Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной - Любовь Виноградова Страница 49

Механик Беляевой Нина Шебалина, которой тогда не исполнилось еще двадцати лет, трепетала перед своим командиром. Она вспоминала, как иногда в Энгельсе на самолете Беляевой летала Клава Нечаева. И «страшно боялась, что что-то случится с самолетом, она сделает что-то не так — тогда Беляева ее сожрет!». [244]Клава Нечаева, как-то в мороз снявшая свои унты, чтобы достать из них меховые вкладыши для девушки-механика, на Беляеву совсем не походила. Пусть и с гонором, но добрая, внимательная, спокойная.

В отличие от своих летчиков сдержанный командир 437-го полка Максим Хвостиков не выразил публично своего недоумения по поводу получения женского пополнения. Сформированный лично им полк находился в боях на Сталинградском фронте с 19 августа, потеряв к середине сентября большую часть самолетов и летчиков: согласно документам полка, с начала боев по 11 сентября было потеряно десять или одиннадцать самолетов, и почти никто из пилотов в полк не вернулся. [245]У Хвостикова, кадрового военного летчика, служившего в авиации с начала тридцатых годов, в полку еще осталось несколько опытных летчиков — таких, как Женя Дранищев, — но в пополнение прислали новичков с налетом на порядок меньше, чем у женского звена. [246]То, что девушки начнут участвовать в боях сразу после прибытия, было очевидно — у Хвостикова просто не было другого выхода. В полку, куда прибыло звено Клавы Нечаевой, — 434-м — ситуация пока была другая: полк воевал здесь лишь с начала сентября и, хотя уже потерял несколько самолетов, летчиков имел достаточно, так что никакого желания посылать в бой девушек у командира не возникло. Реакцию майора Ивана Клещева на появление в его полку звена Клавы Нечаевой запомнило несколько свидетелей. «В один прекрасный день нам довелось стать свидетелями картины необычайной, — вспоминал Герой Советского Союза А. Я. Баклан. — По направлению к штабной землянке деловито вышагивали девушки, одетые в военную форму!» Баклан и его товарищи, оторопев, смотрели, как «впереди всех шла стройная, белокурая, в лихо надвинутой на бровь пилотке командир звена лейтенант Клава Нечаева. За нею аккуратненько ступали хромовыми сапожками Клава Блинова, Оля Шахова и Тоня Лебедева». А на некотором удалении от головной группы подходили к штабной землянке девушки из технического персонала. Энергичный, крепко сколоченный, «с волевым лицом и непокорной шевелюрой» майор Клещев откровенно высказал свое отношение к новому пополнению своей части: «Больно мне видеть женщину на войне. Больно и стыдно — будто мы, мужики, не можем оградить вас от этого неженского дела. Еще ведь и расплачетесь». Клава Блинова бодро ответила: «А и поплачем. Ничего. Не обращайте внимания». [247]Однако командир полка не разделял их энтузиазм.

В отличие от своего женского пополнения командир 434-го полка майор Клещев в свои неполных двадцать три года знал войну не понаслышке. Он приобрел опыт воздушных боев, вылетая вместе с лучшими советскими военными летчиками во время пограничного конфликта с Японией в 1938 и 1939 годах, и уже почти год был на фронтах Великой Отечественной. В элитном роде войск — авиации — он входил в элитную группу молодых, но уже опытных командиров, совсем еще юношей, но с боевыми орденами на груди. На его счету было 16 самолетов сбитых лично и 24 — в группе. [248]Не так давно Клещев получил высшую государственную награду — «Золотую Звезду» Героя Советского Союза. Эта «Звезда» оторвалась и потерялась, когда 19 сентября он в бою выбросился с парашютом из горящего самолета, и после выписки из госпиталя ему вручили в Кремле новую.

Сейчас трудно представить, что по простому парню из крестьянской семьи, пусть и со «Звездой» героя на груди, могут сходить с ума самые красивые женщины страны. Но в те годы статус летчиков в обществе был совершенно особый: их популярность можно сравнить с популярностью современных футбольных звезд. Когда 3 сентября 1942 года 434-й полк из подмосковных Люберец, где он тогда базировался, отправился на фронт, двадцатидвухлетнего командира Ивана Клещева провожала знаменитая киноактриса Зоя Федорова. Она часто вспоминала потом своего любимого летчика, вскоре погибшего. [249]

Полк, которым поручили командовать этому знаменитому летчику, был тоже особенный. Его формированием занимался лично начальник инспекции ВВС Василий Сталин.

Старший сын Сталина Яков Джугашвили стал артиллеристом, а младший, Василий, трудный и болезненный мальчик, хотел быть только летчиком. Более популярной профессии в СССР тридцатых годов не было. Сам Сталин говорил о летчиках в январе 1939 года: «Должен признаться, что я люблю летчиков. Если я узнаю, что какого-нибудь летчика обижают, у меня прямо сердце болит». (Это не спасло от расстрела в 1940–1941 годах многих известных летчиков, воевавших в Испании, и других авиаторов.) «Золотой фонд нации», «сталинские соколы» — эти определения то и дело встречались в советских газетах. В небо стремились не только люди из простых семей, которых привлекала почетность и привилегии новой профессии. Многие сыновья руководителей страны не желали для себя лучшей участи, чем карьера летчика — разумеется, военного. В Качинском летном училище, которое считалось лучшей летной школой страны, учились в разные годы сын Хрущева Леонид, сын героя революции и ленинского сподвижника Фрунзе Тимур, сын идеолога компартии Емельяна Ярославского Владимир, три сына наркома пищевой промышленности Анастаса Микояна и многие другие.

Полковник Василий Сталин был ровесником многих героев этой книги: в сорок втором году ему исполнился двадцать один. В инспекции ВВС он сделал неудивительную для человека с такой фамилией головокружительную карьеру. По воспоминаниям товарищей, Василий, походивший небольшим ростом и лицом на отца, характер имел другой. [250]Он был самоуверен, напорист, однако большинство знавших его характеризовали его как человека слабого и капризного, но в то же время щедрого и материально и духовно, не отличавшегося, в отличие от отца, ни злопамятностью, ни коварством. «Вася отдаст последнюю рубашку», — говорили о нем. Этот человек откликался на просьбы о помощи. Именно Василий Сталин спас многих авиаторов от репрессий, благодаря которым вошел в историю его отец. В обращении «Вася» был демонстративно груб. У него, как и у Сталина, было чувство юмора, он не имел никаких комплексов и не признавал никаких преград, вытворяя, что ему заблагорассудится, даже в бытность курсантом в Качинском училище: после того как он, катаясь по крымским серпантинам на автомобиле с начальником штаба авиашколы, свалился с дороги в кювет, дело дошло до отца, который наказал начальника школы за вольности, которые тот позволял его сыну. Своим товарищам по училищу Василий Сталин запомнился, помимо прочего, тем, что, получив письмо, написанное рукой отца, мог при всех в курилке открыть его и вслух комментировать, одобряя или не одобряя написанное. Профессию летчика он тем не менее осваивал серьезно.