Путь Никколо - Дороти Даннет Страница 5

Высокопоставленные особы продолжали возмущаться, и громче всех доносились крики епископа.

— Милорды, я требую, чтобы были приняты меры! Зовите сюда мастеровых, смотрителей канала, моряков!

И чуть позже:

— Иначе я могу решить, что это оскорбление было преднамеренным. Мой кузен, король Шотландии, должен был получить подарок, но его утопили подданные герцога, в собственном герцогском канале. Что я должен думать?

Начальник городской стражи торопливо принялся успокаивать его, а затем и бургомистр, после чего послышался спокойный голос Ансельма Адорне, который в свое время занимал пост городского головы в Брюгге; этот человек, по мнению Юлиуса, был способен утихомирить кого угодно.

— Милорд, вы упустили всего лишь попутный ветер и один прилив. Бургомистр сопроводит вас в Брюгге, а этих людей начальник стражи возьмет под арест. Канал осушат, и искомый предмет будет поднят со дна, или же ему подыщут замену. Я полагаю, что это был обычный несчастный случай, однако город произведет дознание и доложит вам о результатах. Пока же примите наши самые искренние извинения.

— Верно, верно, — поддержал его бургомистр. — Гребцы ответят перед главой своей гильдии и понесут достойное наказание, если будет доказана их вина.

— Тут не все были гребцами, — заметил чей-то голос. — Вот эти трое. У них нет значков.

Это говорил Саймон Килмиррен, который с небрежным видам присоединился к остальным своим спутникам. Тут же кто-то сзади схватил Юлиуса за руки.

— А, кроме того, — продолжил с иронией тот же голос, — они задолжали денег смотрителю шлюза.

Обернувшись, Ансельм Адорне смерил взглядом Феликса с Клаасом и задержался на Юлиусе. Его худое, костистое, почти монашеское лицо не выражало никаких чувств.

— Мы знакомы с мейстером Юлиусом, — ровным тоном проговорил Ансельм Адорне. — Уверен, любые денежные недоразумения — это простой недосмотр. И все же я должен задать вопрос: как вы втроем оказались на этой барже?

— Нас попросили, — пояснил Юлиус. — Сейчас в порту столько кораблей, что людей не хватает.

— Неужели герцогу не могут предоставить гребцов по первому требованию? — возмутился епископ. Роста он был невысокого, зато подбородок у него выпирал, как у кулачного бойца.

Человек во флорентийском одеянии явно утратил интерес к происходящему. Повернувшись к епископу спиной, он прошел дальше по пристани, не сводя глаз со шлюза. Супруга Адорне по-прежнему находилась здесь, и Кателина с задумчивым видом встала между ней и Саймоном. Затем она обернулась к Юлиусу, который отжимал дублет, рубаху и мокрые волосы, и улыбнулась. В ее улыбке не было ни тени сочувствия; а когда светловолосый Саймон прошептал ей что-то на ухо, она невольно рассмеялась, и в этом смехе сочувствия было еще меньше. «Вернулась без мужа», — так о ней говорили. Без мужа, зато — с Саймоном, который никогда не знал у женщин отказа Богачки думают, что он женится на них, а бедным все равно…

— Милорд, гребцов было достаточно, — пояснил Юлиус. — Но никто не хотел позаботиться о ванне, так что нас попросили.

Ему самому стало противно слушать, как он, ответственный стряпчий, получивший прекрасное образование, запинаясь, выдает эти жалкие объяснения. Они возвращались с охоты, выпили немало вина, хотели повеселиться и с ужасом думали о том, что до Брюгге идти целых семь миль, — кто бы отказался от возможности попутешествовать в ванне самого герцога? Но вслух он сказал лишь:

— На самом деле, mitten been, ни мы, ни команда не виноваты в этом несчастном случае. В стенах были протечки, и баржа потеряла управление.

Саймон с улыбкой приблизился к епископу:

— Потеряла управление?! В руках гребцов, которые перевозили такую ценность! Кто был у руля?

Никто не был у руля. Все были у руля… Когда принялись допрашивать одного из членов команды, тот внезапно признал, что у руля стоял подмастерье по имени Клаас.

Все обернулись. Боже правый! Добросердечный, невинный, охочий до приключений Клаас, способный лишь шутить и подражать старшим! Клаас, главный горлопан во всей Фландрии. Клаас, который, стоя в луже воды и грязи, открыл глаза, круглые, как две луны… Разумеется, minen heere, он был у руля, но только не после захода в шлюз… Сейчас ему особенно пошло бы перо. Волосы мокрыми прядями висели на глазах, липли к щекам и капали водой за шиворот дублета. Он встряхнулся, и все услышали, как громко захлюпало у него в сапогах.

Робкая улыбка появилась на лице подмастерья, и тут же исчезла, поскольку никто на нее не ответил.

— Minen heere, мы старались, как могли, окунулись в канал, потеряли всю свою добычу и самострелы, но, по крайней мере, ванна герцога цела и невредима.

— Ты дерзишь, — заявил бургомистр, — и, думаю, лжешь. Будете ли вы отрицать, мейстер Юлиус, что этот самый юнец стоял у руля?

— Он был у руля, — отозвался Юлиус, — но…

— Мы это уже слышали. Он перестал править лихтером, когда вы вошли в шлюз. Точнее, вы видели, как он отошел от руля. Но, возможно, потом он вновь начал править баржей?

— Нет! — воскликнул Феликс.

— Я уверен, что нет, — упрямо повторил Юлиус. И совершенно напрасно он это сделал. Стряпчий заметил, как переглянулись моряки, и понял, что с их стороны помощи не дождаться. Они не могли себе позволить такой роскоши. С юридической точки зрения, это несправедливо, но опыт судов — герцогских, королевских и церковных — только доказывал раз за разом, что справедливость не имеет никакого отношения к реальной жизни. Оставалось лишь надеяться, что его нанимательница, мать Феликса, сохранит трезвый рассудок. Оставалось надеяться, что епископ окажется не таким мстительным, как представляется, и что найдется какой-нибудь добрый бог, который запачкает, порвет и уничтожит великолепный наряд Саймона, который, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, что-то по-прежнему нашептывал Кателине ван Борселен.

Служанка с ведром тоже никуда не делась, но она больше не ловила взгляд дворянина; круглое личико девушки выражало озабоченность. Возможно, Клаас почувствовал на себе ее взгляд. Он поднял голову, встретился с ней глазами и ответил самой радостной из своих улыбок. Матерь Божья, невольно подумал Юлиус, он даже не понимает, что происходит. Сказать ему? Сказать ему, что утонувший груз со второй баржи — это был подарок… Дар герцога Филиппа Бургундского своему дорогому племяннику Джеймсу, королю Шотландии, пятнадцатифутовый дар, имевший немалый вес и значение. Если же окончательно называть вещи своими именами, то там была пятитонная боевая пушка, мрачно нареченная Безумной Мартой.

Внезапно кто-то вскрикнул. Возможно, подумал Юлиус, то был он сам. Затем, к вящему своему изумлению, он увидел за спиной у епископа, как взметнулась чья-то каштановая шевелюра, и узнал Кателину. За ней бегом бросился Клаас. По пятам за подмастерьем немедля устремилась целая толпа солдат.

На самом краю причала бородатый мужчина в длиннополом одеянии обернулся. Он видел, как бежит к нему девушка, и постарался убраться с ее дороги, а затем увидел, что она пытается поймать унесенный ветром головной убор, и вытянул руку. Ее эннен покатился и пролетел у самых его ног. Он нагнулся в тот самый миг, когда Клаас, сделав рывок, опередил девушку и совершил отчаянный прыжок. Они столкнулись.