Ленинградское время, или Исчезающий город - Владимир Рекшан Страница 48

– Ну, Боря! Ты же голый, ляг.

Борис уже вел себя, как настоящий эпатажный рок-герой. Впрочем, моего воображения он не потряс. Я просто ушел с альбомом, который продолжил успешно популяризировать среди приятелей. И другие так делали. Скоро весь СССР оказался вовлечен в перезаписывание торопиловских альбомов. Цензура была уничтожена ручным способом.

Теперь мы с Андреем Владимировичем довольно близкие приятели. Я даже два романа сочинил и издал, где вывел товарища главным героем под фамилией Стропило. И много чего по-ленинградски абсурдного и значимого мы с ним сотворили в постсоветские времена. Поэтому имею право про великого и ужасного Антропа сказать всю правду. Торопило вообще-то почти всегда врет со страшной силой, начиная отсчет своей студии чуть ли не с начала 70-х. Основной исторический удар по музыкальным устоям однопартийной державы был совершен с 81-го по 86-й год. И произошло это в недрах уже названного Дома пионеров. Торопило вел детский кружок, везде прихватывая звукозаписывающую технику. В результате он имел студию не хуже тех, на которых писались «Битлз» и «Роллинг Стоунз» в 60-е. Дело на самом деле не в навороченной аппаратуре, а в ушах того, кто ручки крутит. Любовь к рок-н-роллу, технический гений и зуд тщеславия двигали товарищем, и он своего добился. «Я первый независимый продюсер звукозаписи в СССР», – заявляет Андрей Владимирович. И это правда. В 1986 году Тропиллу от пионеров отстранили. Золотой период студии закончился. К началу 90-х Тропилло захватил чердачное помещение одного техникума на Большом проспекте Петроградской стороны. Там уже ручки крутил племянник продюсера Ясин. Я на эту студию влез и записал несколько альбомов. Но Торопила там появлялся лишь изредка и давал мутные указания. Звукооператоры, которые в студии обосновались, согласно кивали и втайне от хозяина записывали разных музыкантов за деньги в свой карман. Затем техникум перешел в руки Института психоанализа, и психоаналитики несколько лет пытались Торопилу с чердака вышибить. После двух лет осады это им удалось. Затем Торопило навешал килограммы лапши на уши акционерам завода по выпуску CD и DVD на территории бывшего завода «Мелодия» на Цветочной улице в районе Московских ворот. Торопило и сам являлся акционером вновь созданного предприятия «Кардмедиа». Продюсер пообещал вырастить на студии супер-звезд. На их тиражи завод получит многотысячные заказы и заживет припеваючи. Капиталисты-акционеры Торопиле выделили значительное пространство под студию. Записи там начали делать довольно хаотично. Без всякой системы. Звезды не появились, завод стал падать. Перед окончательным падением торопиловскую студию опечатали. Судьба студийного дорогостоящего оборудования неизвестна. Архив с записями голосов ленинградской рок-истории уплыл в неизвестном направлении. Думаю, он утерян. Только у меня чудом сохранились две здоровенные картонные коробки с лентами под шестнадцатиканальный аналоговый магнитофон. Такова краткая новейшая история. Постленинградская.

Меня всегда интересовали мотивы человеческих подвигов. Андрей Тропилло такой подвиг совершил. Он человек выдающийся. Круче скандального Мавроди во много раз. Гениальная афера Тропиллы длилась четверть века. Чтобы влезть в Дом пионеров, собрать звукоаппаратуру, стать директоров еще советской «Мелодии» (а было и такое накануне падения СССР)… Одним словом, чтобы реализовать задуманное, требовалось выработать в себе определенные качества и стать профессиональным гипнотизером, способным заговорить зубы всякому. Любой человек имеет личную систему защиты. Начиная разговор, Тропилло как бы ее тестирует. Он говорит и говорит, затем находит слабую зону и овладевает вашей личностью. У мужчины отбирает кошелек, у девиц – эту самую девичью честь. Но смею похвастаться – я единственный человек в пределах Солнечной системы, который сумел вернуть у Торопилы долг.

Дело было так. До 85 года мы находились в состоянии шапочного знакомства. А тут я иду по набережной канала Грибоедова. Весна, вечер, прохладно. У парапета стоит Тропилло с молодой женщиной, чье имя здесь называть не обязательно.

– Привет, – говорю.

– Привет, – улыбается продюсер в ответ. – Дай в долг десять рублей.

Сумма по тем временам приличная. Но я достаю десятку, отдаю будущему приятелю и иду дальше без гроша в кармане.

Прошло много лет. Году уже в 2010-м один влиятельный культурный деятель Петербурга предлагает мне кого-нибудь выдвинуть на премию «Петрополь». Премия эта не имеет денежного содержания, но церемония проводится довольно пышно – 5 июня в доме-музее Александра Пушкина на Мойке накануне дня рождения поэтического гения. Решил я выдвинуть Андрея Владимировича. Хоть он и гад, конечно, но человек-легенда все-таки. Тропилло, естественно, соглашается. Вместо вечно мятого костюма надевает на себя костюм выглаженный. В назначенный час в актовом зале музея собирается публика – разные седовласые мэтры, всякие балерины, представители средств массовой информации, интеллигенция…

Лауреаты премии поднимаются на сцену, номинатор их представляет, лауреат что-то отвечает, затем получает диплом и статую на выбор – или Достоевского, или Ксении Блаженной… Вот я вывожу Тропиллу на сцену. Товарищ стоит пунцовый от реализованного тщеславия. Я начинаю его представлять публике и вдруг вспоминаю про те десять рублей. Я рассказываю историю долга, как бы шучу, но заканчиваю ее следующими слова:

– Пока Андрей Владимирович не отдаст мне десять рублей, он диплома и статуэтки из моих рук не получит.

От ужаса остаться без награды седые волосы на товарище начинают шевелиться. Он судорожно роется по карманам, из которых вываливаются сотенные, пятисотрублевые, тысячные купюры, разные бумажки с номерами телефонов, визитные карточки, шурупы, конфетки и контрацептивы. А вот и десять рублей. Торопило протягивает мне купюру. Руки у него дрожат. Беру деньги и отвечаю:

– Конечно, я отдавал Андрею Владимировичу новый червонец. А возвращает он мне мятую бумажку спустя двадцать пять лет. Ясное дело – деньги обесценились в тысячу раз… Но вопрос считаю решенным. Вот тебе, друг, Ксения Блаженная.

По-настоящему мы с Андреем сблизились году в 90-м. Как-то он подвозил меня на машине. Остановившись, произнес заговорщицки:

– В каждом человеке заложена божественная программа. Я свою выполнил. И стал богом. И у тебя тоже шанс имеется.

И стал я Тропиллу называть «Боже». Это тропилловское больное место, маниакальный психоз. Приставал ко мне один мурманский музыкант с просьбами, которых я выполнить не мог. Чтобы отвязаться, даю телефонный номер Тропиллы и предупреждаю:

– Надо обратиться: «Здравствуйте, Бог»! И вам все сделают.

Человек позвонил, обратился как к Богу. Тропилло парню организовал запись на студии и даром выпустил альбом в формате CD.

Как я уже говорил, Андрей стал прототипом главного героя моих двух романов: «Ересь» и «Четвертая мировая война»… Узнаю вдруг, что маэстро, выпив вина, рассказывает собутыльникам, как диктовал Рекшану тексты. Пришлось перед народом оправдываться, доказывать свое авторство, а при встрече продюсера корить. Но, по-моему, он продолжает приписывать себе авторство романов до сих пор.