Дневник Верховского - Юрий Сафронов Страница 5

Факты свидетельствуют, что Россия уже давно не стремилась к наступательным войнам. Впервые в истории народов, еще 12 августа 1898 года, император Николай II обратился ко всем государствам с приглашением собраться на конференцию для обсуждения вопроса о прекращении вооружений, непрерывное возрастание которых подрывает в корне экономическое благосостояние народов. Эта попытка провалилась, и руководство России, не желая в принципе ни с кем воевать, вынужденно готовилось к военным столкновениям в будущем (хочешь мира – готовься к войне).

А. Верховский в своей книге «Россия на Голгофе» писал, когда и с какой стороны, по его мнению, следовало ожидать нападения на Россию: «Разбойничий договор, почти насильно навязанный нам немцами в 1904 году, во время нашей войны с Японией, обесценил главный продукт нашей торговли – хлеб, и с этого времени мы фактически стали данниками Германии, выплачивая ей многомиллионную контрибуцию ежегодно. Мы вынуждены были это терпеть. Война с Японией настолько обессилила нас, что мы и думать не могли о сопротивлении, о неисполнении требований, становившихся назойливее год от года. Но, наконец, за 10-летний период, прошедший со времени Мукдена и Цусимы, мы оправились, армия постепенно стала приходить в порядок; три урожайные года подряд, удачно реализованные, дали огромный толчок всем производительным силам страны; Россия экономически окрепла, и Государственная Дума могла в 1914 году дать в распоряжение военного ведомства миллиардное ассигнование, чтобы в несколько ближайших лет догнать Германию в области технической подготовки армии, и тогда… русское общество мечтало кончить с Германским экономическим засильем раз и навсегда. Войну ждали в 1917 году» [16]. (Выделено мной. – Ю. С.)

О расстановке сил в 1914 году интерес представляет мнение германской стороны. Министр иностранных дел Германии Г. фон Ягов писал немецкому послу в Лондоне князю К. М. Лихновскому: «В основном сейчас Россия к войне не готова. Франция и Англия также не хотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат, ее Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа (имеется в виду Тройственный союз. – Ю. С.) все более слабеет. В России это хорошо знают и поэтому безусловно хотят еще несколько лет покоя» [17].

Верховский отмечал в «Сербском дневнике» об обожании немцев к «Фрицу Великому», то есть к Фридриху Великому (1712–1786). Это обожание основывалось не в последнюю очередь на сформулированных им принципах проведения агрессивной внешней политики.

Фридрих II считал себя «большим мастером в международном надувательстве» и оставил заветы, которых придерживались все последующие короли Пруссии и Германии, да и некоторые другие авантюристы крупного калибра. В области внешней политики завет Фридриха II гласил: «Если вам нравится чужая провинция и вы имеете достаточно силы, занимайте ее немедленно. Как только вы это сделаете, вы всегда найдете достаточное количество юристов, которые докажут, что вы имеете все права на занятую территорию» [18].

Сербский премьер Никола Пашич, выступая в Скупщине в г. Нише 22 июля (4 августа) 1914 года, сделал любопытное сообщение, в котором указал на то, что сараевское преступление было лишь предлогом к войне, задуманной уже давно Австро-Венгрией, желавшей подавить пансербизм. Пашич заявил: «…В нашей ноте (ответной ноте на Австро-Венгерский ультиматум. – Ю. С.) мы дошли до последнего предела. Мы сделали все, чтобы избегнуть конфликта и доказать наше миролюбие. Однако Австрия объявила нам войну. Мы все будем защищать наше дело, ибо наше дело – дело правое. Мы рассчитываем на сочувствие и поддержку великой братской России…» [19].

Очевидно, что Первая мировая война была неизбежна. Но когда? Весь вопрос – во времени. Существенное значение в вопросах войны имеет право выбора. Россия, в силу известных причин, оказалась в сложной ситуации, и в ее арсенале права такого выбора не оказалось…

Германия лучше других была подготовлена к войне. Немецкая армия, после победоносной франко-прусской войны и создания Германской империи, сделалась предметом национальной гордости. Немцы считали, что для них выгоднее воевать в 1914 г., чем через несколько лет спустя, когда Россия и Франция закончат перевооружение армии и флота. Руководящие идеи германского плана войны были намечены начальником германского Генерального штаба фон Шлиффеном еще в 1905 году. План Шлиффена был рассчитан на тот случай, если Германия будет вести войну на два фронта– против России и против Франции. Так и случилось в 1914 году. Замысел Шлиффена заключался в том, чтобы разбить Францию раньше, чем Россия успеет отмобилизовать свои силы и сосредоточить их на границе. Рассчитывая покончить с Францией в течение 4–6 недель, Шлиффен предполагал перебросить все силы на Восточный фронт против России и закончить победоносную войну в 3–4 месяца.

Российскому Генштабу было известно мнение начальника военного кабинета германского императора Вильгельма II генерал-адъютанта фон Линкера: «Ничего лучше радостной и победоносной войны нам не надо. Армия устала от этого 39-летнего мира и жаждет войны. Мы совершенно готовы начать ее немедленно… Мы отлично знаем, что у России нет денег. Денег от нее мы не потребуем. Кошелек, из которого мы можем почерпнуть средства для уплаты всех наших долгов, находится в руках Франции, и кошелек этот мы, несомненно, добудем» [20].

Со своей стороны, стараясь спровоцировать войну, Англия всячески поддерживала в немецком правительстве иллюзии, что их страна останется нейтральной в случае возникновения войны.

Нельзя пройти мимо так называемого Бьоркского соглашения, подписанного кайзером Вильгельмом II и императором Николаем II еще 11(24) июля 1905 года. По этому секретному соглашению Россия обязывалась защищать Германию в случае войны с Францией, между тем как имелся договор России с Францией, в силу которого Россия обязывалась защищать Францию в случае войны с Германией…

Председатель Комитета министров граф С. Ю. Витте в то время был сторонником союза между Россией, Францией и Германией. Он писал: «Этим союзом можно обеспечить мир и надолго дать нашей несчастной родине успокоиться и не вести постоянно войн, совершенно ее ослабляющих» [21].