Патриарх Филарет. Тень за троном - Андрей Богданов Страница 5

Скоро вставал на резвые ноги, Сапоги надевал на босые ноги, Шубу надевал рукавом на плечо; Шапку надевал блином на главу. Садился на коня не на седланного, Скоро поскакал за Москву-реку…

Подоспев вовремя, боярин крикнул Малюте Скуратову:

Не за свой ты кус принимаешься! Этим кусом сам подавишься!

Никита Романович ударил Малюту в грудь так, что тот упал и потерял сознание, а царевича-племянника увёл в свои белокаменные палаты. Затем боярин бестрепетно поехал к царю Ивану, который шёл к обедне в «смирном» платье, оплакивая убийство сына. Он поклонился царю и сказал: «Поздравляю вас с двумя сынами: с первым — Иван Ивановичем, с другим — Фёдором Ивановичем». Царь разгневался было на насмешку, но возрадовался, узнав, что его сын спасён. Иван Грозный хотел вознаградить боярина землями и золотом, городом и крестьянами, даже самой Москвой (в которой Никита действительно правил во главе Земщины). Но боярин просил пожаловать его лишь тремя улицами: Арбатом, Никитской и Мясницкой, даровав им право убежища от царского гнева.

Согласно другой песне, Иван Грозный решил казнить сына за то, что тот сказал: главная «измена» на Руси гнездится в царском дворце. За эту правду царевичу должны были отрубить голову, взоткнув её на острый кол. Гонец царевича успел прискакать к «дедушке, к любимому царскому дядюшке Никите Романовичу». Тот в «одной тоненькой сорочушке без пояса, в одних шелковых чулочках без чоботов» прискакал к месту казни и заменил царевича своим любимым ключником, готова которого и оказалась на колу.

В третьей, более поздней песне царевич Иван прямо указал на изменников — бояр Годуновых. Никита Романович прискакал на неоседланном коне аж из своего села Романовского (Преображенского), спас царевича и увёз его назад в село. Вместо царевича кровожаждущему Малюте был отдан конюх. Увидав окровавленную голову, царь упал в обморок, а потом трое суток не пил и не ел. На похоронах «царевича» Годуновы нашептали Ивану Грозному, что Никита Романович в своём селе весело пирует. Боярина схватили и приволокли к царю. Тот проткнул ему ногу посохом и стал спрашивать, как он мог пировать, когда у государя «кручина несносная». Убедившись, что его сын жив, тиран на радостях спросил:

А чем боярина пожаловать, А старого Никиту Романовича? А погреб тебе злата-серебра, Второе тебе питья равного, А сверх того грамота тарханная: Кто церкву покрадет, мужика ли убьёт, А кто у жива мужа жену уведёт И уйдёт во село во боярское, К старому Никите Романовичу, — И там быть им не в выдаче.

Из песен видно, что народ восхвалял Никиту Романовича Юрьева не просто за спасение царевича — скорее всего, мифическое, — а именно за защиту простых людей. Именно по ним наносила главный удар опричнина, именно они были истреблены в стране более чем на три четверти, так, что Московская Русь осталась без рабочих рук и простых воинов. Противниками доброго боярина выступают потомки татарского мурзы Годуновы. Даже боярин Малюта Скуратов-Бельский, главный палач у злого царя, и тот слушается Никиту Романовича и не убивает царевича, которого Годуновы хотят злобно извести.

Противопоставление русских, Никиты Романовича и даже Малюты, нерусским, с которыми связывали истребление народа царём, было в общественном сознании очень острым. Люди просто не могли поверить, что православный царь способен сам настолько возненавидеть собственный народ. В ещё одной песне о Никите Романовиче пели о свадьбе Ивана Грозного с черкесской княжной Марией Темрюковной. На пиру брат новой царицы Мамстрюк Темрюкович унижает русских, похваляясь, что никто из них не сможет помериться с ним силой. Но Никита Романович призывает борцов, которые одолевают кавказского богатыря и срывают с него всю одежду. Мамстрюк жалуется на них царю, но тот радуется победе соотечественников:

А не то у меня честь в Москве, Что татары те борются; То-то честь в Москве, Что русак тешится!

Разумеется, это были лишь утешительные побасенки. Но выживание при дворе Ивана Грозного было довольно страшным делом, здесь народные песенники совершенно правы. Никита Романович не только выжил, но неуклонно возвышался и по скоропостижной смерти государя в марте 1584 г. вошел в ближнюю Думу своего племянника — царя Фёдора Ивановича — вместе с Мстиславским, Шуйским, Бельским и Годуновым. «Верховная дума» была подобрана Грозным из наиболее влиятельных бояр так, чтобы, ненавидя друг друга, они не покушались на власть его сына. И действительно, раздоры у бояр немедленно воспоследовали.

После смерти тирана именно с Никитой Романовичем Юрьевым народ связывал надежды на прекращение истребления русских. Он был самым авторитетным среди бояр, которым Иван Грозный поручил заботу о своих сыновьях Фёдоре и Дмитрии. Крайне заинтересованный в поддержке со стороны Никиты Романовича, Борис Годунов, брат жены царя Фёдора Ирины, оказывал ему всяческие знаки внимания. Но уже в августе Никита Романович вдруг страшно заболел. Рассказывали, что он взял с Бориса Годунова страшную клятву «соблюдать» его детей. И действительно, избавившись от главного соперника, «вчерашний раб, татарин, зять Малюты, зять палача и сам в душе палач», при царе Фёдоре Иоанновиче имел сыновей Никиты Романовича «в завещательном союзе дружбы» (как пишет князь И.М. Катырев-Ростовский, женившийся в 1608 г. на Татьяне, дочери нашего героя Фёдора Никитича Романова).

Потомки доброго боярина стали называться Романовыми, в то время как отец их именовался в документах Юрьевым. Но сохраниться в то время, когда Борис Годунов добрался до царского престола (1598–1605), их роду удалось лишь чудом. Спасло Романовых то, что Никита Романович был мужем необыкновенно даже по тем временам плодовитым. Он был женат дважды. Первая его жена Варвара Ивановна (ум. 1552) была дочерью Ивана Дмитриевича Ховрина, представителя старого рода казначеев великого княжества Московского. От неё Никите родилось две дочери, Анна и Евфимия, которых он выдал замуж за князей И.Ф. Троекурова и И.В. Сицкого.

Второй раз Никита Романович женился в 1555 г. на представительнице знатнейшего рода, княжне Евдокии Александровне Горбатой-Шуйской (ум. 1581). Дочь выдающегося полководца князя Александра Борисовича Горбатова-Шуйского родила ему семерых сыновей (старшим из которых был наш герой Фёдор, будущий патриарх Филарет) и четыре дочери. Две дочери умерли в младенчестве, а Марфа и Ирина были выданы замуж за представителей аристократии, князя Б.К. Черкасского и окольничего И.И. Годунова, родственника будущего царя Бориса Годунова. Из сыновей молодым умер только Лев (1595). Михаил, Александр, Никифор и Василий были уморены в 1601 и 1602 гг. по приказу своего свойственника, царя Бориса Годунова. Гонения посчастливилось пережить только старшему Фёдору и пятому сыну Никиты Романовича, Ивану Каше (ум. 1640).

Иван был сослан Годуновым на Урал, в Пелымский острог, где его держали прикованным к стене цепями. В отличие от братьев, он выжил, был переведён в Нижний Новгород (1602), а вскоре возвращён в Москву. Лжедмитрий I при своей коронации сделал его боярином (1605). При новом царе Василии Шуйском Иван успешно сражался с ратями Лжедмитрия II. В составе Семибоярщины он присягнул королевичу Владиславу и призвал интервентов в Москву. На Земском соборе 1613 г. отговаривал избирать на престол его племянника Михаила, говоря, что тот «ещё млад и не в полном разуме». При власти Михаила, а затем своего старшего брата Фёдора Никитича (патриарха Филарета) прожил жизнь в благоденствии, но все его сыновья умерли, не оставив потомства. Единственной ветвью Романовых стала царственная, идущая от нашего героя Фёдора Никитича.