Екатерина Медичи - Василий Балакин Страница 5

Приданое Катерины в размере 130 тысяч экю представлялось весьма скромным и было значительно меньше того, что первоначально требовал Франциск I. Однако это компенсировалось обещанием Климента дать своей племяннице и, соответственно, ее будущему супругу, помимо Пармы, города Пизу, Ливорно, Реджо и Модену. Хотя уже в 1531 году в общих чертах было достигнуто соглашение, дата свадьбы, ввиду юного возраста жениха и невесты, была отложена на полтора года, и в конце апреля 1532 года Катерина возвратилась во Флоренцию, дабы завершить необходимые приготовления.

Клариче Строцци уже не было в живых, дворец Медичи занимал Алессандро, а тетка Катерины, Мария Сальвиати, жила во вдовьем уединении на своей вилле в 20 милях от Флоренции, посвятив себя воспитанию единственного сына. Поэтому маленькой герцогине, дабы избежать гостеприимства ненавистного «брата», пришлось опять поселиться в монастыре Мурате, где ее часто навещала Мария. Ей в качестве ближайшей родственницы предстояло сопровождать племянницу к жениху во Францию.

Алессандро хотя и недолюбливал мнимую сводную сестру, однако считал своим долгом внести вклад в подготовку ее свадьбы. Для этого он в добровольно-принудительном порядке позаимствовал у граждан Флоренции 35 тысяч скуди якобы на ремонт городских стен, а в действительности на приобретение нарядов и украшений для невесты. Изабелла д’Эсте, тогдашняя законодательница мод, согласилась придумать модели платьев для невесты — как подвенечного убора, так и платья для церемонии торжественного прибытия во Францию. Изготовлением украшений занялся неподражаемый Бенвенуто Челлини.

Тем временем переговоры о заключении брака между Катериной и Генрихом Орлеанским успешно продвигались вперед и к 1533 году вошли в финальную стадию. Этот брачный союз, как полагали Франциск I и Климент VII, должен был оказать влияние на всю Европу, положив предел экспансионистским устремлениям императора, обеспечив безопасность папы от имперского вторжения и предоставив Франции территории в Италии, на которые она была нацелена в течение более ста лет.

Когда по завершении долгих переговоров были согласованы условия заключения брачного контракта, папская курия могла сделать официальное заявление, что Климент VII отправляется во Францию для личной встречи с Франциском I и передачи своей племянницы ее предполагаемому жениху. Хотя именно французский король проявлял особую заинтересованность в заключении брака, он, по сообщению английского посла, с самого начала напустил на себя важно-снисходительный вид, откровенно давая понять, что Катерине оказана великая честь. Несмотря на то, что приданое невесты включало в себя Пизу, Ливорно, Реджо, Модену и Парму, многочисленные предметы гардероба, изготовленные знаменитыми флорентийскими мастерами, бриллианты и жемчуга, предоставленные папой, в глазах французов всё это ничего не стоило по сравнению с привилегией войти в королевскую семью Франции. Сама же маленькая герцогиня производила на них еще меньше впечатления, чем ее приданое.

Следует заметить, что идея женить отпрыска рода Капетингов на представительнице итальянского клана торговцев и банкиров в XVI веке могла показаться безумной — кому угодно, только не Франциску I. Впрочем, и сам он, наверное, возмутился бы, если бы это предложение последовало со стороны. Другое дело, когда столь смелая идея зародилась в его собственной голове. Разумеется, далеко не все в окружении короля были в восторге. Иначе, как иронией судьбы, нельзя назвать то, что решающий довод в пользу этого неравного брака прозвучал из уст Дианы де Пуатье, которая напомнила, что предполагаемая невеста герцога Орлеанского не такая уж и худородная: ее мать — отпрыск рода Бурбонов. Получается, что женщине, причинившей ей столько страданий, Екатерина Медичи обязана всем. Утешало и то, что «маленькой банкирше» предстояло стать всего лишь герцогиней Орлеанской — никому и в голову не могло прийти тогда, что она будет королевой Франции. И все же, какие аргументы ни приводи, намечавшийся брак был для той поры настолько скандальным, что никто в Европе не мог поверить в его осуществимость. Это тоже было на руку Франциску I и папе Клименту: до поры до времени им удавалось сохранять свои переговоры в тайне от Карла V. Что же касается короля Франции, то для него это был уже решенный вопрос: «Ибо так угодно мне».

1 сентября 1533 года Катерина в сопровождении своей тетки Марии Сальвиати и многочисленной свиты покинула Флоренцию. В Поджо ее встретил кузен Алессандро, в компании которого она продолжала путь до Пистойи, где к ее свите присоединился Гийом дю Белле, эмиссар французского короля. Через шесть дней пути она прибыла в гавань Специи, где ее дядя герцог Олбани ждал ее с флотом из двадцати семи судов, готовых отплыть во Францию. Специально по этому случаю была построена королевская галера с парадной каютой, простиравшейся от главной мачты до штурвала и украшенной драгоценными тканями с золотыми лилиями. Три сотни гребцов, облаченных в костюмы из атласной краснозолотой ткани, были прикованы к своим местам серебряными цепями. По прибытии в портовый город Виллафранка Катерина вынуждена была задержаться в ожидании Климента VII. Наконец явился папа со свитой, включавшей в себя и Ипполито, и они, каждый на своем корабле, продолжили путь, 11 октября прибыв в Марсель.

Флотилия из французских и папских судов, вошедшая в бухту Марселя, была встречена с надлежащими почестями. Колокольный звон всех церквей сливался с грохотом пушечных салютов. Коннетабль Аннде Монморанси, руководивший торжественной встречей, сердечно принял прибывших в своем дворце. Город на протяжении двух месяцев готовился к предстоявшему событию. Еще в конце сентября туда прибыли канцлер, кардиналы и представители высшей знати Франции. 8 октября король, королева и дофин расположились в своей временной резиденции на расстоянии одного дневного перехода от Марселя. С ними были и оба младших принца, Генрих Орлеанский и Карл Ангулемский.

Генрих, жених Екатерины (отныне, ступив на землю Франции, она будет именоваться именно так), на 13 дней старше ее, был хотя физически и крепким, однако мрачным и неразговорчивым юношей. Пребывание в испанском плену, где он вместе со своим старшим братом Франсуа томился в качестве заложника, пока их отец Франциск I не исполнил кабальные условия своего освобождения после сокрушительного поражения при Павии и последовавшего за ним пленения, оставило в его душе неисцелимую рану. Он возвратился во Францию с ненавистью к императору и с обидой на отца. Говорили, что Генриха никто не видел смеющимся. Дабы вернуть сыну радость жизни, Франциск I дал ему в наставницы прекрасную Диану де Пуатье, по возрасту годившуюся ему в матери (она была на 20 лет старше его), но выглядевшую на удивление молодо. Генрих с первого взгляда влюбился в эту женщину, ставшую единственной любовью всей его жизни, загадав неразрешимую загадку как своим современникам, так и потомкам, пытавшимся понять феномен этой колдовской любви.

12 октября состоялся торжественный въезд понтифика в город. За ним следовала многочисленная свита из кардиналов и епископов, среди которых был и блиставший своим кардинальским облачением Ипполито Медичи, недавно вернувшийся из Венгрии. На следующий день в Марсель торжественно вступил со всей своей многочисленной свитой Франциск I. Французский суверен и римский понтифик, обменявшись любезностями, приступили к многодневным обсуждениям своего так много обещавшего политического союза — ради этого и заключался столь спорный брак. Их планы были бы более реалистичны, если бы в переговорах участвовал и Карл V, но его мнение в расчет не бралось, и последующая политическая реальность оказалась не столь радужной, как хотелось бы высоким договаривающимся сторонам.