Сталин и Гитлер - Ричард Овери Страница 47

Существует соблазн объяснить культ Сталина слабостью его личности. Сталина характеризовали по-разному – как страдающего от чувства незащищенности, крайне честолюбивого и тщеславного. В этом плане культ личности представляется скорее феноменом психологического свойства, а не следствием политической системы. Для поднятия своего низкого самоуважения и удовлетворения тщеславия ему были необходимы неприкрытые, грубые формы восхваления. Возможно, в такой характеристике есть своя логика, однако ее трудно обосновать. Сталин, как и Гитлер, вышел из среды малообещающей, чтобы стать во главе одного из самых больших государств Европы, и эта история успеха, возможно, должна была постоянно блуждать в сознании деспота. Вместе с тем исторических свидетельств тому, что культ личности Сталина был отражением психологической ущербности тирана, не так много. Внешние признаки того, что Сталин противился культу, связаны с политическим расчетом преимуществ, которые давало такое поведение. Следовательно, более убедительное объяснение установлению культа можно найти в устройстве политической системы в 1930-х годах и во всевозрастающей в рамках этой системы роли отдельной личности.

И вновь мы находим здесь много общего между Гитлером и Сталиным. Обстоятельства и факторы, определившие установление единоличной власти, так же как и сущностное содержание диктатур, в двух системах были различны – Гитлер выступал спасителем германской нации, а Сталин – хранителем революционного наследия Ленина, но в обоих случаях цель культа была в одном: укрепить и гарантировать доминирующее политическое положение двух деспотов. Способы достижения целей были во многом сходными: ритуальное преклонение, непрерывное нахождение на виду или постоянное «присутствие», сочинение героических мифов, подавление критики, тщательно выверенное сочетание неразрывности связи и сохранения дистанции между идолами и их поклонниками. Культы тщательно конструировались и были продуктом творчества политических мастеров, воспользовавшихся лелеемой долгое время жаждой сильной власти (вспомним еще раз Карла Юнга: «Наша эпоха жаждет спасительной личности, способной освободиться из тисков коллектива»95), чтобы легитимизировать это стремление.

Помимо подтверждения права на единоличную власть, мобилизация культа приносила и другие дивиденды. Как Сталин, так и Гитлер были полностью освобождены от любых моральных ограничений. Идея, сводившая суть политики лишь к задаче исполнения воли вождя, привела к возникновению особой моральной среды. Правота обоих диктаторов была изначально задана мифами о непогрешимости и всеведении, порожденными культом личностей. Ремарка – «это приказ фюрера» исключала любые дискуссии в Третьем рейхе (однако она не обязательно подавляла мнение). Хотя Сталин формально продолжал работать через посредство Центрального комитета партии и Совета народных комиссаров, ни одно важное решение не принималось без его личного согласия. Мысль о моральной непогрешимости распространялась и на явно аморальные действия. Так, вмешавшись в производство фильма Сергея Эйзенштейна о царе Иване IV (Грозном), Сталин потребовал от режиссера, чтобы тот «показал, что в то время это было необходимо быть жестоким»96. В «Краткой биографии» Сталина «безжалостная суровость» и «чрезвычайная твердость» по отношению к тем, кто подрывал моральное и политическое единство партии, ставились ему в особую заслугу97. Готфрид Федер, подготовивший проект программы национал-социалистической партии, описывал природу личности фюрера следующими словами: «…внутренние побуждения; моральная чистота; страстная воля… Диктатор должен быть совершенно свободным от излишних ограничений и сомнений… На пути к цели он не должен останавливаться даже перед кровопролитием и войной»98. Культ личности непомерно расширял границы личной власти, оправдывая действия тиранов даже тогда, когда они имели явно порочный и репрессивный характер.

Мифами о непогрешимости можно было также пользоваться как инструментом политической власти и контроля над обществом. Единоличная власть положила конец существованию фундаментальных различий в позициях отдельных фракций внутри партий по вопросам идеологии и тактики и вновь подтвердила идею социального и политического единства. И хотя магистральная линия партии в области идеологии не была выбита в камне, всем было очевидно, что в вопросах идеологии мнения Гитлера или Сталина были истиной в последней инстанции. «Широкие дебаты» по вопросам революционной стратегии в Советской коммунистической партии, проходившие в 1920-х годах, при Сталине никогда не повторялись. Поражение национал-социалистических революционеров в 1934 году, после убийства Эрнста Рема, предоставило Гитлеру полную свободу определять идеологию партии. В действительности культы личностей возложили на обоих диктаторов почти мистическую власть. Те, кто окружал диктаторов, главным образом прислушивались к тому, что они говорили, а не ожидали письменных инструкций или приказов. Такое положение вещей значительно упрощало процесс управления обеими политическими партиями. Члены партий и партийные чиновники, вопреки всем одолевавшим их дурным предчувствиям, в значительной степени способствовали установлению культа личности и внедрению его в сознание общества. И чем выше поднимался статус каждого из диктаторов, тем сильнее становилась необходимость для партий поддерживать и усиливать культ ради сохранения своего собственного положения в обществе; и чем успешней развивался культ, тем уже становилось пространство для маневра, отведенное другим политическим игрокам. «Ясно, что в коммунистических кругах в настоящее время разворачивается борьба за президентское кресло, – заявил один из советских академиков (ошибочно) в момент наивысшего расцвета сталинского культа в 1936 году. Я почти уверен, что президентом будет Сталин, который таким образом трансформируется в Иосифа Первого, нового всероссийского императора»99.

Проецирование возвеличенного образа лидера также значительно упрощало взаимоотношения между вождем и ведомым им народом. Приписывавшаяся двум диктаторам роль вождей и спасителей уменьшала необходимость в более традиционных формах политической лояльности и помогала преодолевать парадоксальное несоответствие между ординарностью двух мужчин, сотворенных из плоти и крови, и приписывавшейся им фантастической исторической ролью. Более легковерные сторонники и энтузиасты верили в главный миф о Сталине и Гитлере, состоявший в том, что им можно доверить решение исторической задачи защиты своих стран и сохранения своих народов. Результатом такого положения вещей стал массовый добровольный отказ от своих политических взглядов, очевидный даже среди тех социальных и политических групп, которые прежде относились к новому режиму враждебно. В гитлеровской Германии эти акты отречения были ритуализированы путем введения специального партийного приветствия «Хайль Гитлер». С 13 июля 1933 года это приветствие стало обязательным для всех государственных служащих; оно также было обязательным во время исполнения гимнов – государственного и партийного («Хорст Вессель»). Немцам, которым повезло меньше и они были не способны по объективным причинам поднимать вверх правую руку, позволялось использовать для приветствия левую руку100. Вся официальная корреспонденция отныне должна была содержать слова «Хайль Гитлер» вместо «с уважением» и «с наилучшими пожеланиями», и сохранившиеся архивы свидетельствуют, что чиновники стали следовать новому правилу почти немедленно после того, как Гитлер вступил в должность канцлера.