Сатана в Горае - Исаак Башевис Зингер Страница 5

В те времена реб Бинуш был в Горае царем. С легкими вопросами шли к его помощнику. К самому раввину приходили только с трудными, а также на суд. Реб Бинуш закатывал рукава шелкового кафтана, вникал в дело и выносил приговор строго по закону, не считаясь ни с кем. Нередко по пятницам служка Гринем ходил по городу, стучал в ставни и предупреждал, что миква сегодня нечиста и к женщинам, вернувшимся после омовения, прикасаться нельзя. Случалось, реб Бинуш только потом понимал, что ошибочно признал скотину кошерной, и полгорода било глиняную посуду и прокаливало на огне металлическую, выливало суп и выбрасывало мясо.

Теперь Горай обеднел. Лучших, крепких хозяев перебили, осталась только молодежь да женщины. Хотя в стране и установился какой-то порядок, страх не проходил. Хуже всего было то, что именно сейчас, когда надо было держаться вместе, каждый шел своим путем, не желая поддерживать других. Сколько реб Бинуш ни собирал народ в синагоге, люди дремали или смотрели в потолок. Ничего не получается, никому ничего не надо, даже слова не с кем сказать. Конечно, у реб Бинуша были сыновья, но сейчас он ненавидел их больше, чем когда бы то ни было. Ойзер, пустая голова, целыми днями торчит на кухне оборванный, грязный. Играет с детьми в волка и козу или препирается с матерью, почему она не дает ему поесть того, что он любит. Лейви с женой, злые на весь мир, сидят запершись в своей темной комнате, и кажется, что они, как два огромных паука, плетут ядовитую паутину, чтобы кого-нибудь поймать и высосать кровь…

Слухи о том, что времена Мессии приближаются, понемногу пробудили затерянное среди гор местечко.

Некая женщина, уже несколько лет ездившая по стране в поисках пропавшего мужа, рассказала, что вся Польша говорит об избавлении. В пустынях Святой Земли стали расти деревья, приносящие чудесные плоды, в ее соленом море вдруг появились золотые рыбы. Странница ходила из дома в дом. Ее лицо было морщинистым, как капустный лист, но на нем блестели молодые черные глаза. Атласные ленты пламенели на высоком чепце, позвякивали длинные серьги в ушах. Без устали разносила она утешительные вести. В каждом доме пробовала варенье, которое наварили за лето расторопные хозяйки, громко сморкалась, широким шелковым рукавом вытирала слезы, блестевшие на ее увядших щеках и падавшие на широкополую бархатную шубу. От женщины пахло пряниками и весельем, дальними еврейскими городами и добрыми известиями. О Стране Израиля она рассказывала так, будто только что оттуда вернулась, говорила, что Святая Земля, еще недавно тесная, узкая, как ссохшаяся шкура оленя, с каждым днем становится все больше, все просторней. Мечети проваливаются сквозь землю, и турки бегут оттуда или принимают еврейскую веру, пока не поздно. Даже польские паны стали оказывать милость евреям, засыпать их подарками, ведь они тоже слышали, что сыновья Израиля скоро возвысятся над всеми народами. Женщины толпой ходили за странницей, не уставая расспрашивать ее, и она отвечала, вставляя словечки на святом языке, как мужчина. Она молилась в синагоге во весь голос, и стали даже поговаривать, что она носит талес. Богачи давали ей золотые монеты, и она аккуратно, не спеша завязывала их в платок, будто собирала деньги не для себя, а для кого-то другого. Когда реб Бинуш узнал о ней, он послал служку, чтобы тот привел женщину к нему, но было слишком поздно: она уже сидела в санях, готовая к отъезду. Ее укутали платками, укрыли ноги соломой. Дали в дорогу пирога и кувшинчик вишневой наливки. Ее длинный, горбатый нос покраснел от мороза и благочестия. Женщина сказала:

— Передайте раввину, что мы с ним, даст Бог, встретимся на Святой Земле… У ворот Храма…

Странник, который из года в год появлялся в Горае еще до резни, поведал, что на Волыни евреи от радости танцуют на улицах. Домов больше никто не покупает, а шубы и тулупы повыбрасывали, ведь в Стране Израиля всегда тепло. Свадьбы откладывают, чтобы сыграть их в Иерусалиме. В Нароле все учат Иерусалимский Талмуд, а в Модлибожице один богач раздал беднякам все свое добро.

Еще один пришелец, который не ел мяса, не пил вина, спал на голой скамье и босиком ходил из города в город, рассказал, что в Малой Польше объявился пророк по имени Нехемья. Он одевается в рубище, а когда пророчествует, падает ниц, и никто не может выдержать его голос. Он предсказывает, что скоро евреи соберутся со всех концов света и начнется воскресение мертвых. Величайшие раввины и мудрецы верят ему и относятся к нему с почтением.

Но самый большой переполох произвел в Горае сборщик пожертвований, сефардский еврей.

Это было в середине зимы, вечером. За день ветер намел на улицах высокие синеватые сугробы, как в поле. Вороны прыгали на коротких лапах, клевали замерзшую кошку, негромко каркали, взлетали, хлопая крыльями, снова садились. На кое-где уцелевших оконных стеклах выросли морозные деревья, кривые, будто поломанные бурей. Над низкими крышами вросших в землю домов поднимался белый как молоко дымок, вился, буравил небо. Голубые и зеленоватые звезды сверкали, легко подрагивая в бесконечном пространстве. В перламутровых кольцах, переливавшихся всеми цветами радуги, желтела луна, словно глаз, который сверху наблюдает за миром. Евреи спешили на молитву. Вдруг послышался звон колокольчика, и на площадь выехали широкие сани. Из саней вылез человек с заиндевевшей бородой и длинными пейсами. На нем была красная феска и шуба с хвостиками. Черными блестящими глазами он посмотрел по сторонам и спросил:

— Где тут синагога?

Когда он вошел, дневная молитва закончилась, собирались читать вечернюю. Он остановился у порога, стянул меховые сапоги и остался босиком. Затем снял шубу, под ней оказался длинный кафтан с черными полосами. Пришелец был подпоясан белым шелковым кушаком с кистями. Он долго омывал руки и ноги из медной кружки, молился на арамейском языке. Потом спокойно поднялся на биму [16], повернулся к восточной стене и нараспев сказал:

— Евреи, я принес вам добрую весть! Из святого города Иерусалима!..

Весь Горай тут же узнал о необычном госте. Народ кинулся в синагогу, началась давка, парни и девушки забирались на столы, чтобы лучше видеть. Наконец толпа затихла, навострив уши. Пришелец заговорил дрожащим голосом, будто его душили слезы.

— Евреи, — начал он, — я только что приехал из нашей Святой Земли… Мои братья послали меня, чтобы я сообщил вам: великий змей, обитающий в водах Нила, подчинился Саббатаю-Цви, Мессии, нашему царю… Скоро он раскроется и наденет корону султана… Евреи с реки Самбатион уже готовы к войне Гога и Магога… С неба спускается лев, на нем уздечка — скорпион о семи головах, огонь вырывается из его ноздрей. Мессия въедет на нем в Иерусалим… Мужайтесь, люди, готовьтесь!.. Благо тому, кто это увидит!..

В синагоге стало тихо. Было слышно, как единственная муха жужжит и бьется о стекло. Женщины ломали руки, всхлипывали, будто не зная, плакать или смеяться. Евреи стояли, открыв рты, вытаращив глаза. Но вот толпа зашевелилась, поднялся шум, как на молитве в Рош а-шана, когда начинают трубить в рог. Посланник смотрел по сторонам горящими черными глазами, словно кого-то искал.