Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700-1861) - Мишель Ламарш Маррезе Страница 49

Письмо Анны Нелидовой — примечательный документ, который в нескольких красноречивых абзацах освещает конфликты интересов и истоки семейных ссор, сопровождавших каждый раздел собственности в императорской России. С одной стороны, оно служит ярким примером стремления знатных семей по возможности уменьшить негативные последствия раздельного наследования. Екатерина Нелидова получила в наследство не больше того, что полагалось ей по закону, но зато ее доля представляла собой единое нераздробленное владение. В то же время Анна Нелидова прямо признает, что закон несправедлив в отношении женского наследования. Она разделила владения мужа в строгом соответствии с правилами, действующими при отсутствии завещания, и дочь не имела юридических оснований рассчитывать на большее. И все же Нелидова-старшая очень хотела, чтобы Екатерина одобрила то, как совершился раздел, и поспешила заверить ее, что доля для нее выбрана самая выгодная. Эти хлопоты матери были вызваны отчасти заботой о том, чтобы после ее смерти дети не ссорились между собой: она писала, что, согласившись с условиями раздела, Екатерина в будущем не имела бы ни почвы для недовольства решением матери, ни основания донимать братьев судебными исками. Тем не менее в письме звучит подлинная озабоченность Нелидовой тем, чтобы в рамках наследственного права ее дочь получила справедливую долю. А так как она выбрала для себя деревню рядом с выделенной дочери, можно предположить, что в будущем она собиралась завещать Екатерине свое имение.

Владение имуществом, помимо его многочисленных преимуществ, давало женщинам еще и множество возможностей вмешиваться в материальную жизнь членов семьи. Будучи самостоятельными собственницами и субъектами права, дворянки могли награждать или наказывать своих родных, наделяя их имуществом или воздерживаясь от этого. Поэтому образ действий завещателей проливает яркий свет на эмоциональные связи, существовавшие в русских дворянских семьях. Но историки императорской России чаще всего игнорируют завещания как источник материалов для изучения дворянской культуры, предпочитая им мемуары и дидактически-назидательную литературу. Между тем внимательное изучение этих документов позволяет составить уникальную картину дворянских представлений о семье, родстве, происхождении и понять, как все это было связано с отношениями собственности. Мы увидим, что, хотя русские дворяне придавали родовым корням и семейным связям большое значение, собственность играла ничтожную роль в поддержании этих отношений. Связи между широким кругом родственников часто преобразовывались во влияние при дворе и на политической сцене, однако ни мужчины, ни женщины не демонстрировали преданность своему роду при многочисленных раздачах перед смертью своего имущества, как недвижимого, так и личного. Напротив, по меньшей мере с XVII в. в сфере собственности нуклеарная семья преобладала над родом [142]. В отсутствие детей мужчины и женщины возвращали принадлежавшие им земли в родные семьи (вместе с не столь желанным даром в виде своих долгов). Но даже бездетные завещатели очень внимательно выбирали себе наследников и старались оставлять имущество как можно меньшему их числу, лишь бы не обидеть тех, к кому питали привязанность, и не нарушить закон.

Модели завещательного поведения не только отражают динамику отношений в семье, но и предоставляют нам отчетливые свидетельства того, как имущественные и правовые традиции формировали тендерные черты. Завещания русских дворян говорят еще об одном различии между культурой собственности в России и на Западе. Русские дворянки не только располагали большей властью над своим состоянием, находясь в браке, но и иначе, чем их современницы в Европе, решали, что станет с имуществом, когда они умрут. Опираясь на анализ завещаний и документов по делам о наследствах, многие историки пришли к выводу о существовании особой женской системы ценностей в отношении имущества в англо-американском мире и в Европе. Эти авторы в общих чертах утверждают следующее: если завещатели-мужчины при передаче имущества в наследство были связаны родовыми обязательствами и отдавали явное предпочтение наследникам мужского пола, то женщины-завещательницы проявляли субъективность и очевидную склонность к наследницам-женщинам. Более того, женщины гораздо чаще мужчин придавали различным предметам движимого имущества сентиментальное значение и упоминали в завещании всех, к кому питали привязанность. В России же, напротив, имущественное право диктовало дворянкам определенные схемы завещательного поведения и с неизбежностью заставляло их воспроизводить действия завещателей-мужчин, что не способствовало развитию обособленной женской культуры в сфере имущественных отношений.

В отличие от большинства дворян Западной Европы, русские дворяне с энтузиазмом занимались разделом наследства. Конечно, не только русская знать распределяла семейное имущество между своим потомством: все европейские системы наследования предусматривали некую долю для младших сыновей и дочерей, даже в тех случаях, когда недвижимость предназначалась только старшему сыну. Но, в противоположность своим западным собратьям, русские дворяне довели принцип разделения наследства до крайности. Германские дворяне тоже делили свои имения между сыновьями, но «проводили политику ограничения браков… и отдавали все большее предпочтение старшим сыновьям, не отказываясь официально от системы раздельного наследования». [143] Петр I, издав в 1714 г. Указ о единонаследии, сделал попытку законодательно изменить практику наследования, но тщетно; императрица Анна Иоанновна, взяв власть в свои руки, в 1731 г. уступила требованиям дворянства отозвать этот закон. Преемники Петра разделяли с дворянством двойственное отношение к вопросу о майоратном наследовании. До 1845 г. дворянам полагалось просить разрешения государя, если они желали создать майоратное имение. Но даже после того как Николай I упорядочил эту практику, требования при возведении земли в майорат были так высоки, что лишь богатейшие дворяне могли им соответствовать. Однако при всей своей приверженности раздельному наследованию дворянство осознавало его негативные последствия, и всякий такой раздел фактически становился опытом по совмещению несовместимого. До самой революции 1917 г. существовало реальное противоречие между исконным убеждением дворянства в том, что имущество следует делить на всех сыновей и дочерей, и противоположным ему желанием предотвратить распад вотчинного владения [144].