Анна Ахматова. Листки из дневника. Проза. Письма - Анна Ахматова Страница 47

А. Т. Твардовскому

17 января 1965. Ленинград.

Милый Александр Трифонович!

Одной из самых приятных неожиданностей Нового года было Ваше поздравление. Я, конечно, сразу вспомнила древнее Palazzo Ursino и Вашу речь 12-го декабря 64-го года. Благодарю Вас за нее еще раз.

А. Ахматова М. И. Дикман

Дорогая Мина Исаевна!

Сейчас собрала в четырех местах фрагменты 1-й части моей поэмы, которая называется «Тысяча девятьсот тринадцатый год». По окончательной договоренности с А. А. Сурковым решено напечатать целиком 1-ю часть моей поэмы, которая раньше была напечатана в фрагментах.

(От печатанья II-й части «Решка» и III-й «Эпилог» – я отказываюсь).

При этом прилагаю список.

Анна Ахматова 19 апреля 1965 Комарово С. И. Четверухину

Спасибо Вам, многоуважаемый Серафим Ильич, за письмо и стихи. Они – выстраданные и искренние. Желаю Вам всего доброго.

Анна Ахматова 18 авг. 1965 Комарово Поэма без героя Первая редакция Поэма без героя 1940–1942 Ленинград – Ташкент

Tout le monde a raison.

La Rochefoucauet [81]

Deus coservat omnia. [82]

Девиз в гербе на воротах дома, в котором я жила, когда писала поэму.

Вместо предисловия

«Ah, distinctly I remember

it was in the black december».

«The Raven» [83]

Она пришла ко мне в ночь с 26-го на 27-е декабря 1940 г., прислав, как вестницу, еще осенью отрывок «Ты в Россию пришла ниоткуда…».

Я не звала ее. Я даже не ждала ее в этот холодный и темный день моей последней ленинградской зимы.

Появлению ее предшествовало несколько мелких и незначительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями.

В ту ночь я написала два куска первой части («1913 год») и «Посвящение». В начале января я, почти не отрываясь, написала «Решку», а в Ташкенте (в два приема) – «Эпилог», ставший третьей частью поэмы, и сделала много вставок в две первые части.

Всю эту поэму я посвящаю памяти ее первых слушателей, погибших в Ленинграде во время осады, чему не противоречат первоначальные посвящения, которые продолжают жить в поэме своей жизнью.

Их голоса я слышу теперь, когда я читаю вслух мою поэму, и этот тайный хор стал для меня навсегда фоном поэмы и ее оправданием.

8 апреля 1943 г. Ташкент Часть первая Тысяча девятьсот тринадцатый год

Di rider finirai

Pria dell’aurora.

Don Giovanni [84]

Во мне еще как песня или горе

Последняя зима перед войной.

Белая стая

Посвящение …А так как мне бумаги не хватило, Я на твоем пишу черновике. И вот чужое слово проступает И, как снежинка на моей руке, Доверчиво и без упрека тает. И темные ресницы Антиноя Вдруг поднялись, и там зеленый дым, И ветерком повеяло родным, – Не море ли? – нет, это только хвоя Могильная, и в накипаньи пен Все ближе, ближе… «Marche funèbre»… Шопен… 26 декабря 1940 г. Фонтанный Дом Вступление

In my hot youth – when George the Third was King…

Don Juan [85] Из года сорокового, Как с башни, на все гляжу. Как будто прощаюсь снова С тем, с чем давно простилась, Как будто перекрестилась И под темные своды схожу. 1941. Август (воздушная тревога) Осажденный Ленинград I Я зажгла заветные свечи И вдвоем с ко мне не пришедшим Сорок первый встречаю год. Но… Господняя сила с нами! В хрустале утонуло пламя, «И вино, как отрава, жжет». [86] Это всплески жуткой беседы, Когда все воскресают бреды, А часы все еще не бьют. Нету меры моей тревоге, Я, как тень, стою на пороге. Стерегу последний уют. И я слышу звонок протяжный, И я чувствую холод влажный, Каменею, стыну, горю… И, как будто припомнив что-то, Повернувшись вполоборота, Тихим голосом говорю: Вы ошиблись: Венеция дожей – Это рядом, но маски в прихожей И плащи, и жезлы, и венцы Вам сегодня придется оставить, Вас я вздумала нынче прославить, Новогодние сорванцы. Этот Фаустом, тот Дон Жуаном, А какой-то еще с тимпаном Козлоногую приволок. И для них расступились стены, Вдалеке завыли сирены, И, как купол, вспух потолок. Ясно все: не ко мне, так к кому же! Не для них здесь готовился ужин, И не их собирались простить. Хром последний, кашляет сухо… Я надеюсь, нечистого духа Вы не смели сюда ввести. Я забыла ваши уроки, Краснобаи и лжепророки, Но меня не забыли вы! Как в прошедшем грядущее зреет, Так в грядущем прошлое тлеет – Страшный праздник мертвой листвы.

* * *