Морские волки Гитлера - Пауль Герберт Фрейер Страница 5

В ходе Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками были обнародованы документы, неопровержимо доказывающие, что создание заново германского подводного флота относится к самому началу двадцатых годов. В частности, в обвинительном заключении по делу Редера приводились следующие выдержки из составленного позднее адмиралом Ассманом меморандума: «Если признать, что подготовка к восстановлению боевой мощи военно-морских сил в обход определенных статей Версальского договора началась задолго до 16 марта 1935 года, то она была начата именно со строительства подводных лодок. Условия для этого были крайне неблагоприятные. Тем не менее уже через несколько месяцев после вступления в силу Версальского договора (10 января 1920 года) соответствующие инстанции нашли способ избежать выполнения его статей, запрещавших нам иметь подводный флот».

Еще в 1920 году в конструкторских бюро крупнейших немецких верфей — «Германии» в Киле и «Вулкана» в Гамбурге — родилась поддержанная командованием ВМС идея продать Японии чертежи «У-142» и «У-117». При спуске на воду построенной по этому образцу японской субмарины присутствовал немецкий подводник, таким образом пополнивший свой боевой опыт. Примерно в это же время в Голландии была создана подставная фирма, персонал которой насчитывал тридцать немецких инженеров и конструкторов. Они занимались только проектированием подводных лодок. Одна из построенных по разработанным ими схемам субмарин водоизмещением 250 тонн была в 1925 году продана Турции. Позднее заказ на строительство двух подводных лодок водоизмещением 750 и 100 тонн был передан Финляндии. Подводные лодки нового типа закладывались также на шведских и испанских верфях.

Восстановлению и последующей модернизации германского подводного флота в значительной степени способствовал военный диктатор Испании генерал Мигель Примо де Ривера, установивший тесные контакты с немецкими милитаристами. Построенная на принадлежащей испанскому судовладельцу Горасио Эчеваррьете в Кадисе и спущенная на воду в 1931 году с немецким экипажем на борту подводная лодка стала прототипом субмарины «U-A» водоизмещением 862 тонны.

С конца двадцатых годов подводные лодки в обстановке строжайшей секретности строились уже в самой Германии. К 30 января 1933 года — дню назначения Гитлера рейхсканцлером — на судоверфи в Киле скопилось вооружения и оборудования в количестве, пригодном для оснащения двенадцати подводных лодок водоизмещением по 250 тонн каждая. Производственные мощности позволяли ввести их в строй максимум через 9 месяцев.

15 июня 1935 года на пирсе Кильского порта царило бурное оживление. Порывистый ветер рвал полотнища флагов со свастикой и вымпелов с различной морской символикой, разносил по причалу несмолкаемый гул голосов. Прибывший со специальным визитом на основную базу Северной эскадры Гитлер находился в состоянии сильного нервного возбуждения. Одутловатое лицо покрылось мелкими каплями пота, губы под знаменитой щеткой усов кривились в полуулыбке-полугримасе. Он обежал глазами хищно вытянутые корпуса заполнивших внешний рейд надводных кораблей и остановил довольный взгляд на ватерлинии новенькой субмарины. Его особенно радовал нанесенный свежей краской на высокую рубку бортовой номер. Очередная боевая единица германского подводного флота сошла со стапелей за три дня до подписания пресловутого соглашения с Англией по тоннажу военно-морских сил обеих стран, официально разрешившего Германии иметь подводные лодки и ставшего звеном в цепи уступок Гитлеру, в конечном итоге приведших ко Второй мировой войне.

Через два года в состав германских ВМС входили наряду с учебным отрядом целых три флотилии подводных лодок. Вопреки традиции их не пронумеровали, а назвали в честь командиров субмарин, во время прошлой войны особенно беспощадно топивших корабли вражеских и нейтральных стран: «Веддиген», «Зальцведель» и «Лоз». Позднее к ним присоединились «Эмтсман», «Хундиус» и «Вегенер». Это говорило уже о вполне определенной идеологической концепции, которой командование подводным флотом намеревалось руководствоваться в будущей войне. Представители нового поколения немецких подводников хорошо помнили, что в результате лихих действий их предшественников общий тоннаж уничтоженных британских судов достиг ошеломляющей цифры — 12,7 миллиона, однако они не учитывали того обстоятельства, что даже такие огромные потери не поставили гордый Альбион на колени.

Командир крейсировавшей в ста милях от Гебридских островов «У-39» капитан-лейтенант Глаттес чуть приподнялся на узкой койке и едва не ударился о раструб переговорной трубы. Он поморщился и с досадой подумал, что завершается еще один день боевого похода и что вряд ли им сегодня выпадет удача. Главной причиной его плохого настроения было отсутствие сколько-нибудь значимого успеха. Не считать же таковым уничтожение парохода водоизмещением не более 500 тонн. По мнению Глаттеса, он поступил более чем гуманно: после приказа «остановиться» разрешил экипажу сесть в шлюпки и лишь потом дал команду: «Пли!» Правда, им едва ли удастся добраться до берега, но это уже в конце концов не его дело. Глаттес мельком взглянул на календарь и раздраженно откинулся на спину. 14 сентября… Вчера ему пришлось беспрепятственно пропустить шедший под французским флагом теплоход, поскольку в директиве штаба подводного флота категорически запрещалось атаковать принадлежавшие Франции суда. Не делалось исключения даже для военных кораблей. Глаттес сперва ничего не понял. Смысл приказа дошел до него лишь после получения радиограммы с необходимыми разъяснениями. Оказывается, первым боевые действия должен был непременно начать именно французский флот. «Ну ясно, — мысленно размышлял капитан-лейтенант, — французишки пока еще топчутся у Западного вала [4]и неизвестно, перейдут они в наступление или нет. Действительно, зачем нам их провоцировать, а потом воевать на два фронта. Вот покончим с поляками, а там видно будет. Но какая-то больно странная война получается».

Глаттес тяжело вздохнул и с неприязнью посмотрел на зеленую занавеску, прикрывавшую дверной проем командирской каюты. Всякий раз, когда ее отдергивал вахтенный радист с журналом учета радиограмм, Глаттесу хотелось разразиться потоком площадной брани. Он еле-еле сдерживал себя. Тоннаж потопленных остальными подводными лодками кораблей ежедневно возрастал, и только ему нечего было доложить Деницу.

За горестными раздумьями Глаттес незаметно для себя задремал. Разбудил его грохот шагов по железному настилу пола. Неужели опять радист? Но шаги удалились, лязгнула дверь туалета, и через минуту каюту заполнил терпкий, щекочущий ноздри запах «Колибри». Этот сорт одеколона заменял немецким подводникам воду для мытья.

Внезапно в переговорной трубе прозвучал сдавленный крик:

— Господин капитан-лейтенант! За кормой справа по борту корабль!

Глаттес на мгновение замер и несколько секунд лежал неподвижно, уставившись невидящим взором в густое переплетение разноцветных и разнокалиберных трубопроводов. Затем он наклонился, рывком натянул матросские сапоги, нахлобучил фуражку, сорвал с крюка кожаный реглан и, застегиваясь на ходу, пробежал через центральный пост к трапу. В круглом, узком колодце шахты он мельком взглянул на светящийся циферблат часов и с досадой подумал, что скоро стемнеет.