Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер Страница 49

* * *

Мой родной отец не был по-настоящему отцом. Увы. Но сегодня я думаю: он слишком рано умер. Может быть, он стал бы мне отцом позже — когда я в нём нуждалась, когда вечно возле меня был тот, другой. Мой отец говорил мне ещё тогда: да плюнь, не волнуйся, я тоже считаю его, того другого, противным, брось волноваться.

Юной девочкой я больше всего любила сидеть в комнате моего отца, которого уже не было в доме, — он оставил мою мать. Там я была совсем одна. Но я знала: я сижу в комнате того, кто меня очень любил. Кто не был, конечно, настоящим отцом, для кого купить мне и брату по паре обуви было уже непосильным делом, — он говорил, что с него довольно. И всё-таки в этой комнате я никогда не чувствовала себя одинокой.

Он прислал мне для карнавала костюм чёрта, когда я была в монастырской школе. Я себе казалась в нём невероятно красивой и очень «секси». Всех прочих этот костюм шокировал. Письмо, которое он приложил, — да нет, какое там письмо, просто листок, — до сих пор со мной. Все письма моего отца — со мной, и письма матери тоже.

Отец был человек очень легкомысленный, детей он вообще не хотел, хотел только женщин. Но он был вовсе не таким, как Ален. Моя мать ждала его восемь лет, хранила его киношные наряды в шкафах на чердаке. Проплакала все глаза. Ребёнком я её спрашивала, почему она плачет. Она ничего не говорила. Я точно знаю: она была одна, никого у неё не было.

Я его только тогда верно почувствовала, когда мы вместе снимались у Преминджера в фильме «Кардинал». Он сделал это прежде всего из-за меня, ведь гонорар был невелик. Мы только один раз снимались вместе, и контакт был просто превосходный. Мне было 25 или 26. Он играл, как всегда, барона в смокинге и был очень красив. Думаю, моя мать никого так не любила. Напрасно она ждала его с чемоданами на чердаке, он так и не вернулся. Он умер от второго инфаркта, потому что, на мой взгляд, всю жизнь страдал странной, болезненной, непрерывной боязнью сцены. Я это унаследовала от него. Свой первый инфаркт он перенёс прямо на спектакле в венском театре «Академия», и мы с братом Вольфи сидели в первом ряду. Но он продолжал играть и только после представления уехал в больницу, милый простофиля. Первым, кому он потом позвонил по телефону, был его пёс. Последний раз я видела его в больнице, в Вене. Мне пришлось долго ждать снаружи, он не впустил меня в палату, пока не причесался. И потом приложил чудовищные усилия, чтобы встретить меня сидя.

«Отли» — «Бассейн» — «Инцест» — «Мелочи жизни»

Два года Роми играет роль жены и матери. Причём с удовольствием. Но покою приходит конец. Она не может жить без работы. Харри и Давид — этого уже недостаточно. Ей трудно примириться с тем, что она уже почти канула в забвение. Она всё ещё надеется на большую театральную роль В гениальную пьесу, которую поставит Харри, она уже не верит. Здесь, в Берлине, она — «бывшая актриса», просто замужняя женщина, и прошлое кажется ей блестящим и значительным. Изнанка славы в её воспоминаниях стирается. Её мечта о простом человеческом счастье, тоска по защищённости и порядку исчерпана — за те два года, когда Роми не хотела ничего, кроме как быть женой Харри Мейена. В 1968 году умирает её отчим Ханс-Херберт Блатцхайм, и она оказывается лицом к лицу с серьёзным материальным ущербом. Весной 1968-го Роми начинает сниматься в фильме «Отли» в Лондоне, Давид и Харри — при ней. Ален Делон по телефону приглашает её сняться в роли Марианны в фильме «Бассейн». Роми возвращается во Францию. Когда Ален встречает её в августе 1968 года в аэропорту Ниццы, она — снова актриса, полная фантазии и вдохновения. Съёмки начинаются 19 августа в Раматюэле близ Сен-Тропеза, в гармоничной обстановке. Для прессы совместная работа Роми и Делона становится поводом к сплетням. За следующие восемнадцать месяцев Роми снимается в шести фильмах. В начале 1969-го в Лондоне — «Инцест»; летом — «Мелочи жизни» в Париже и окрестностях, это её первый фильм с режиссёром Клодом Соте.

Короткие заметки, зарисовки, беглые записи на отдельных листках, письма сохранили её впечатления от съёмок, моменты размышлений, гордость по поводу новых ролей. Но в то же время — и постоянные попытки привести в счастливое согласие свою профессию и свою семью.

Лондон, 31 марта 1968 года

С момента моей свадьбы с режиссёром и актёром Харри Мейеном и рождения моего желанного сына я впервые стою перед камерой. Я играю главную женскую роль в английском фильме «Отли», увлекательной комедии.

В своего сына я влюблена до безумия. Я нуждаюсь в малыше точно так же, как и он во мне. Скоро в Лондон приедет мой муж, и тогда мы наконец-то будем втроём. Я хочу впредь сниматься только в трёх фильмах в год. Если так и получится, то мой муж мог бы сопровождать нас. Мы же не для того поженились, чтобы постоянно жить врозь, как другие актёрские пары, которые встречаются едва ли пять раз в году. Для нас это неприемлемо.

В фильме я должна мчаться по узким улицам на сверхскоростном спортивном автомобиле. Я, правда, много лет назад в Германии получила водительские права, но тогда экзаменатор наверняка посмотрел сквозь пальцы на моё «мастерство». И после экзамена я ни разу не садилась за руль. А вот теперь должна, да ещё на такой дикой машине.

Вот уже примерно два года, как я не произнесла ни слова по-английски. Поэтому каждый день задаю тысячу вопросов: что означает это слово, а что — это. Но все со мной очень приветливы.

Парикмахеру Колину и гримёрше Грейс я постоянно говорю: не переделывайте меня с такой лёгкостью. Мне хотелось бы хоть немножко нравиться самой себе. Парик и ресницы выбрасываем прочь! Я ещё никогда не носила накладные ресницы и не собираюсь начинать только потому, что это модно. А шиньоны меня раздражают.

Когда я ещё жила в Париже, то тратила свои деньги как попало. Не задумываясь, покупала одежду у Шанель, Баленсиага и Живанши. Теперь у меня — только берлинская домашняя портниха, которая подшивает мне юбки. Каждый думает, что я миллионерша, но никто не знает, что я в последнее время потеряла очень много денег. Только и смотрят в чужой карман, чтобы ославить человека как жадного.

Надеюсь за несколько следующих дней перестать так стесняться перед камерой. Я ужасно зажата. Если в этом фильме я буду иметь успех, то сыграю потом в Берлине в театре.

Если я ничего не намажу себе на лицо, то и выгляжу как пустое место.

От Алена ничего не осталось, кроме нескольких телефонных разговоров. Он был тогда очень мил со мной, но ведь в жизни кое-что зависит и от того, что из этого выходит потом. Одна моя приятельница недавно показала Алену фотографии Давида, тот бегло проглядел их и заявил, что его сын красивее.

Мой муж, мой сын и понимание, что лучше прекратить, прежде чем станешь скучной, — вот причина моего долгого перерыва в кино. Я получила уже два новых предложения. Это означало бы три новых фильма за год. Не знаю, осилю ли. Знаете ли, в моей сегодняшней жизни мне нужна, собственно, только моя фрау Янсен, домработница, и Рената — она присматривает за ребёнком. Я больше не могла бы крутиться как белка в колесе.