Анна Керн - Владимир Сысоев Страница 48

«В комнате, убранной со вкусом и роскошью, на диване, обложенная подушками, одетая с большой изысканностию, лежала бледная дама, уж не молодая, но ещё прекрасная. Перед камином сидел молодой человек лет 26–ти, перебирающий листы английского романа.

Бледная дама не спускала с него своих чёрных и впалых глаз, окружённых болезненной синевою…» Не правда ли, это напоминает сцены из жизни Анны Петровны, виденные

Пушкиным и описанные в воспоминаниях Андрея Дельвига и дневниках Алексея Вульфа, а сам молодой возлюбленный героини – самого Вульфа?

Вот сколько тем и отдельных сюжетов подсказала Пушкину жизнь Анны Керн!

С осени 1830 года Анна Петровна была увлечена неким Флоранским – незаконнорожденным сыном одного из дядьёв поэта Баратынского (вице–адмирала Богдана Андреевича или контр–адмирала Ильи Андреевича Баратынского). К сожалению, нам не удалось найти никаких сведений о нём. Дружба – а точнее, связь – А. П. Керн с Флоранским продолжалась до 1832 года.

Алексей Вульф, находившийся в это время на военной службе, узнав из письма Анны Петровны о её новом страстном увлечении, не переставал удивляться этой женщине, силе её страсти. Он записывал в дневнике:

«[1830] 1 сентября. Анна Петровна всё ещё в любовном бреду, и до того, что хотела бы обвенчаться со своим любовником. – Дивлюсь ей!..

2 октября. Анна Петровна сообщает мне приезд отца своего и, вдохновлённая своей страстью, велит благоговеть пред святынею любви!!

Сердце человеческое не стареется, оно всегда готово обманываться. Я не стану разуверять её, ибо слишком легко тут сделаться пророком…

17 октября. Вот два дня как я живу, окружённый присланными мне матерью «Литературной газетой» и «Северными цветами» на этот год, «Телеграфом» и письмами из дому и от Анны Петровны. С Анной Петровной я говорю об её страсти, чрезвычайно замечательной не столько потому, что она уже не в летах пламенных восторгов, сколько по многолетней её опытности и числу предметов её любви. Про сердце женщин после этого можно сказать, что оно свойства непромокаемого – опытность скользит по ним. Пятнадцать лет почти беспрерывных несчастий, уничижения, потеря всего, чем в обществе ценят женщину, не могли разочаровать это сердце или воображение? – по сю пору оно как бы в первый раз вспыхнуло».

«[1831] 5 марта: Голубинин, оставшийся в Сквире, привёз мне письма от Анны Петровны и сестры. Первая пишет, что она чрезвычайно счастлива тем, что родила себе сына… » Если эта запись верна, то Анна Петровна родила от Флоран–ского ребёнка, который, очевидно, вскоре умер.

«Отдавая меня замуж, – писала в воспоминаниях Анна Петровна, – мне дали 2 деревни из приданого моей матери и потом, не прошло году, попросили позволения заложить их для воспитания остальных детей. Я по деликатности и неразумию не поколебалась ни минуты и дала согласие. На вырученные деньги заведены были близ Лубен фабрики: экипажная, суконная и горчичная… Все они вместе сделали то, что я осталась без имения, а отец мой – с большими долгами. Чтобы вознаградить меня и обеспечить будущность других детей, было завещано бабушкою 120 душ, 50 000 и дана нам другими наследниками движимость Грузин и 60 душ. Всё это должно было разделить между мною, двумя моими сестрами и братом. Но батюшка устроил так, что мы отдали ему и это на покупку имения княгини Юсуповой. Покупка не состоялась по неаккуратности отца, потому что мало было денег, и я опять осталась ни с чем».

Вот фрагмент духовного завещания бабушки Анны Петровны Агафоклеи Александровны Полторацкой, умершей 12 октября 1822 года:

«Чувствуя преклонность лет своих и воображая час смертный могущий и нечаянно последовать, за нужное постановляю сделать положительное распределение о имении моём, дабы между оставшимися после меня наследниками не могли об оных выйти каких–либо распрей или прошений жалобных тяжб в местах судебных, и для того к непреложному по смерти моей исполнению постановляю следующее:

Сына моего надворного советника Петра Марковича детям, а моим внукам Старицкого уезда деревню Кушни–ково, в коей по последней 7–й ревизии состоящих 120 душ крестьян со всем их имуществом и со всеми принадлежащими к оной деревне землями и крестьянским разным строением, а сверх того деньгами 50 000 рублей. Управление ж оным имением и самое распоряжение деньгами до совершеннолетия тех внучат моих отдаю избранным моим душеприказчикам тайному советнику Дмитрию Борисовичу Мертваго и действительному статскому советнику Алексею Марковичу» [48].

Однако в конце 1829 года Пётр Маркович решил продать завещанную его детям деревню, а также истребовать от душеприказчиков матери 50 тысяч рублей и израсходовать все эти средства на покупку у княгини Татьяны Васильевны Юсуповой (урождённой Энгельгардт) имения

Яблоново, располагавшегося недалеко от Лубен. Для этого ему потребовались соответствующие разрешения от детей. 5 декабря в Лубенском поветовом земском суде были оформлены доверенности «дражайшему родителю» от двух дочерей «девиц Елизаветы и Варвары Полторацких» и сына Петра.

Доверенность, составленная 30 января 1830 года в Петербурге от имени Анны Петровны Керн, выглядела следующим образом:

«Милостивый родитель мой.

По силе духовного завещания родной бабки моей действительной статской советницы Агафоклеи Александровны Полторацкой, принадлежит мне, двум сестрам моим Елизавете и Варваре, да брату Павлу Полторацким в Тверской губернии Старицкого уезда деревня Кушниково, заключающая в себе 120 душ мужского пола, и по продаже в Санкт–Петербурге дома и дачи по кончине её через три года 50 тысяч рублей. А как уже более 7 лет проходит тому, и мы не приняв настоящим образом сказанной деревни в своё ведение и денег 50 тысяч рублей не получали поныне, то посему я покорнейше прошу вас, почтеннейший родитель мой, взять на себя труд следуемое мне на часть по законам в упомянутой деревне Кушниково имение с крестьянами, за меня справить, отписать и отказать, и взять в совершенное ваше ведение, и в случае найдёте необходимость, то оное продать или заложить, равно и сумму всем нам, то есть мне, сестрам и брату моим, бабкою назначенную, от душеприказчика действительного статского советника Алексея Марковича Полторацкого истребовав с подлежащими процентами, следующую же мне часть принять в своё распоряжение и по таковым предметам, в случае надобности, имеете право и просьбы куда следовать будет, за своим подписом подавать и решений окончательных доходить, и весь указанный обряд выполнять, предоставляю при том право и от себя другому кому переверить, в чём вам верю, и что учините, спорить и прекословить не буду.

Имею честь быть с отличным почтением и совершенною преданностью

покорная дочь Анна Керн жена генерал–лейтенанта, урождённая Полторацкая.

Санкт–Петербург. Генваря 30 дня. 1830 г.» [49].