Клавдий. Нежданный император - Пьер Ренуччи Страница 45

Клавдий, как и его предшественники, не сотворил чуда в отношениях с Парфией. Как и Августу, Тиберию и Калигуле, ему то везло, то не везло — в зависимости от обстоятельств. Он восстановил контроль над Арменией благодаря раздорам в лагере парфян — и утратил его к концу своего царствования. Его неудача вызвана не только прекращением гражданских войн среди парфян, но и в равной мере объясняется военными действиями в Британии. Рим не мог оказаться сразу везде. Держать Парфию в ежовых рукавицах можно было, только освободившись от всех других крупных внешних конфликтов. И наоборот: Парфянская империя демонстрировала свою силу на западе, когда ей не надо было переключаться на далекие восточные границы. Этими помехами и объясняется, что за три столетия отношений между Римской империей и империей Аршакидов на вооруженные конфликты приходится не более тридцати лет.

Отметим в заключение, что междоусобицы и несправедливая казнь нескольких римских граждан побудили Клавдия превратить Ликию в провинцию. Эта небольшая область, расположенная на юге современной Турции, сохраняла свой греческий статус Ликийского союза — лиги вольных городов. Она была слишком мала, чтобы посылать туда наместника, и Клавдий объединил ее с Памфилией, отделенной от Галатии, — получилась новая преторианская провинция Ликия-Памфилия. Ее первым правителем стал Квинт Вераний. За пять лет на этой должности он усмирил непокорные города, обрушив их стены.

Мы не можем покинуть Восток, не навестив иудеев, богатая история которых тесно связана с историей Римской империи. Период, соответствующий правлению Клавдия, настолько насыщен событиями, что заслуживает того, чтобы посвятить ему следующую главу.

Иудеи не относились к самым многочисленным народам Востока, но требовали к себе особого внимания властей. Исключительный характер их единобожия, мессианские и эсхатологические надежды, утробное недоверие ко всякому правительству, в том числе их собственному, презрение к смерти делали их народом «с твердым сердцем и каменной выей», как скажет император Юлиан в IV веке. Кроме того, их территория находилась совсем близко от соперников-парфян, что тоже беспокоило римское правительство. Кстати, с середины I века новой эры иудейские бунты помешают амбициозным восточным проектам, приписываемым Нерону. Позднее, когда Траян почти уничтожит парфянского врага во время молниеносной войны, дойдя почти до Персидского залива, он чуть не окажется отрезанным от тылов ужасным иудейским восстанием, которое заставит его тотчас отказаться от завоеванного. Этими психологическими и стратегическими особенностями объясняются разные разделы территории и формулы правления, испробованные римлянами начиная с Августа. С 40 года до н. э. и до своей смерти в 4 году н. э. Ирод Великий умудрялся править всей Палестиной, нося титул царя Иудейского, дарованный ему римлянами. Август тотчас разделил его царство между тремя его сыновьями, отказав им в титуле царя. Двое назывались тетрархами. Этот почетный титул означает «правитель четверти», но лучше было бы его перевести как «правитель области», поскольку территорию не обязательно делили на четыре части. В данном случае Филипп брал себе северную область: Батанея, Трахонитида, Авранитида [44], а Ирод Антипа — Галилею и Перею [45]. Третий брат, Архелай, произведенный в этнархи, то есть «правитель народа», правил Иудеей, Самарией и Идумеей [46]. Был еще и четвертый «четверовластник» по имени Писаний, правивший маленькой Авилинеей на северо-западе от нынешнего Дамаска. О нем известны лишь две вещи: он занимал свою должность в 29 году, как следует из Евангелия от Луки, и один из его вольноотпущенников по имени Нимфай посвятил свои труды Тиберию и Ливии.

Этот первый раздел просуществовал недолго. Два года спустя Архелай, настроивший против себя иудеев своей жестокостью, был низложен и изгнан в Галлию. Его этнархия стала провинцией Иудея под управлением прокуратора. В 34 году Филипп умер, и Тиберий присоединит его земли к провинции Сирия. Казалось, провинциализация бывшего царства Ирода Великого неизбежна, но это значило не считаться с его внуком Иродом Агриппой — авантюристом, приспособленцем и решительным человеком. Мы покинули его в 41 году, когда он помог Клавдию осуществить переворот. В 37-м он уже получил тетрархию Филиппа, а позже, в 39-м, — Ирода Антипы по милости Калигулы, которого он очень вовремя поддержат в конце правления Тиберия. Понятно, что Клавдий не мог поступить иначе, чем его предшественник, учитывая помощь Агриппы в решающий момент, когда речь шла о его жизни и власти. Поэтому в самый год своего воцарения он отдач Ироду Иудею и Самарию, которые Архелай потерял из-за своей тирании, присовокупив к ним Абилинею таинственного Лисания. Ко всему этому, разумеется, прилагался титул царя — не столь декоративный, как звание тетрарха или этнарха… Этот незаурядный человек, словно сошедший со страниц романа, достиг цели своего существования. После долгих лет удач и злоключений, роскоши и безденежья, свободы и заключения, пережив трех римских императоров, повидав множество государей, обокрав тучу кредиторов, он, наконец, воссоздал царство убийцы своего отца — своего родного деда Ирода! Оставалось только принять, как и он, прозвище «Великий». Потомки его им наделят. Он станет Агриппой I Великим.

Его дело не пережило его самого. После его смерти в 44 году Клавдий словно не знал, что делать с этой обширной Палестиной, которая больше никогда не будет единой.

У Ирода Агриппы, конечно, был семнадцатилетний сын, Агриппа II, который жил в Риме. Он был слишком молод, чтобы править столь непростым регионом, тем более что его приход к власти был бы воспринят неоднозначно, судя по проявлениям радости в Кейсарии и Себасте после кончины его отца. Поэтому император, по совету своего окружения, передал царство под прямое управление прокуратора. С 44 по 52 год при нелегких обстоятельствах сменилось три прокуратора.

Уже в 44 или 45 году этнический конфликт между иудеями вынудил первого из них, Куспия Фада, прибегнуть к суровым репрессиям. Этот энергичный человек также успешно боролся с вооруженными бандами, наводнившими территорию, и даже против ложного мессии, вызвавшего бунт в 45 году. Некий Февда, на которого снизошло озарение, заставил простонародье поверить в то, что он прикажет Иордану остановиться, чтобы его можно было перейти и направиться к Иерусалиму. Но когда поверившие ему добрались до реки, та осталась глуха к его заклинаниям, и Фад, подоспевший с малой конницей, рассеял эту импровизированную армию. Февду пленили, и он так и не попал в Иерусалим — во всяком случае, целиком: ему тотчас отсекли голову, которую и отправили в этот город, чтобы выставить на всеобщее обозрение.