Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера - Иржи Пражак Страница 48

Другой участник группы «Антропоид» оказывается в более тяжелом положении. Осколок бомбы попадает Кубишу в лицо. Из раны брызжет кровь, ослепляя его. Но он не теряет присутствия духа. Этому молодому человеку в темной шляпе предоставляется возможность проявить его вторично за короткий промежуток времени.

За ним по пятам гонится преследователь. Это Гейдрих.

Кубиш сразу же и правильно оценивает ситуацию. Он видит за собой белый как мел призрак. Лицо искажено не только гневом, но и болью. Обергруппенфюрер СС хромает, спотыкается, сжимая в руках тяжелый «парабеллум». Но у него уже нет сил пустить его в ход. Другой рукой он хватается за спину. С него хватит!

Первое, что приходит Кубишу в голову: велосипед!

Но прежде чем добраться до него, ему надо преодолеть поворот, пробраться через толпу людей, выбежавших в панике из трамвая, выиграть состязание со временем. Затем его велосипед стремительно съедет с горки по направлению к Либни.

Третий, Валчик, пока остается без дела. Его кольт заговорит через двадцать дней.

— Rufen Sie die Burg an [57], — хрипит похожий на призрак протектор, обращаясь к первому из тех, кто осмелился к нему приблизиться, — к какому-то чешскому стражнику.

Гейдрих еще чувствует себя повелителем.

Он еще не намерен сдаваться, хотя его ноги подкашиваются.

Он еще пинает ногой английский автомат, валяющийся на тротуаре возле автомобиля. Но это уже последний жест Райнхарда Гейдриха, генерала СС.

«Сбросьте Аписа с позлащенного престола, и божество превратится в обычного вола», — писал великий немецкий философ.

Бесчувственное тело «третьей» персоны Третьего рейха положат на ящики с кремом для обуви в остановленной стражником машине и доставят в ближайшую больницу — на Буловке.

Утром 28 мая 1942 года в начале девятого с немецкого военного аэродрома в Кбелях поднимается трехмоторный «Юнкерс-52». Черные кресты на крыльях зловеще отражаются на гладкой блестящей поверхности высочанских крыш. Далеко внизу под ним пробуждается Прага, а с нею вся страна, чтобы начать день, полный неизвестности.

Самолет, описав круг, устремляется к северо-западу. Он пролетает над кронами отцветающих черешен, которые в предгорьях Кркнош сохраняют свой белый наряд до конца мая. Моторы работают на полную мощность, скорость — 270 километров в час. И вот самолет над Краловым Двором — над той символической чертой, которая обозначает на летной карте границу протектората.

Но того, кому принадлежит самолет, нет на борту. Он лежит в пражской больнице на Буловке в квартире ее директора — немца д-ра Дика. Он еще не пришел в сознание после наркоза. Под окнами комнаты и в коридоре неслышно прохаживаются вооруженные патрули СС. Колонна бронированных машин охраняет покой и безопасность пациента. У изголовья Гейдриха стоит как страж его личный врач бригаденфюрер СС д-р Гебгардт. Вместе с д-ром Диком и приглашенным к больному главным врачом Ирасековой клиники профессором Голлбаумом он ждет, пока к телу, распростертому на ложе, вернется сознание.

Ночная операция прошла нормально. С помощью хирургического вмешательства из брюшной полости Гейдриха были извлечены посторонние предметы — осколок английской бомбы, кусок жести от кузова машины и клок эсэсовского генеральского мундира. Если бы вместе с этими предметами не лежала в формалине селезенка обергруппенфюрера, данный клинический случай не выходил бы за границы легкого ранения. По крайней мере так полагали три светила нацистской медицины. Шеф нацистской безопасности каждую минуту мог прийти в сознание: врачи не отходили ни на шаг от его ложа, ни один из них не хотел ради нескольких затяжек сигаретой пропустить этот момент.

Бежали секунды. Из них складывались минуты, они вырастали в часы. Тем временем трехмоторный «Юнкер», принадлежавший тому, кто еще не пришел в сознание, оставил позади себя быстрое течение Вислы.

С октября 1939 года мать польских рек была переименована в Вейхзель, а вся польская земля — в генерал-губернаторство, хотя это и звучит не совсем по-немецки. Немецкое название побежденной Польши почерпнуто из французского словаря, а его содержание — из французской колониальной политики. Тут создатели «нордической», или «новой», Европы не побоялись учиться даже у «расово неполноценных» народов.

А разве с названием «протекторат» не та же трагикомедия?

Пассажир самолета «Ю-52» специального назначения мог бы кое-что рассказать об этом. Он провел первую ночь после начала оккупации, 15 марта 1939 года, в Пражском Граде в качестве эксперта при Гитлере и его министре иностранных дел Риббентропе.

В эту ночь долго совещались о том, какое название подобрать для чешской земли, чтобы оно как можно точнее обозначало будущее подчиненное положение этой страны по отношению к Третьему рейху. Гитлера тогда заинтересовало предложенное Риббентропом французское название «протекторат». Он даже согласился принять за основу договор о протекторате между Францией и тунисским беем от 1881 г. «Почему бы нет? — усмехнулся фюрер. — Чехи зарились на французские законы еще в Версале». И вот утром 16 марта он подписал в Градчанах декрет об образовании «протектората Чехии и Моравии», который в большинстве пунктов просто копировал французский колониальный договор.

Единственный пассажир самолета «Ю-52», идущего курс ом на северо-восток, думает о протекторате и о фюрере совсем в другой связи.

Он сидит за удобным раскладным столиком. Перед ним коричневая кожаная папка с тисненой надписью: «Секретные дела государственной важности».

Земля под кабиной пилота меняет облик. Однообразная равнина уступает место зеленым сосновым массивам. Все чаще поблескивает прозрачная гладь омутов. Вода просачивается на поверхность и образует безбрежные лесные топи. Редко мелькают дороги. Они заполнены бесконечным потоком военных транспортов. О близости фронта свидетельствуют и несколько полевых аэродромов, забитых рядами машин с черно-белой свастикой.

Пассажира, летящего из Праги, не интересует то, что происходит внизу.

В кабину входит штурман.

— Господин группенфюрер, приготовьтесь к посадке!

Вдруг ни с того ни с сего появились два «Мессершмитта». Подлетают почти вплотную к трехмоторному гостю и берут его на прицел. Конвой или эскорт? Часы в самолете показывают, что прошло 4 часа 37 минут после вылета из Праги, когда шасси «Ю-52» прикасаются к поросшей вереском полянке. Как только нетерпеливый пассажир вышел, самолет отвели в замаскированное укрытие.

Здесь никто никого не спрашивает, куда он направляется.

Но навстречу прибывшему выходит стража с черными нарукавными повязками, на которых вышита надпись: СС — личная охрана Адольфа Гитлера.

Шоссе, замаскированное цветастыми пятнами, кончается невысоким дубовым лесочком у шлагбаума с предостерегающей надписью: «Halt!» [58] Отсюда любая процессия должна следовать к живому божеству пешком. Без всякого исключения. Откуда бы она ни прибыла. Указатель дальнейшего пути — аллея из колючих заграждений. По обеим сторонам ее — противотанковые ловушки. Серые стволы зенитных орудий тянутся вверх из чащи, готовые в любую минуту закрыть солнце огнем. Посеянные здесь драконовы семена — полмиллиона мин — не оставят никакой надежды тому безумцу, который вступил бы на эти клумбы. Сад в преисподней зловещ даже в мае.