Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут Страница 47

В феврале 1916 года выходит приказ Военного совета, согласно которому в случае утраты строевой лошади на фронте не по вине владельца и невозможности ее адекватной замены из конского запаса конкретного войска, офицеры и классные чиновники получали право на соответствующую денежную компенсацию в размерах, давно существовавших в регулярной кавалерии. Для нижних чинов казачьих частей устанавливались специальные денежные пособия, дифференцировавшиеся по каждому из войск в зависимости от реальной цены строевой лошади в той или иной казачьей области. Поэтому размеры этих пособий колебались от 275 рублей для кубанских казаков до 115 рублей для уральских [80]. Разница была более чем существенной. Она обуславливалась реальной рыночной ситуацией в казачьих областях страны.

Однако все отмеченные мероприятия носили довольно ограниченный, частный характер и не могли кардинально повлиять на общее экономическое состояние казачьих хозяйств. Более того, в очень непростых социально-экономических условиях, сложившихся отчасти еще в довоенный период и серьезно осложнившихся непосредственно в годы войны, процессы значительного ухудшения экономического состояния как в целом войсковых, так и в непосредственно казачьих хозяйствах быстро набирали темпы. Многие хозяйства не только бедных, но и средних казаков приходили в упадок, а часть наиболее слабых разорялась. Во много раз ускорялась социальная дифференциация казачества. Об этом с тревогой докладывали в столицу высшие должностные лица казачьих администраций. Например, донской наказной атаман в 1916 году сообщал, что основная часть казаков не в состоянии вести самостоятельное хозяйство и выполнять воинские повинности. По его данным, тогда на Дону было 20% сильных казачьих хозяйств, 23% средних и 57% бедных [81]. Конечно, в этом донесении процентные показатели количества бедняцких казачьих хозяйств сильно завышены. Атаманы сознательно сгущали краски с целью получения финансовых субсидий для своих войск. Вместе с тем в их докладах находило отражение и реальное положение дел. Обо всем этом в правительстве были хорошо осведомлены. Там понимали, что казачья экономика нуждается и в реформировании, и в существенной помощи. Но преобразования в ее основной, аграрной сфере, в силу известных причин были недопустимы, а выделение необходимых финансовых средств в условиях крупномасштабной войны, требовавшей многомиллионных средств, было попросту невозможно. Выход из ситуации многие должностные лица видели в организационных структурных изменениях порядка управления казачьими войсками на высшем уровне. В 1916 году в адрес военного министра, в чьем ведении находились казачьи войска, и на имя самого императора неоднократно направлялись специальные памятные записки о необходимости разработки и принятия нового закона об управлении казачьими областями. В некоторых из них содержались и вполне конкретные предложения на этот счет. В частности, предлагалось вместо Казачьего отдела Генерального штаба образовать «Управление Августейшего Атамана казачьих войск» с правами Главного управления Военного министерства. В его задачи, помимо прочего, входило бы и непосредственное разрешение всех экономических проблем казачьих войск.

Особо можно выделить идею образования при атамане всех казачьих войск, которым номинально являлся наследник престола, специального высшего органа по управлению казачьими войсками в виде Совета из представителей всех 11 казачьих войск страны. Этот Совет казачьих войск должен был выдвигать достойных кандидатов на должности наказных атаманов и чиновников по внутреннему управлению казачьими войсками, осуществлять постоянный и пристальный контроль за деятельностью местных казачьих органов и ряд других необходимых функций [82]. Но никаких конкретных решений по всем этим предложениям принято не было.

Помимо значительных материальных издержек, казачество испытывало множество других, вызванных военным временем тягот. Первое место среди них, безусловно, занимала массовая мобилизация, принявшая всеобщий характер. Общий уровень мобилизации с учетом соотношения общей численности населения и количества призванных в армию среди казачества был намного выше, чем в среднем по стране [83]. Этот показатель будет еще более высоким, если рассматривать не количество призванных в армию вообще, а направленных непосредственно в действующую армию на фронт. В 1916 году напряжение в этом плане достигло своего апогея: количество призванных в армию казаков уже превысило треть миллиона, ухудшилась и ситуация, сложившаяся в запасных казачьих подразделениях. Их состояние служило зеркальным отражением положения дел с людскими мобилизационными ресурсами в казачьих войсках. По существовавшему в то время положению каждая запасная казачья конная сотня должна была укомплектовывать полное полковое звено, то есть три казачьих полка (по одному в каждой из трех очередей строевого разряда), и несколько отдельных и особых сотен [84]. С уходом из запасной сотни на пополнение находящихся в армии соответствующих казачьих частей [31] какой бы то ни было по численности маршевой команды из станиц, к которым эта запасная сотня была приписана, для ее пополнения до штатного состава призывались очередные казаки [85]. Каждая запасная казачья сотня направляла в казачьи части одинаковое, но строго не установленное количество казаков.

Конкретная численность отправлявшихся в действующую армию маршевых команд, формировавшихся той или иной запасной сотней, и периодичность их отбытия четко не регламентировались. Например, в Донском и Терском казачьих войсках каждая запасная конная сотня за год в среднем отправляла в армию около тысячи казаков, а в Кубанском – около 600 казаков [86]. Учитывая, что штатная численность запасной казачьей конной сотни составляла 224 казака [87], количество подготавливаемых в ней казаков было весьма значительным. В некоторых случаях это непосредственно сказывалось на качестве подготовки новых призывников. На данное обстоятельство в сентябре 1916 года в своей докладной записке на имя начальника штаба Походного атамана указывал, в частности, начальник 2-й Сводно-Казачьей дивизии генерал-майор П.Н. Краснов [88]. Для устранения этих недостатков и установления непосредственного контроля и руководства обучением новобранцев со стороны полкового начальства он предлагал изменить местонахождение запасных сотен и перевести их в ближайший фронтовой тыл. Конкретно осуществить данное мероприятие генерал Краснов считал возможным в отношении донских запасных сотен. Предложение было принято и в значительной мере реализовано на практике [32]. Причем помимо Донского данное мероприятие было распространено и на другие войска. Аналогичные решения были приняты и в отношении подразделений отделений конского запаса [89]. Учитывая масштабы мобилизации казачества и стремясь улучшить условия подготовки казачьего пополнения и облегчить условия пополнения запасными казачьими частями, в конце 1916 года была признана настоятельная необходимость увеличить во всех казачьих войсках, кроме Астраханского, число запасных казачьих сотен вдвое и свести их в запасные казачьи полки, дивизионы и батальоны [33][90]. Во исполнение данного решения 24 января 1917 года Военный cовет принял постановление о формировании в казачьих войсках новых неотдельных запасных конных казачьих сотен. В Войске Донском их должно было быть образовано 18, в Кубанском – 11, в Терском – 4 и т.д. [91]. Всего в составе донских запасных частей числилось 6 запасных казачьих полков, 3 запасные казачьи артиллерийские батареи. В составе кубанских запасных частей находилось 4 запасных казачьих полка, 3 запасных пластунских батальона, одна запасная казачья артиллерийская батарея. В Оренбургском войске было 2 запасных казачьих полка (всего – 6 сотен), в Терском – 2 запасных казачьих полка, а также одна запасная пешая сотня, в Уссурийском – 2 запасные казачьи конные сотни и т.д. Кроме того, во всех казачьих областях из казаков неспособного разряда (т.е. негодных к службе в армии по состоянию здоровья) формировались местные команды, в задачу которых входило обеспечение порядка в своих станицах.