Полководцы Московского царства - Дмитрий Володихин Страница 5

Московская официальная летопись сохранила подробное известие о победе полководца на Шелони: «А новгородцкие посадницы все и тысяцкие, купцы и житии людие, мастыри всякие, спроста рещи, плотници и гончары и прочие, которые родивься на лошади не бывали и на мысли которым того не бывало, что руки подняти противу великого князя, всех тех изменницы… силою выгнаша, а которым бо не хотети поити к бою тому, и они сами тех разграбляху и избиваху, а иных в реку в Волхов метаху, сами бо глаголаху, яко было их сорок тысяч на бою том. Воеводы же великого князя, аще и в мале беста, глаголют бо бывшей тамо, яко с пять тысяч их только бе, но видевшее многое воиньство и положивше упование на Господа Бога и Пречистую Матерь Его и на правду своего государя великого князя, поидошу… противу их, яко львы рыкающие, чрес реку они Великую, ея же новгородци глаголю никогда тамо броду имуще, а сии же не пытающе броду, вси целы и здравы преидоша ея. Видивше же се новгородци устрашишася зело, возмутишася и восколебашася, яко пьяни. Ася пришед на них начаша пре-же стреляти их, и возмутишася кони их под ними и начаша с себя бита их, и тако вскоре побегоша гонимы гневом Божиим за свою их неправду… Полци же великого князя погнаша по них, колюще и секуще их, а они сами бежаще, друг друга бьюще и топчаще» [11].

Ей вторит Псковская летопись, сухо, без риторических красот, передающая суть дела: «И наехаша [новгородци] на Шолони обонопол реки силу московскую князя Данилья… и вергошася москвици с берега в реку и, перебредши реку, ударишася на них, а новгородци видевше такову дерзость их обратишася на бег; и тако побегоша, и биша их москвичи» [12]. Одна решительная атака — и дело сделано. Малыми силами, без больших потерь Холмский разнес «кованую рать» в щепы, точно маленький Давид, повергший великана Голиафа.

Собственно новгородский взгляд на события Шелонской битвы — иной. Новгородец, писавший летописную повесть про 1471 год, выразил мнение, согласно которому причины неудач вечевой республики в войне с Москвой надо искать в разногласиях среди «вятших» и «молодших» людей Новгорода и… в татарах, которые, оказывается, вырвали победу на Шелони.

Еще до начала сражения «…начаша новгородци вопити на больших людей (видимо, на бояр. — Д. В.), который приехали ратью на Шолону: «Ударимся ныне», — кождо глаголюще: «Яз человек молодый, испротеряхся конем и доспехом». Иными словами, «молодшие» не торопились класть головы за интересы политической элиты. Здесь — явное совпадение с московским летописанием, которое сообщает о «плотниках» и «гончарах», не имевших желания поднять руку на великого князя, но принужденных к тому «госпóдой».

Далее новгородец сообщает об атаке главных сил вечевой республики на москвичей, перешедших через Шелонь: «И начаша ся бита, и погнаша новгородци москвич за Шолону реку». Тут не совсем понятно: то ли в новгородской повести рассказываются сказки, как тяжелобронная боярская рать гнала отряд князя Холмского обратно за Шелонь, и сего быть никак не может, поскольку «кованая рать» Господина Великого Новгорода переправиться через Шелонь в принципе не могла, — в отличие от легковооруженных конников Холмского; то ли имеется в виду, что новгородцы попытались наскоком отбросить москвичей, вставших на берегу, и подобного рода контрудар выглядит логично. В любом случае новгородец признает поражение своих: «И ударишася на новгородцевъ засадная (или «западная», то есть из западни. — Д. В.) рать татарове, и паде новгородцев много, а иныи побегоша, а иных поимаша, а иных в полон поведоша, и много зла учиниша; а все то створися до великого князя. И послаша новгородци посла в Литву, чтобы король всел на конь за Новгород. И посол ездил кривым путем в Немци, до князя немецкого, до местера, и возвратися в Новъгород, глаголюще, яко: «Местер не даст пути чрес свою землю в Литву ехать» [13].

По московским источникам, отряды служилых татар шли с другими ратями, Холмскому их не дали. Но одно дело — план на кампанию, а другое — живые боевые действия. И в ходе наступления Холмского Иван III мог отправить ему вдогонку подмогу — небольшой контингент татарской конницы. А может быть, какая-то часть москвичей, снаряженных ориентально, то есть по-татарски, вызвала в горячке боя ассоциацию с грозными ордынцами и напугала новгородское командование. Не столь уж это и важно: были служилые татары на Шелони или их не было. В любом случае много их там присутствовать не могло и роль решающей силы они не играли.

Другое важнее: московское летописание, как правило, спокойно констатирует неудачу своих воевод или бой кровавый, тяжелый, успех в котором дался с большим трудом. Так, например, в рамках той же самой войны на Северной Двине произошла страшная бойня, стоившая обеим сторонам многих потерь. Победила Москва с союзниками, но московский летописец честно признает: был «бой велик». Иначе говоря, победа далась нелегко… К Шелонской битве отношение иное. Четко говорится, что новгородцы побежали быстро, не оказав серьезного сопротивления. Отношение к побежденным — презрительное: горе-вояки!

Так что, вернее всего, хаотично организованное, не рвущееся в бой ополчение Господина Великого Новгорода с удивлением встретило высадку москвичей на свой берег Шелони, попыталось было контратаковать, расстроилось под ливнем стрел и побежало. Командная верхушка «кованой рати» не могла в тяжелых доспехах уйти от погони и попала Холмскому в плен вместе с двумя тысячами рядовых воинов. Боевые стяги стали трофеями москвичей. А постфактум выдумана была какая-то засадная рать, бог весть откуда взявшаяся на низком песчаном берегу Шелони.

14 июля 1471 года в Шелонском сражении новгородская военная машина оказалась сломана решительно и навсегда.

Современный биограф Ивана III Великого Н. С. Борисов высказался на сей счет лаконично и в то же время выразительно: «14 июля 1471 года князь Даниил Холмский своим мечом перевернул… страницу русской истории. Битва на Шелони не привела к немедленному присоединению Новгорода к Московскому государству. Это случилось лишь семь лет спустя. Однако именно она надломила волю той части новгородцев, которая не хотела подчиниться диктату Ивана III. Во время похода Ивана III на Новгород в 1477–1478 гг., завершившегося падением боярской республики, новгородцы уже не пытались сразиться с москвичами в «чистом поле». Нескольких уроков «московского боя», преподанных им Холмским, оказалось вполне достаточно для того, чтобы убедить самых рьяных в бесполезности вооруженного сопротивления» [14].

Ю. Г. Алексеев оценивает действия князя Холмского и его помощника в 1471 году иначе: «Если в стратегическом отношении воеводы князь Холмский и Федор Давыдович были далеко не безупречны, то на тактическом уровне действия воевод великого князя на Шелони заслуживают высокой оценки. Успешная переправа вброд через большую реку на виду у неприятеля делает честь их мужеству и глазомеру, а также боевым качествам их войска… В бою проявились тактика, выработанная москвичами в бесконечных схватках на южном рубеже, и качественное превосходство московского служилого ополчения, состоявшего фактически из воинов-профессионалов, над наспех собранной новгородской ратью. Победа на Шелони — победа нового над старым, великокняжеского служилого ополчения над удельно-городским» [15].