результате попадания большого количества смертоносных зажигательных ядер), солдаты-шотландцы и морские пехотинцы шли к берегу вброд под прикрытием сплошной дымовой завесы. Они находились в подавленном настроении — целых пять часов им пришлось сидеть в полусогнутом положении в длинных лодках. Но сейчас они наступали по пене морской с удовольствием, направляясь к песчаному участку.