Войны Суздальской Руси - Михаил Елисеев Страница 46

Киев пал. Начался разгром поверженной столицы.

Это был неслыханный погром. В течение трех дней войска одиннадцати князей грабили, жгли и разрушали древний город. Были полностью разграблены два величайших храма Руси — Софийский собор и Десятинная церковь. Едва не сгинул в огне Печерский монастырь, подожжённый черными клобуками, переметнувшимися на сторону победителей. Немало церквей в самом городе погибло во время пожара, а все монастыри были обчищены христианским воинством. Полностью были разграблены Подол и Гора, а тысячи киевлян уведены в плен. Причем действовали русские в лучших традициях половцев, разбивая семьи и разлучая родных и близких. Бесконечные обозы, набитые награбленным добром, тянулись из городских ворот. На санях везли великое множество трофеев, среди которого были иконы, церковные книги и драгоценные ризы. Даже колокола были сняты и вывезены из Киева.

…Мстислав Андреевич смотрел на гибнущий город и ликовал. Он не только добросовестного выполнил поручение отца, но и превзошёл славой своего деда. Юрий Долгорукий не смог овладеть Киевом штурмом, а его внук сумел это сделать и взял на щит столицу. Захваченная добыча была огромной, обозы просто ломились от награбленного барахла. Было отчего радоваться молодому человеку. Вместе с ним радовался и сидевший рядом на коне князь Рюрик Ростиславич. И никому в тот момент не могло даже в голову прийти, что пройдет несколько десятков лет и этот самый Рюрик, будучи уже в преклонных годах, приведет на Русь половецкую орду, захватит Киев и подвергнет его ещё более страшному и беспощадному разгрому, чем тот, что происходил в данный момент.

Через три дня войска одиннадцати князей покинули сожженный и разграбленный Киев.

* * *

Теперь есть смысл задаться вопросом: кто виноват в страшной трагедии, постигшей один из величайших и богатейших городов Европы? Казалось бы, что ответ лежит на поверхности — Андрей Юрьевич Боголюбский, князь Владимирский. А кто же ещё? Не Ростиславичей же делать крайними, они бы никогда не сумели взять Киев без помощи Андрея. Но не следует забывать о ещё одном виновнике случившейся трагедии. И этот кто-то — князь Мстислав Изяславич. Возможно, что это утверждение прозвучит довольно странно, но тем не менее это так.

Дело в том, что именно Мстислав своим грубым вмешательством в новгородские дела спровоцировал Андрея на конфликт. Боголюбский достаточно спокойно отнесся к тому, что волынский князь утвердился в Киеве, и есть большая вероятность того, что если бы он там сидел тихо, то трагедии могло бы и не случиться. Зато новгородские дела Андрей считал своей прерогативой, и с этим соглашались все, даже Ростиславичи, которые обладали на берегах Волхова определенным влиянием. Не понимал этого только Мстислав Изяславич. Этот момент очень четко обозначил В.Н. Татищев: «Он же, рассуждая, что Новгород издревле принадлежит великому князю и определить туда князя в его воли, не посоветовавшись о том с племянниками своими Ростиславичами, которые сильно оного держались, и не снесшись с Андреем, который также оного домогался, отпустил к ним сына своего Романа». К такому же выводу приходит и Н.М. Карамзин: «Но главною виною падения его было то, что он исполнил желание Новогородцев и, долго медлив, послал наконец сына, именем Романа, управлять ими».

И вот здесь мы подходим к довольно тонкому моменту — ответственности правителя за свои деяния. Мстислав должен был просчитывать возможные последствия своих действий. Но князь этого не сделал. В отличие от своего отца Изяслава он был слишком узколобым, за что и поплатился. Мстислав мог игнорировать недовольство Ростиславичей, но с позицией Боголюбского он просто обязан был считаться. Но это сделано не было, и заложниками ситуации оказались жители Киева.

С другой стороны, разворошив это осиное гнездо, киевский князь должен был организовать защиту своих подданных, иначе зачем вообще он тогда нужен. Но и здесь Мстислав Изяславич проявил удивительную беспечность и некомпетентность. Вместо того чтобы поднимать союзников и собирать полки со всех подвластных земель, чтобы силе противопоставить силу, он решает отсидеться за киевскими стенами. А ведь достаточно было вспомнить, как в похожей ситуации поступил его отец Изяслав, который не только отстоял столицу, но и нанес поражение Юрию Долгорукому. Но Мстислав, судя по всему, отцовские уроки усваивал плохо. Поэтому за провал его политики расплатились киевляне.

О том, что на второй день боев стал ясен трагический исход осады, указывает Ипатьевская летопись: «И бысть брань крепка отовсюду; Мьстиславу изнемагающю въ граде». Но здесь уже возникает другой вопрос: раз сын Изяслава видит, что дело идет к катастрофе, то почему бы ему не вступить с врагом в переговоры и не начать договариваться? Хотя бы о том, чтобы спокойно покинуть Киев и уйти на Волынь и тем самым сберечь столицу от разгрома, а киевлян от смерти и плена? Ведь отец Изяслав тоже так поступал! Но я уже говорил о том, что отцовская наука сыну впрок не шла, а тактическим приемом Изяслава Мстиславича воспользовались именно враги, а не наследник!

Разгром дружины Мстислава Изяславича во время бегства из города стал закономерным финалом его деятельности в Киеве как политика и как полководца: «Имного изоимаша дружинъг около его: яша Дмитра Хороброго и Олексу Дворьского, Сбыслава Жирославича и Иванка Творимирича, Рода тивуна его, и ины многы» (Ипатьевская летопись).

Что же касается взятия Киева, то оно произвело колоссальное впечатление на современников, недаром летописец посчитал необходимым это отметить: «Сего же не было никогдаже» (Лаврентьевская летопись). Ипатьевская летопись красочно и в подробностях рассказывает о тех зверствах, которые творили в городе войска одиннадцати князей, но, на мой взгляд, суть происходившего очень точно и емко передал В.Н. Татищев: «Суздальцы, смоленчане, черниговцы и другие все разнесли».

Здесь уже без комментариев.

Подводя же итоги противостояния киевского и владимирского князей, можно сделать следующий вывод: Боголюбский сделал то, что и должен был сделать, Мстислав же из того, что должен был сделать, не сделал ничего.

* * *

Но на этом беды Киева не закончились, Андрей Боголюбский нанес последний и решающий удар. Сын Долгорукого не отправился на берега Днепра и не сел на златой стол в древней столице. Наоборот, он выразил этому городу полное презрение, отправив княжить туда своего младшего брата Глеба. И что примечательно, в летописях указали, что дядю на златой стол посадил племянник: «Мстиславъ же Андреевичь посади в Кыеве стрыя своего Глеба» (Лаврентьевская летопись). Хотя всем было понятно, кто же в действительности стоял за всем этим. Недаром впоследствии половцы будут говорить Глебу, что «Бог посадилъ тя и князь Андрей на отчине своей и на дедини в Кыеве» (Лаврентьевская летопись). Получалось, для того, чтобы стать киевским князем, теперь не надо было быть самым сильным, самым умным и вообще самым, самым, самым. Надо просто получить разрешение от Андрея Юрьевича и всё! Владимирский князь демонстративно показал всем русским людям, что Киев больше не является главным городом на Руси. Что есть города и поважнее, например Владимир-Суздальский. И это было гораздо страшнее самого погрома. Потому что таким действием Боголюбский просто низвел Киев в разряд обычных городов. Слава древней столицы обратилась в дым.