Око ворона - Сьюзен Фрейзер Кинг Страница 46

Роуэн кивнул. Очень хорошо. Как бы то ни было, а «живая вода» свое дело сделала.

Едва прикасаясь к нежной коже, Роуэн ощупал плечо, прикинул, где взяться и как повернуть. Через минуту снова кивнул и выпрямился.

Коленом упираясь в кровать, Роуэн накрыл одной ладонью больное плечо, а вторую положил Майри на грудь, чуть ниже ключицы.

– Не бойся, милая, – шепнула Анна девушке. – Роуэн знает, что делает.

Легкая улыбка – не улыбка даже, а скорее намек на нее – тронула губы Майри.

Роуэн сделал глубокий вдох и перевел взгляд на бабушку.

– Держи крепче!

Он с силой дернул руку вниз и крутанул. С легким, но отчетливым хрустом сустав нашел предназначенную ему природой нишу.

Майри вскрикнула, вся кровь отхлынула с ее лица, и она бессильно поникла в руках Анны.

– Майри? – Встревоженный Роуэн склонился над ней.

– Бедняжка, – шепнула его бабушка. – Потеряла сознание. – Она осторожно опустила девушку на постель, поправила подушку. – Боль не скоро пройдет. А завтра будет хуже всего. Давай-ка, мой мальчик, вытащим из-под нее одеяло и накроем.

В четыре руки они справились с этой задачей. Роуэн присел на краешек кровати в ногах Майри, а бабушка тем временем открыла глиняный горшочек, набрала мазь и хорошенько натерла раненое плечо.

– Так-то вот, – приговаривала она, накладывая повязку. – Теперь будет заживать.

Тяжело вздохнув, Роуэн машинально потер ладонью лоб и поморщился, наткнувшись на еще не заживший шрам. Отняв ладонь, он встретился с внимательным взглядом бабушки.

– У тебя усталый вид.

Он кивнул.

– Пойду прилягу в зале.

– Это ни к чему. Мы с Грейс приготовили спальню для Майри – ту, что рядом с твоей.

– Отлично, пойду туда. Ее… Майри сегодня лучше не трогать.

– Верно. Отдыхай, мой мальчик. Я пошлю Грейс к ручью, пусть принесет холодный голыш, чтобы приложить к плечу девочки. Ну а завтра будем прикладывать горячее. – Смахнув черную прядь волос, накрывшую лоб Майри, бабушка вновь обернулась к Роуэн. – Расскажешь мне, как это она среди ночи руку вывихнула? Только не сейчас. Утром. Я тоже устала. Пойду спать.

– Спасибо, бабуль, – пробормотал ее внук.

– Роуэн… – Рука леди Анны легла на его плечо. – Не знаю, что произошло сегодня между тобой и Майри Макрэй, но сейчас ты поступил правильно.

В ответ на эти слова он лишь устало кивнул.

Когда за бабушкой закрылась дверь, Роуэн взял руку Майри, прикоснулся губами к тонким, теплым пальчикам.

И вышел из спальни.

Сильный ночной ветер к утру нагнал дождевые тучи. Проснувшись гораздо позже, чем обычно, Роуэн спустился на второй этаж в большую залу, где царила тишина, нарушаемая лишь негромким перестуком капель по каменным плитам замка. И было темно, словно ночь и не уходила. Блеклый свет из узких окон и красноватое пламя очага создавали приятный полумрак.

Майри в одиночестве восседала в громадном, истинно королевском кресле Джока Скотта. Левая рука ее, перевязанная холстом, покоилась на подушке, ноги прикрывал толстый шерстяной плед. Личико девушки побледнело и осунулось, она прикрыла глаза и застыла неподвижно, откинув голову на спинку кресла.

Никто не узнал бы в этом хрупком создании воинственную амазонку, не дававшую прохода королевским гонцам на линкрейгской дороге. Мужской наряд Майри с гор тоже исчез. Девушка утопала в широком камчатом халате Джока, из-под ворота которого выглядывал краешек бабушкиной льняной сорочки, а из-под подола виднелись узкие ступни в носках Роуэна – отличных крепких носках из шерсти и шелка.

На столе красовался кувшин со знаменитым молочно-травяным поссетом леди Анны.

Роуэн хмурым взглядом обвел эту мирную картину. Под крышей его собственного замка узницу холит и лелеет его собственная бабушка.

Да он и сам был ничем не лучше прошлой ночью. Не только врачевал эту амазонку, но и…

Зато сегодня утром у него было время подумать о найденном в часовне Линкрейга пакете. Все бумаги, за исключением испанского письма, Роуэн положил в ящик комода, под замок. А два листочка на испанском языке спрятал под фальшивой подкладкой в своем кошельке.

И теперь ему оставалось только гадать, не пригрел ли он в своей кровати изменницу короны.

Стараясь не разбудить задремавшую Майри, Роуэн налил в кружку эля и присел на уголок стола напротив нее. Прихлебывая охлажденный напиток, любовался чистыми линиями девичьего профиля и слушал музыку дождя и огня.

Пару минут спустя Майри прерывисто вздохнула и повернула голову. Густые ресницы вспорхнули; прозрачный серый взгляд остановился на Роуэне. Залегшие под глазами тени и взъерошенные, разметавшиеся по плечам волосы придавали девушке по-детски невинный и чуть смятенный вид.

Ожесточившееся было сердце Роуэна вновь смягчилось. Должно быть, ей все еще очень больно…

– Доброго тебе дня, – пробормотал он, приподняв кружку. – Хочешь каплю утреннего эля?

Она со стоном качнула головой и, сморщившись, приложила ладонь ко лбу.

– Как плечо?

– Лучше, чем голова, – буркнула Майри.

– А-а! – Он не смог остановить улыбку, заигравшую в уголках губ. – Датская «живая вода» – это тебе не шутка, девочка моя.

Она сдвинула брови, одарила Роуэна мрачным взглядом и снова закрыла глаза.

– Неужели нельзя было дать поменьше?

– Спроси лучше – неужели нельзя было отобрать. Ты ведь припала к фляжке как младенец к рожку с молоком, – насмешливо протянул он.

За что стал мишенью для еще одного взгляда, куда грознее первого. Прелестный румянец, рожденный отнюдь не жаром очага, заалел на скулах девушки.

Роуэн улыбался, уткнувшись в кружку с элем. Пусть она шпионка… но можно ли устоять против ее очарования?

Страдания смягчили ее обычную браваду; из-под маски бесстрашной амазонки вновь проглянула Мадонна, одинаково заботливая и к раненому Черному лэрду, и младенцу пяти недель от роду.

Сегодняшний брюзгливый настрой Майри как нельзя лучше подходил к унылой погоде за стенами башни. А вчера она была горда и неприступна, точно ее родные горы Шотландии.

Кто-нибудь, возможно, счел бы такую натуру непостоянной… Ему же она казалась захватывающе интригующей.

Привыкший к тому, что его дед вечно поддразнивает бабушку, Роуэн неожиданно для самого себя очутился в той же роли. Он просто не в силах был отказаться от удовольствия поддеть Майри, чтобы еще и еще раз полюбоваться расцветающими на щеках розами.

Лишь бы только она не обижалась.