Кумаонские людоеды - Джим Корбетт Страница 47

Получив от лесничего телеграмму с извещением о гибели человека, я в свою очередь телеграфировал танакпурскому тахсилдару с просьбой прислать мне в Чука трех молодых бычков буйволов. Это было быстро выполнено, и три буйвола прибыли в Чука вечером накануне моего прихода.

Взяв одного из буйволов, я отправился в Так, намереваясь привязать бычка в том месте, где был убит человек. Староста дал мне очень яркое описание событий того дня, потому что и сам чуть не стал жертвой тигрицы. Около полудня он в сопровождении своей внучки, десятилетней девочки, пошел накопать имбирных корней на поле ярдах в шестидесяти от дома. Поле размером с пол-акра с трех сторон окружено джунглями, расположено на довольно крутом горном склоне, его видно из дома старосты. Старик и внучка работали некоторое время, как вдруг его окликнула жена — она обдирала во дворе рис — и взволнованным голосом спросила, не оглох ли он? Разве он не слыхал фазанов и других птиц, тревожно кричавших близ поля. К счастью, староста действовал быстро. Бросив заступ, он схватил за руку ребенка и побежал домой. Жена старосты взволнованно говорила, что она только что видела рыжего зверя в кустах у верхнего края поля. А через полчаса тигрица убила человека, срезавшего ветки с дерева в трехстах ярдах от дома старосты.

Из рассказа старосты я мог легко установить точное местонахождение этого дерева. Невысокое и искривленное, оно росло на трехфутовой меже между двумя спускающимися террасами полей. Листья этого дерева каждый год собирались для прокорма скота. Человек стоял на стволе, придерживаясь за сук одной рукой, и срезал ветви, в это время тигр подошел к нему сзади, стащил с дерева и унес в окружающие поля густые кустарники.

Чанд Раджи, много веков управлявшие Кумаоном до оккупации этой страны гурками, передали Так во владение предков его нынешних обитателей в награду за службу в храмах Пунагири (обещанное Чанд Раджой освобождение жителей Така и других соседних деревень на вечные времена от уплаты налогов около ста лет соблюдалось затем британским правительством). Из немногих соломенных хижин деревня со временем превратилась в цветущий поселок с каменными, крытыми черепицей домами, так как и земля была плодородной, и храмы приносили значительный доход.

За сотни лет своего существования Так испытал много превратностей судьбы, но за всю его долгую историю его ни разу не покидали жители, а теперь это случилось. Когда я появился после полудня, всюду в деревне царила тишина. Все жители, их было сто или более, ушли, уведя за собой скот. Единственное живое существо, попавшееся мне на глаза, была кошка, она искренне мне обрадовалась. Жители уходили так поспешно, что даже во многих домах двери остались незакрытыми. На каждой улице, во дворах домов, на дорожной пыли перед дверями я находил отпечатки лап тигрицы. В таких условиях брошенные незапертыми двери грозили опасностью: в любом из открытых домов могла поджидать добычу тигрица.

На горе, в тридцати ярдах выше деревни, было несколько загонов для скота. Около этих загонов я видел фазанов-калиджи, диких кур и белошапочных бюльбюлей в огромном количестве. Доверчивость, с которой птицы позволяли к себе приближаться, указывала, что жители Така не трогали их по религиозным убеждениям.

С расположенных уступами выше загонов полей открывался широкий вид на деревню. Не представляло труда по рассказу старосты найти дерево, у которого тигрица схватила свою последнюю жертву. На мягкой почве под деревом были следы борьбы и несколько пятен засохшей крови, отсюда тигрица пронесла свою жертву сто ярдов по вспаханному полю, перепрыгнула через высокую изгородь и утащила человека в густой кустарник.

Выкопав небольшую яму под деревом, я укрепил в ней шест и к этому шесту привязал буйвола, поместив около него большую охапку соломы.

Деревня, располагающаяся на северном склоне горы, была теперь в тени, и мне пора было возвращаться, чтобы до темноты попасть в лагерь. Обойдя деревню, чтобы избежать опасных открытых дверей, я вышел на дорогу.

За деревней тропа проходила под гигантским манговым деревом, из-под корней которого течет прозрачный холодный родник. Пробежав по желобку, промытому в каменной плите, вода наполняет каменный водоем и оттуда разливается, делая почву мягкой и вязкой. По пути я пил из этого родника и оставил следы на мягкой почве. На обратном пути, подойдя к роднику напиться, я нашел поверх своих следов отпечатки лап тигрицы. Утолив жажду, тигрица не пошла по тропе, а поднялась по крутому, поросшему стробилантами и крапивой обрыву в деревню. Заняв позицию в загоне при одном из домов, она, по-видимому, следила за мной, когда я привязывал буйвола, и ожидала, когда я пойду обратно прежним путем. К счастью, вовремя заметив опасность, я выбрал более дальний, обходный путь.

По дороге из Чука я принимал все меры предосторожности на случай возможного внезапного нападения, и это было не напрасно, так как теперь по следам лап я установил, что тигрица шла за мной во время всего моего пути из лагеря. Когда я пришел в Так на следующее утро, я увидел, что она преследовала меня и от того места, где я ниже края деревни вышел на дорогу, а потом — до самых полей у Чука.

Читать со средствами освещения, имевшимися в моем распоряжении, было невозможно. Сидя у костра, который приятен и теплом и создаваемым им чувством безопасности, я стал обдумывать положение и намечать планы, как перехитрить тигрицу.

При отъезде из дому я обещал, что вернусь через десять дней и что это будет моя последняя охота за людоедами. Годы опасностей и напряжения, долгие отлучки из дому (иногда, как в случае с чоугарской тигрицей и рудрапраягским леопардом, они тянулись по нескольку месяцев) стали отражаться и на моем здоровье и на нервах моих домашних. Поэтому, если бы до 30 ноября мне не удалось убить тигра, исполнением этой задачи должны были бы заняться другие.

Теперь наступила ночь 24-го, в моем распоряжении оставалось еще шесть дней. По поведению тигрицы в этот вечер было ясно, что она ищет новую человеческую жертву, и за этот срок я без труда мог найти возможность встретиться с ней лицом к лицу. Достичь этого можно было разными способами и каждый из них следовало поочередно испробовать. Убить тигра в горах легче всего, устроив засидку над убитой им добычей. Если в эту ночь тигрица не убила бы буйвола, привязанного мной близ Така, я собирался на следующую ночь привязать двух других буйволов в местах, которые мне удалось наметить. Было весьма вероятно, что после неудачных попыток добыть человека тигрица убьет одного из моих буйволов, как она делала в предыдущих случаях, когда Ибботсоны и я стояли в апреле с лагерем в Семе. Подложив в костер толстые поленья, которых должно было хватить на всю ночь, я повернулся на бок и стал засыпать, отметив, что каркер прокричал в кустарниках позади моей палатки.

Следующим утром, пока готовился завтрак, я взял ружье и пошел поискать следы на правом берегу реки между Чука и Семом. Тропа, пройдя полями, шла на небольшом пространстве через кустарниковые заросли. В них я нашел следы крупного леопарда-самца, быть может, именно того зверя, который накануне ночью встревожил каркера. Небольшой тигр-самец за последнюю неделю несколько раз переходил через Ладхия в разных направлениях. За это время людоед перешел реку только один раз, подойдя со стороны Сема. Большой медведь ходил по песку незадолго до моего прихода. В лагере подрядчики лесных работ жаловались, что когда они утром распределяли наряды между людьми, то натолкнулись на медведя, который повел себя весьма угрожающе. В результате рабочие отказались работать на том участке, где видели медведя.