История Галльской войны - Гай Юлий Цезарь Страница 46

76. Это был тот самый Коммий, которого верность и услуги, как изложено нами выше, были еще недавно так полезны Цезарю в Британии; в награду за них Цезарь освободил племя, к которому принадлежал Коммий, от всяких даней и повинностей, возвратил им пользование их законами и правами и отдал в их господство Моринов. Впрочем, Галлия так единодушно восстала в защиту своей вольности и старинной воинской славы, что забыла все благодеяния, все отношения дружбы; все внимание и силы обратила она на войну и собрала войско из 8000 человек конницы и двухсот сорока тысяч пеших. Собрали войско и сделали смотр ему в земле Эдуев, там же назначили главных начальников: верховную власть вверили Атребату Коммию, Эдуям Виридомару и Эпоредориксу, Арверну Вергазилавну, двоюродному брату Верцингеторикса. С ними вместе назначили отборных людей из каждого племени, с общего совета которых надлежало вести войну. Поспешно, полные надежды на успех, Галлы двинулись к Алезии. Они были убеждены, что самый вид их многочисленности может обратить неприятеля в бегство; особенно рассчитывали они на то, что, когда будет из города вылазка, в то же время с другой стороны покажутся огромные массы их кавалерии и пехоты.

Марк Тулий Цицерон. Римская скульптура середины I в. до н. э.

77. Между тем Галлы, осажденные в Алезии, видели, что день, назначенный для их выручки, миновал; провиант подходил к концу, о том же, что происходило в земле Эдуев, они не имели сведений. Собран был совет для рассуждения о том, как поступить в столь крайнем случае. Мнения, здесь поданные, были разнообразны; одни советовали сдаться, другие – прорваться через укрепления Римлян, пока еще есть избыток сил; но особенно заслуживает упоминания речь Критогната, дышащая каким-то диким и зверским ожесточением. Этот муж, по происхождению один из знатнейших Арвернов и пользовавшийся большим влиянием на своих соотечественников, сказал следующее: «Не стану и говорить о мнении тех, которые постыднейшее рабство предлагают вам, украшая его именем покорности; эти люди недостойны носить имя граждан и не должны бы иметь доступа здесь, в нашем совете. Хочу поговорить с вами о мнении тех, которые советуют вам вылазку; все вы сознаете, что мнение это, по-видимому, внушено чувством древней нашей воинской доблести. Признак изнеженности и слабости духа – не быть в состоянии долго терпеть нужду. Скорее найдешь людей, которые добровольно подвергнутся опасности смерти, чем таких, которые в состоянии терпеливо выносить страдания в течение долгого времени. Но я одобрил бы это мнение (сочувствуя сам по себе тому, сколько оно показывает величие духа), если бы дело только шло об утрате собственно нашей жизни; но, принимая наше решение, мы должны помнить об участи всей Галлии, которую мы призвали к себе на помощь. Если в одном месте погибнут восемьдесят тысяч человек, то с каким духом должны будут наши единокровные и близкие сражаться, можно сказать, на самых наших трупах? Итак, не лишайте же преждевременно вашего содействия тех, которые для спасения вашего решились сами подвергнуться опасности. Берегитесь, как бы ваши неблагоразумие и опрометчивость, с одной стороны, и слабость духа – с другой, не были причиной падения и порабощения вечного всей Галлии. Если ваши соотечественники не явились в срок, то достаточно ли этого, чтобы усомниться в их верности и постоянстве? Что же еще? Неужели вы думаете, что Римляне только для собственного ободрения ежедневно занимаются возведением укреплений от поля? Так как по случаю преграждения вам всех путей вы не можете получить верного известия от их гонцов, то сами Римляне представляют доказательство их приближения; пораженные ужасом, оттого-то они день и ночь заняты работами. В чем же заключается мой совет? – спросите вы. Последовать примеру предков ваших, показанному им в войну с Кимврами и Тевтонами, далеко не столь важную, как нынешняя борьба. Они были вынуждены искать спасения в городах, терпели такую же нужду, как вы теперь, поддерживали в себе силы, питаясь телами тех, которые оказались к войне неспособными, и таким образом не отдались врагам. Если бы даже мы не имели уже этого примера перед глазами, то в защиту вольности показать его и завещать потомкам – дело великое и прекрасное. Та война не представляет ничего общего с нынешней. Опустошив Галлию, Кимвры причинили ей много бедствий, но в конце концов вышли из наших пределов и отправились в иные земли; законы же наши и права, земли наши и вольность они оставили неприкосновенными. Римляне же, движимые завистью к вашей воинской славе и могуществу, домогаются одного: водвориться в городах ваших и на землях ваших и поработить вас навсегда; с этой целью ведут они постоянно все войны. Конечно, вы не ведаете о том, что происходит у отдаленных народов. Посмотрите на соседнюю вам Галлию: она обращена в провинцию Римскую и получила иные права и законы; угрожаемая секирами Римлян, она угнетена постоянным рабством».

78. Выслушав все мнения, определено было на совете, неспособных по годам или по состоянию здоровья к войне выслать из города и прибегнуть к совету Критогната не иначе, как в самой крайности, когда все прочее окажется бесполезным. А решено, если потребуют обстоятельства и замедлит помощь, лучше воспользоваться им, чем согласиться на мир и покорность. Мандубии, давшие в своем городе убежище войску Галлов, были вынуждены оставить его вместе с женами и детьми. Они, подойдя к укреплениям Римлян, со слезами всячески умоляли их взять их в рабство, но не дать умереть голодной смертью. Цезарь, расположив по валу вооруженных воинов, не принял Мандубиев.

79. Между тем Коммий и прочие вожди, которым была поручена верховная власть, прибыли со всеми войсками к Алезии. Они заняли высоты и расположились по ним лагерем не более как в тысяче шагов от наших укреплений. На следующий день они всю конницу выслали из лагеря; она заняла собой всю равнину, которая, как мы выше сказали, имеет протяжение в длину на три мили; пешие войска несколько позади были расположены на высотах. Все поле видно было из Алезии. Когда оттуда усмотрели прибытие вспомогательных войск, то все устремились на стены; приветствовали, поздравляли друг друга и обнаруживали все признаки радости. Войска выведены из города и расположены перед ним; ближайший ров Галлы заваливают хворостом и землей, готовятся к вылазкам и принимают меры против всех случайностей.

80. Цезарь распределил свое войско на обе стороны укреплений так, чтобы в случае нападения каждый знал свой пост. Он приказал затем своей коннице выйти из лагеря и завязать дело с неприятельской. Так как наши лагери расположены были на вершине холма, то из них открывался вид во все стороны: воины наши со вниманием смотрели на сражение и с нетерпением ожидали, чем оно кончится. В рядах конницы Галльской были рассыпаны там и сям стрелки и легковооруженные пешие, чтобы оказывать помощь своим в случае отступления и замедлять натиск наших. Они-то в начале сражения переранили много наших и заставили их оставить ряды. Галлы надеялись на перевес своих соотечественников в сражении, и видя, что наши стеснены их многочисленностью со всех сторон, и те из них, которые находились позади укреплений, и те, которые пришли на помощь, радостными криками и завываниями ободряли своих. Так как сражение происходило на виду у всех и ни одно деяние, ни славное, ни позорное, не могло быть скрыто, то обе стороны возбуждаемы были к храбрости и жаждой славы, и страхом порицания. С полудня почти до захода солнца победа не склонялась ни на чью сторону; наконец Германцы, на один пункт сосредоточив свои силы, ударили на неприятеля и сбили его; когда наконец неприятельская конница обратилась в бегство, оставленные ею стрелки были окружены и перебиты. Со всех сторон наши преследовали неприятеля до его лагеря, не давая ему опомниться. Галлы же, расположившиеся было перед Алезией, отчаявшись в победе, с прискорбием возвратились в город.