Калигула - Игорь Князький Страница 46

Занявшись устройством личной жизни сестер Гая, Тиберий, скорее всего, хотел подобрать им таких мужей, какие не стали бы, используя обретенное высокое родство, опасными для его правления. Гней Домиций Агенобарб, правда, имел самую дурную славу на редкость порочного человека, но именно это и делало его безопасным для Тиберия. Тем более что никого из супругов и близко к делам государства не подпускали.

В самом непростом положении из всех членов разгромленной Тиберием семьи Германика и Агриппины оставался наш герой. Гибель Сеяна спасла его от опаснейших происков всесильного префекта претория и его сообщника Секетия Пакониана. Если Тиберию и стало известно о недобрых замыслах Сеяна в отношении Гая Цезаря, то уже после октября 31 года. Это было скорее в его пользу, ибо тот, кого хотел погубить злодей, скорее всего, невинен. Причин опасаться Гая у принцепса не было, поскольку молодой человек в силу своих лет не мог быть замешан ни в какую политическую интригу. Тиберий вызвал Гая на Капрею, дабы оградить его от всяких зловредных влияний и держать под своим неусыпным контролем. Намереваясь, безусловно, сохранить за родом Юлиев — Клавдиев императорскую власть, дряхлеющий принцепс не мог рассчитывать на единственного прямого потомка Тиберия Гемелла, сына Друза. Гай Цезарь Калигула должен был как бы страховать сохранение высшей власти в руках складывающейся династии. Тиберия при этом совершенно не смущало то обстоятельство, что оба его вероятных преемника лишились своих матерей по его воле. Конечно, Ливия Ливилла была преступна, но ведь и Агриппина казалась таковой принцепсу, пусть мы и знаем, что мать Гая не то что преступного, ни одного недостойного поступка в жизни своей не совершила. У Тиберия же был свой особый взгляд на вещи, и непокорность, гордость, неукротимость Агриппины, с его точки зрения, были опасны для его правления, а значит, и преступны. При этом он совершенно не брал в расчет сыновних чувств Гая. Возможно, сам не любивший мать, он предполагал такие же чувства у всех прочих людей… а скорее, просто не желал задумываться, каково сыну находиться при особе того, кто заточил его мать и старших братьев, а потом и обрек их на мучительную смерть. Наверняка то, насколько Гай проявит свои чувства, узнав о смерти матери, и было для него важнейшей проверкой лояльности.

Вот в такой тяжелейшей обстановке Гаю и пришлось жить на Капрее.

Остров Капрея (Капри), на котором решил провести свои последние годы престарелый Тиберий, уже более полувека был императорским владением. В 29 году до н. э. он перешел к Октавиану. Первый принцепс Империи и второй Цезарь, принявший в январе 27 года до н. э. имя Август, полюбил этот изумительно красивый остров, велел построить себе на нем виллу и часто проводил на ней время. Император увлекался собиранием древних и редких вещей, которыми украшал свои виллы. Не стала исключением и вилла Августа на Капрее. Здесь его коллекцию составили «доспехи героев и огромные кости исполинских зверей и чудовищ, которые считают останками гигантов» {179}. Таким образом, собрание редких древностей на капрейской вилле Августа можно считать первым в мировой истории музеем палеонтологии. Это сообщение Светония неожиданно подтвердилось в 1905 году, когда в восточной части побережья Капри рабочие, рывшие котлован для фундамента гостиницы «Квисиана», обнаружили гигантские кости мамонта, носорога и пещерного медведя вместе с каменными орудиями первобытных людей. Возраст находок составлял пятьдесят тысяч лет. Очевидно, подобные экспонаты украшали и виллу Августа на Капрее {180}.

Тиберий, в отличие от Августа, не наезжавший на остров время от времени, а обосновавшийся там всерьез и надолго, построил на Капрее не одну, как его предшественник, а двенадцать вилл, каждая из которых имела свое название и была не скромным местом отдыха и хранения редкостных древностей, но настоящим дворцом. Самая большая и роскошная из них располагалась в северо-восточной части острова на обрывистой скале, возвышавшейся над морем на 300 метров {181}. К югу от дворца на расстоянии около 90 метров от входа на самом краю скалы находилась башня Фарос, служившая маяком. Любимейшим местом Тиберия здесь была пещера, расположенная на уровне середины скалы, хорошо заметная с моря, но не имеющая доступа с суши. Она по сей день носит название Грота ди Тиберио. Согласно легенде, он спускался в нее по потайному ходу.

В северо-западной части острова, в уединенном месте высоко над морем, находилась летняя вилла Тиберия, условно именуемая ныне Дамекута. Главной достопримечательностью этой виллы является знаменитый Голубой грот — пещера, залитая водой и доступная только с моря, где она имеет два выхода: один очень узкий, другой — широкий. Солнечный свет, проникая внутрь грота, придает морской воде особый голубой оттенок, давший пещере название {182}. Тиберий в Голубой грот попадал либо с моря, либо спускался по потайному ходу.

Остальные десять вилл были менее примечательны.

Оказавшись на Капрее, вдали от столицы, Тиберий дал волю всем своим дурным страстям, кои ранее он старался сдерживать. По словам Тацита, «насколько прежде он был поглощен заботами о государстве, настолько теперь предался тайному любострастию и низменной праздности» {183}.

Строго говоря, и ранее Тиберия сложно было назвать образцом нравственности. В молодости, как уже упоминалось, он грешил пристрастием к вину, что в военной среде, впрочем, едва ли сильно осуждалось. «Потом, уже у власти, уже занятый исправлением общественных нравов, он однажды два дня и ночь напролет объедался и пьянствовал с Помпонием Флакком и Луцием Пизоном. Одного из них он тут же назначил префектом Рима, другого — наместником Сирии и в приказах о назначении величал их своими любезнейшими и повсечасными друзьями. Цестия Галла, старого развратника и мота, которого еще Август заклеймил бесчестием, он при всех поносил в сенате, а через несколько дней сам напросился к нему на обед, приказав, чтобы тот ничего не изменял и не отменял из обычной роскоши и чтобы за столом прислуживали голые девушки. При назначении преторов он предпочел ничтожного соискателя знатнейшим за то, что тот на пиру по его вызову выпил целую амфору вина. Азеллию Сабину он дал 200 тысяч сестерциев в награду за диалог, в котором спорили белый гриб, мухолов и дрозд. Наконец, он установил новую должность распорядителя наслаждений и назначил на нее римского всадника Тита Цезония Приска» {184}.

Гай Светоний Транквилл — историк скрупулезнейший. Точность — главное качество его сочинения. А поскольку его государственная служба в императорской канцелярии «по ученым делам», где он сначала надзирал за публичными библиотеками, а затем занял высокий пост «советника по переписке» и к нему сходились все отчеты и донесения со всех концов необъятной Римской империи для доклада императору, а затем он составлял и рассылал на места императорские распоряжения, открывала ему доступ в императорские архивы, это гарантировало высокую достоверность фактов {185}. Когда Светоний сомневался в достоверности сообщаемого им, он всегда предупреждал читателя: «…так говорили». Потому мы не вправе подвергнуть сомнению факты недостойного поведения Тиберия в первые двенадцать лет его правления до отъезда на Капри.