Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб Страница 49

Ветер был попутным и надувал все паруса, ходу кораблей благоприятствовало также течение; поэтому с утра до часа дня, на протяжении шести часов (день начинался поздно, а ночи длились по 14 часов) шли со скоростью восемь миль в час, а затем стали делать до девяти миль и к закату проплыли 88 миль или 22 лиги по направлению на юго-восток.

Так как надвигалась ночь, адмирал приказал более быстроходной «Нинье» пройти вперед и, пока еще было светло, осмотреть на берегу ближайшую бухту. Сам же адмирал на своем корабле подошел к входу в бухту, которая по величине была такова, как залив в Кадисе, и послал на лодке людей, чтобы они промерили дно. Поскольку ночь уже наступила, он велел зажечь на лодке фонарь и этим фонарем подавать на корабль сигналы.

Он шел к тому месту, где дрейфовала «Нинья», все время ожидая, что с лодки будут даны ему сигналы, которые позволят войти в бухту, но на лодке внезапно погас фонарь, и «Нинья» двинулась дальше вдоль берега, поскольку там не видели света. С «Ниньи» подали сигнал адмиралу. Адмирал взял курс на сигнальный огонь «Ниньи» и догнал ее. В этот момент на лодке зажгли снова фонарь, и «Нинья» пошла к входу в бухте, тогда как адмирал не мог за ней последовать, и всю ночь корабль его пролежал в дрейфе.

Четверг, 6 декабря. На рассвете адмирал находился в четырех лигах от бухты, которую он назвал «Бухтой Марии». В направлении на юг, четверть к юго-западу, виден был красивый мыс, который он назвал «мысом Звезды» (Cabo de Estrella). Адмирал предположил, что мыс этот был крайней южной оконечностью острова. До мыса Звезды оставалось 28 миль.

На востоке, милях в 40, показалась другая земля – видимо, небольшой остров. В 54 милях на восток, четверть к юго-востоку, виднелся очень красивый мыс, названный адмиралом «Слоновым» (Cabo de Elefante). Еще один мыс, которому было присвоено наименование мыса Синкин, лежал на востоко-юго-востоке в 28 милях от кораблей.

На юго-востоке берег прерывался; возможно то была река и казалось, что в милях 20 от этого места, между мысами Слоновым и Синкин, открывался широчайший проход. Некоторые моряки различали на его противоположной стороне нечто вроде острова, который адмирал назвал «Тортуга» (Черепаха).

Большой остров казался очень высоким, но на нем не было гор, уходящих в облака. Скорее это была высокая равнина, либо вся, либо в своей большей части возделанная, и эти поля (возможно, росла на них пшеница) подобны были майским нивам Кордовы. Ночью видны были на берегу огни, а днем то тут, то там подымались, словно над дозорными башнями, бесчисленные дымки. Быть может, это были военные сигналы. Берег в этой части острова шел к востоку.

В час вечерни адмирал вошел в уже упомянутую бухту и назвал ее бухтой Св. Николая, так как 6 декабря был днем этого святого.

При входе в бухту он был очарован ее красотой и прелестью. И хотя восхвалял он бухты и гавани Кубы, но эта бухта была, по его мнению, ничуть не хуже кубинских, и даже превосходила их. Ни одна из ранее открытых гаваней не была подобна этой. У входа ширина ее была 1 ½ лиги, и лучше входить в нее, взяв на юго-восток, хотя при столь значительной ширине прохода корабли могли вступать в него, следуя любым направлением.

Пройдя на юго-юго-восток две лиги, адмирал дошел до выступа на южном берегу бухты, и оттуда плыл тем же направлением до мыса с очень красивыми берегами. Здесь была роща, в которой росли разнообразнейшие деревья, обремененные плодами, и, как полагал адмирал, среди этих плодов были различные виды пряностей и мускатные орехи. Но плоды эти еще не созрели, и поэтому определить их адмирал не мог. В средней части берега протекала река.

Глубина бухты просто удивительная. До самого берега на протяжении… [120] везде свинчатка [121] достигала дна лишь на глубине 40 локтей, и дно было чистое. У берега же глубина 15 локтей; в любом месте бухты глубина велика, и дно чистое, и у берегов не видно ни одной мели.

Измерив глубину бухты на всем ее протяжении в юго-восточном направлении, на участке, где могли бы свободно разместиться, лежа в дрейфе (temporojeando), тысяча каррак, адмирал приступил к подобным же измереньям в северо-восточном направлении, следуя на протяжении более чем полумили одним из рукавов бухты. Этот рукав повсюду был одинаковой ширины, словно проложили его по шнуру. Находясь в водах рукава, ширина которого была 25 шагов, нельзя было видеть вход в бухту, и поэтому казалось, что она замкнута. Глубина рукава повсюду была 11 локтей, дно песчаное и чистое.

Даже в том месте, где лодка касалась бортом растущих на берегу трав, дно было на глубине 8 локтей.

Бухта эта очень оживленная и радостная, хотя берега ее безлесны.

Остров показался адмиралу более скалистым, чем ранее открытые земли. Деревья здесь были не такие крупные, и многие из них были испанских пород, как, например, каменные дубы, падубы и некоторые иные. То же самое можно было сказать и о травах. Остров горист, но на нем много равнинных мест, климат здесь прекрасный, но более холодный, чем на других островах. Хотя, строго говоря, то, что испытывают тут люди, холодом нельзя и назвать. Адмирал говорит о холоде, лишь сравнивая этот остров с другими землями.

Как раз против бухты лежит прекрасная долина, и в ней протекает река, впадающая в бухту. Адмирал предполагал, что в этой округе должны быть большие поселения, судя по тому, что уже видны были на море челноки и притом очень большие – подобные фусте о 15 скамьях. Индейцы при виде кораблей сразу же обращались в бегство.

Индейцы, которых адмирал вез с собой, очень стремились на родину и адмирал говорит, что все время они думали, будто их в конце концов доставят домой. Теперь же они стали подозревать недоброе, потому что путь кораблей не лежал к их дому. И поэтому адмирал не верил их словам; впрочем, он и не понимал их, точно так же, как и они не понимали его. Адмирал говорит, что больше всего на свете они боялись людей, живущих на этом острове.

Для того чтобы вступить с местными жителями в переговоры, необходимо было на несколько дней задержаться в бухте Св. Николая. Но адмирал решил идти дальше, отчасти, чтобы осмотреть побольше земель, но также и потому, что сомневался в устойчивости благоприятной для плавания погоды.

Адмирал, уповая на господа нашего, надеялся, что индейцы, которые были на кораблях, изучат кастильский язык, а он их собственный, так что со временем, по возвращении сюда, он сможет беседовать со здешними людьми. И обращаясь к богу, он просит ниспослать ему добрую толику золота, прежде чем он тронется в обратный путь.

Пятница, 7 декабря. В исходе предрассветной вахты адмирал приказал поставить паруса и вышел из бухты Св. Николая. Адмирал плыл при юго-западном ветре к северо-востоку и, пройдя две лиги, дошел до мыса, который образует нечто вроде заводи, оставив к юго-востоку один выступ берега, тогда как мыс Звезды был в 24 милях к юго-западу. Оттуда он направился к востоку и, пройдя 48 миль, достиг мыса Синкин. Истинная правда, что 20 [миль] он прошел к востоку, четверть к северо-востоку и что везде берег был высок и дно на значительной глубине: у самого берега до 20–30 локтей, а в открытом море глубина была равна выстрелу из ломбарды.