Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - Дэвид Хоффман Страница 46

Наконец он составил гораздо более масштабный план.

В октябре 1979 года Шеймов поехал в командировку, чтобы решить проблемы со связью в советском посольстве в Варшаве. Он привез с собой очки отца с толстыми стеклами, зашел в оптику и поинтересовался, можно ли их починить. Это была неплохая маленькая легенда — очки должны были сыграть другую роль. Однажды ближе к вечеру Шеймов пошел в кино с коллегами из КГБ. Как только фильм начался, он извинился, вышел и поймал такси до американского посольства. План был подойти к дверям посольства, используя очки как маскировку. Но кое-что он плохо рассчитал. Линзы в отцовских очках были настолько сильными, что он практически ничего не видел. Почти вслепую, но без смущения Шеймов доковылял до охранника и сказал: “Мне нужно поговорить с представителем американской разведки”. Охранник посмотрел на него и ответил: “Я и есть представитель американской разведки”. Шеймов ответил запасным предложением, которое заучил: “Тогда мне нужно поговорить с дежурным дипломатом”.

Вскоре Шеймов сидел напротив американцев, уже без очков, и рассказывал им, что хочет получить политическое убежище в Соединенных Штатах. На листке бумаги он написал: “КГБ”. Его отвели в комнату без окон. Разговор шел трудно: американцы говорили по-польски, а не по-русски, познания же Шеймова в английском были обрывочными. Американцы сняли копию с его паспорта и задали ему несколько вопросов, например, кто глава резидентуры КГБ в Варшаве. Ответы Шеймова убедили их, что он действительно служит в КГБ.

“Чем вы занимаетесь?” — спросил один из американцев.

“Шифрованная связь”, — сказал Шеймов. Американцы посмотрели друг на друга в изумлении.

“Вы шифровальщик?” — спросил один из них.

“Нет, я отвечаю за безопасность шифрованной связи КГБ за границей”, — отвечал он.

Американцы были ошарашены. Перед ними сидел человек с “ключами от королевства” — суперсекретными кодами советской связи, — и он хочет стать перебежчиком! Они спросили, хочет ли он, чтобы его вывезли из Варшавы немедленно. Нет, ответил Шеймов, он хочет привезти в Соединенные Штаты жену и дочь. Он сказал американцам, что скоро вернется в Москву. Они ответили, что он сошел с ума, но Шеймов стоял на своем. Он написал на листке свое предложение о встрече в начале 1980 года и отдал листок одному из американцев.

Тогда ЦРУ составило план связи с Шеймовым в Москве. Он дал им адрес, по которому сам не жил. Ему велели ждать письма обычной почтой. Если его откроет кто-то еще, там окажется письмо как будто от старого друга, человека с безобидной фамилией, допустим Смирнов, который вспоминает их совместные учения много лет назад. Получив письмо, Шеймов должен был смочить его. Тогда на оборотной стороне проявится текст, написанный невидимыми чернилами, с указаниями, как подать сигнал о готовности к встрече с ЦРУ.

На выходе один из американцев спросил Шеймова, слышал ли тот о Хэллоуине. Нет, ответил он, а что это? Американец объяснил, что это праздник и что его будут отмечать как раз этим вечером.

“Чертовски ловко вы тут свою “сладость или гадость” [13]провернули”, — заметил он.

“Что-что?” — переспросил Шеймов.

“А, не важно. Потом узнаете”. В машине его довезли до кинотеатра и высадили за десять минут до окончания фильма.

Когда до московской резидентуры дошли вести о Шеймове, Хэтэуэй завершал свою службу. Ему предстояло решить: кто будет куратором нового агента? Он не мог передать его Гилшеру, который был занят Толкачевым. Вполне подходил на эту роль другой старший оперативник, Джеймс Олсон, но он плотно занимался важной операцией с прослушкой на кабеле. Другие возможные кандидаты, все — опытные оперативники, владели русским не блестяще. Хэтэуэй поручил дело Дэвиду Ролфу, новичку, который хорошо говорил по-русски и жаждал показать, на что способен.

Из штаб-квартиры в московскую резидентуру прислали кодовое имя для Шеймова: CKUTOPIA (“Утопия”).

Это кодовое имя намекало на их повышенные ожидания, хотя о Шеймове к тому моменту мало что было известно. Действительно ли он заведует заграничной связью КГБ? Как это можно проверить? Как увидеть хоть малую долю информации, которой он может поделиться? Чего он хочет? Правила Гербера, выработанные за девять лет до того, все еще работали.

Шеймов хотел, чтобы его самого и его семью эвакуировали из СССР. В московской резидентуре были документы, помеченные кодовым словом CKGO (“Вперед”), в которых содержались сценарии вывоза агента из страны. Но у резидентуры пока не было такого опыта — из Советского Союза еще никого не вывозили. Сотрудник КГБ с таким уровнем допуска не мог просто пойти в аэропорт и улететь. Да и поездки обычных советских граждан за границу жестко контролировались. А за Шеймовым к тому же, возможно, наблюдала контрразведка КГБ в Москве. И в случае любых подозрений его бы арестовали.

Ролф предложил Хэтэуэю довольно нестандартную идею. Он сказал, что на одной из первых встреч стоит выдать Шеймову пару новых фотоаппаратов Tropel. Они попросят Шеймова сфотографировать самые конфиденциальные документы на своем столе, а потом вернуть камеры. Проявив пленку, они увидят, правду ли он рассказал о своем уровне допуска и стоит ли вывозить его и его семью. В штаб-квартире немедленно возразили против выдачи камер совершенно неизвестному и непроверенному агенту. Что, если это ловушка? Что, если он выдаст драгоценную технологию КГБ? И что, если его поймают с фотоаппаратом? Но Хэтэуэю идея понравилась, и он поддержал Ролфа. Он даже написал в штаб-квартиру резкую телеграмму, в которой говорил, что и он, и Ролф, и все остальные оперативники в резидентуре считают хорошей идеей выдать камеры новому агенту. Они что, все ошибаются? В главном управлении уступили. Вскоре фотоаппараты подготовили к отправке.

Когда новым резидентом в январе стал Гербер, Шеймову отправили письмо, написанное бесцветными чернилами. Сигнал, говорилось в письме, следовало подать в воскресенье в месте, которое ЦРУ условно обозначило как “Булочная”. Каждое воскресенье Ролф ездил на церковную службу мимо этого места. Всякий раз он внимательно вглядывался в бетонную опору на углу многоквартирного дома. В одно воскресенье в конце февраля он заметил черную букву V, нарисованную от руки. Прохожие шли мимо, не обращая на нее внимания, как будто это ничего не значило. Но это был сигнал от Шеймова. Скоро предстояла встреча.

Перед каждой операцией куратор разрабатывал маршрут для сбрасывания возможного хвоста. Ролф хотел быть абсолютно уверенным, что КГБ за ним не наблюдает. С помощью других оперативников и технических специалистов резидентуры он составил план куда более смелый, чем обычно. Он основывался на идее, которую однажды безуспешно пытался реализовать Гилшер. Ролф прошел по этому плану с Гербером, минута за минутой, и тот жестко допрашивал его о каждой возможной ошибке: “А что будет, если?.. А что, если?..” Наконец шеф был удовлетворен его ответами.