Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков Страница 47

Шаолинь, Шаолинь — ни тебе ни янь, ни инь! 1

Захожу с утра, перед планеркой, к Главному, с коварным замыслом отправки себя в длительную интересную командировку. Захожу на цыпочках.

— Что привело тебя ко мне? — спрашивает Сунгоркин.

— Я хочу поехать в Шаолинь. Побыть там монахом, овладеть боевыми искусствами.

— Леня Захаров уже писал о Шаолине лет пять назад.

— Но ведь не монахом он был!

— Ну, не знаю. Если только толстушка возьмет. Иди к Барабаш. В ежедневку точно не пойдет. Ты же мало писать не можешь: эпопею напишешь.

Иду к Наташе Барабаш, редактору толстушки.

— О! Классно! Давай! — обрадовалась Наташа. — Напиши, как они там по потолкам бегают. И сам побегай…

И я поехал. Так просто: наобум, без предупреждения. Не могут же мне китайские братья навек отказать побыть монахом месяц-другой.

Чем хорошо мое положение в «Комсомолке», что никто не ограничивает меня во времени. Хочешь — месяц по потолкам бегай, а хочешь — два. Главное — совесть не потерять.

Темной ночью я прилетел в город Чанчжоу, что неподалеку от Шаолиня. Молчаливый, словно сталактитовый воин, таксист отвез меня в отель. На следующий день я уехал в уездный город Дэнфен. От него на такси доехал до деревни, где стоит Шаолинь. Огромный бронзовый монах, навеянный, видимо, гением позднего Церетели, встречал туристические автобусы суровым монашеским взором. Дыхание в зобу моем сперло от охватившего трепета. По обеим сторонам аллеи, ведущей к вратам в монастырь, многочисленные торговые палатки. Тут тебе и статуи Будды, и самурайские мечи, кинжалы, звездочки, монашеские посохи (О Великий Бодхидхарма! Эти посохи еще сыграют в моей судьбе зловещую роль!), нунчаки гламурные, со стразами, четки, браслеты, китайские вазы V века, носки, трусы и, конечно же, хит продаж: майки с надписью «Шаолинь».

И вот я внутри! Асфальтированная аллея ведет меня к замысловатым пагодам исторического комплекса. По дороге, в небольшом зале, на освещенной сцене я посмотрел шоу шаолиньских монахов. Монахи были чудо как хороши! Они легко бегали по стенам (правда, невысоко, метра на два всего), гнули горлом копья и ломали головой металлические мечи… Я вышел с представления ошеломленный и укрепившийся в желании самосовершенствоваться именно здесь. Скоро! Скоро и я буду прыгать на два метра в высоту! Позже я узнал, что эти парящие под потолком парни не совсем монахи. Вернее, совсем не монахи, а концертная бригада акробатов, своим шоу зарабатывающая деньги на содержание монастыря. А настоящие монахи прыгают значительно ниже.

Неожиданно для себя я и сам стал достопримечательностью Шаолиня. Я ходил по лестницам и площадям храма в форме офицера национальной гвардии Венесуэлы, и все туристы смотрели на меня, как на древнюю пагоду, как на Царь-колокол, как на Эйфелеву башню и старались сфотографироваться на моем фоне. А самые смелые просили на могучем китайском языке жестов сфотографироваться с ними.

Я купил монашескую одежду сенг фу за 300 юаней, переоделся в нее и возвратился в монастырь уже готовым монахом. Я не сомневался, что на этот раз я останусь здесь надолго. Казалось, сам Бодхидхарма подталкивал меня к воротам монастыря.

Стоило мне надеть монашеское одеяние сенг фу, как мой и без того высокий рейтинг возрос в сотни раз. Мой выход в свет в одежде шаолиньского монаха вызвал не меньший переполох, как если бы на Красной площади приземлился темнокожий африканский паренек с двумя головами в форме гаишника. Или если бы тот же самый темнокожий паренек в рясе Патриарха бродил по Сергиеву Посаду или голышом по Ватикану. Туристы ходили за мной толпами, любовались мной, как «Джокондой», снимались со мной в обнимку. Потрогать меня выстраивалась очередь, как за водкой во времена «сухого закона». Моей востребованности позавидовала бы любая панда. Да что там панда! Николай Басков, прознав, что меня любят больше, чем его, в слепом отчаянии женился бы на каком-нибудь монахе, а Филипп Киркоров бросил бы напрасно петь и ушел бы в Шаолинь рядовым затворником. Случись мне в этот звездный час помутиться разумом и провозгласить себя президентом всея Китая, никто бы не стал возражать. Но я, непрактичный человек, не воспользовался ситуацией. И даже не стал взимать плату за снимки с собой. А ведь если бы я брал хотя бы по юаню за каждую фотосессию, то к концу года мог бы купить этот самый Шаолинь.

В конце дня я сполна ощутил тяжкое бремя Славы. Рот устал улыбаться, тело утомилось позировать. Не завидуйте, ребята, фотомоделям! Нелегко им хлебушко достается!

Сегодня в монастыре Шаолинь 200 монахов и 20 монахинь. Иностранных граждан в монахи Шаолиня пока не принимают, но храм постоянно посещают буддисты различных национальностей.

Шаолиньские монахи почитают три сокровища: Будду, его учение, дхарму и монашескую общину. Они свято исполняют пять основных запретов (усе): не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги и не бухай!

Я нашел главного Монаха, Учителя, словно рекомендательное письмо, всучил ему фото, на котором я стою вместе со Стивеном Сигалом у него в саду. Некоторое время Учитель недоуменно смотрит на фотокарточку, которую я настойчиво сую ему в руки, пытаясь идентифицировать персонажей композиции.

— Кто это? — спросил он наконец по-китайски (я уже начал его понимать).

— Вы в самом деле не знаете Его? — спросил я с некоторой укоризной, словно неузнанный сын лейтенанта Шмидта. Учитель что-то грустное ответил мне. Наверное, извинялся, что за недостатком времени пропустил что-то важное в этой жизни.

— Это Стивен Сигал, известный буддист! Мой друг! — сказал я, не в силах более испытывать терпение монаха, полагая, что уж после этого наставник должен преклонить предо мною колени. (Ну хорошо, хотя бы просто почтительно поклониться.)

Как я выяснил позже, ничего странного и постыдного в том, что здесь не знают Стивена Сигала, Брюса Уиллиса или Чака Норриса, нет. В Шаолине нет телевизора.

Мы добрых полчаса беседовали с Учителем на разные темы на разных языках. О чудо Шаолиня! Мы начали понимать друг друга. И пусть! Пусть монахи отказали мне в крове и пище здесь, в таинственных кельях Шаолиня. Но зато при помощи знаков и схемы, нарисованной на листочке моего письма, они послали меня учиться. Да, да! Друзья! Я был послан не куда подальше, а неподалеку — учиться ушу настоящим образом! Здесь на громадной территории, принадлежащей Шаолиню, располагаются многочисленные школы традиционных китайских боевых искусств.

Тренировочный центр ушу — Сонгшан Шаолинь — так называлась школа, куда меня послали. Небольшие бараки казарменного типа. Койки в два яруса. Во дворе на веревках сушатся спортивные костюмы, кроссовки. Китайская пацанва разных возрастов в мгновение ока плотным кольцом окружила странного лысого человека в одеянии монаха. Принимать меня вышел наставник китайской внешности лет тридцати. Для полноценной беседы пригласили Венду Янга, менеджера отеля. Он, по сравнению с другими шаолиньцами, которые вообще не знали иностранных языков, довольно бегло говорил по-английски.