Германская военная разведка. Шпионаж, диверсии, контрразведка. 1935-1944 - Пауль Леверкюн Страница 5

Поскольку передвижение через Средиземное море было очень ограниченным, англичане обнаружили, что они вынуждены отправлять большинство подкреплений для Египта и для 9-й и 10-й армий в Сирии вокруг мыса Доброй Надежды. Сборным районом для британцев был сам Египет. Существенная часть вновь прибывших частей и запасов, однако, была сосредоточена в Сирии и Палестине. Информация, собранная моей организацией, рассматривалась и критически оценивалась в отделе «Иностранные армии Запада», соответствующем разведывательном подразделении Главного командования сухопутных войск, и затем направлялась в штаб Африканского корпуса. В течение примерно двух лет рутинная работа моего отделения состояла в подготовке ситуационной карты и карты перемещения войск, сообщении о прибытии и возможном использовании моторизованных подразделений и бронечастей, о размещении авиационных баз британских (Королевских) ВВС и направляемых на них подкреплениях и сборе общей информации военного характера, которая имела прямое отношение к Североафриканскому театру военных действий. Мы сообщили, например, о потоплении британского линкора «Бархэм» через сорок шесть часов после этого события. Этот факт не был признан британцами и не был установлен морской разведкой, равно как этого события не наблюдал ни один из наших солдат в Северной Африке. Уничтожение крупного боевого корабля такого класса оказало, и это легко признать, жизненно важное влияние на характер морских операций в Средиземном море. Потеря «Бархэма» была признана британцами только три месяца спустя.

Поддерживание контактов с арабскими кругами требовало от нас существенных усилий. На некоторое время наши мероприятия в этой интересной области работы были сосредоточены вокруг Рашида Али, премьер-министра Ирака, бежавшего в Турцию, в то время как муфтий остался в Тегеране. Когда немцы и итальянцы были изгнаны из Персии, последний присоединился к итальянскому послу под видом слуги, таким образом, в результате предоставленной ему защиты он не имел другого выбора, кроме как ехать в Рим. Когда об этом услышал Рашид Али, он «возревновал» и потребовал для себя отправки в Берлин. Это никоим образом не было простой задачей. Он дал честное слово правительству Турции не покидать страну, но последнее, не полагаясь полностью на его честное слово, очень пристально наблюдало за ним. В этом они получали поддержку не только британцев, но была вероятность того, что русские тоже тщательно следили за ним.

В любом случае вывезти его из страны само по себе было проблемой. Было несложно обеспечить для него необходимый немецкий паспорт, но выяснилось, что невозможно внести в документы необходимые данные о его прибытии и временном пребывании в Турции. В Генеральном консульстве хранились результаты раскопок, проводившихся археологической экспедицией. Не представляло особой сложности отправить один из больших по размеру ящиков в Болгарию. Сотрудник службы безопасности, который вместе со мной работал над этой проблемой, подготовил один из них, и Рашид Али выразил готовность путешествовать в нем. Даже так это никоим образом не было простой задачей.

Тогда нам на помощь пришло министерство иностранных дел. Правительство Турции пригласило в страну делегацию немецких журналистов. Она прибыла в Стамбул на личном самолете министра иностранных дел и привезла с собой большой ящик, достаточный по размерам и прочности, чтобы вместить взрослого мужчину, хотя также были подготовлены и альтернативные средства. Правительству Турции было сообщено, что германская делегация будет состоять из восьми членов, и, когда самолет прибыл, естественно, для проверки было представлено восемь паспортов. Обладатель восьмого паспорта, господин Вакернагель, как и другие члены делегации, получил приглашение на ужин, который должен был состояться этим же вечером в турецком пресс-клубе. К искреннему сожалению германской делегации и их турецких хозяев, «герр Вакернагель» не смог прийти, так как он заболел – неожиданно и серьезно. Он также не смог поехать в Анкару, куда делегация отправилась на следующий день. Увеселения длились несколько дней. Вечером накануне запланированного возвращения делегации в Германию Рашид Али прибыл в Генеральное консульство. Потребовалась самая тщательная подготовка для того, чтобы так организовать его перемещения между его сельской резиденцией в Эринкой на берегу Мраморного моря и его городским домом, чтобы на 24 часа он мог избежать пристального наблюдения со стороны турок, британцев и русских.

Когда он прибыл, то доктор-немец был проинформирован о том, что «герр Вакернагель» нуждается в медицинской помощи. Рашид Али был щедро обмотан бинтами, которые отлично выглядели бы на больном свинкой. К счастью, он смог спокойно спать, но на следующее утро спозаранку он снова был тщательно забинтован и в аэропорт прибыл в состоянии «полного упадка сил», что вызывало симпатию и жалость со стороны всех, кто его видел. Накануне вечером употребление алкоголя было настолько неумеренным, что очень немногие из турок нашли в себе силы подняться рано утром и приехать попрощаться, и единственной их мыслью было как можно скорее вернуться домой.

После войны я имел случай задать вопрос сотруднику британской разведки: что британцы сообщили в Лондон о бегстве Рашида Али? Сообщение, полученное Лондоном, гласило, что Рашид Али бежал на корабле в Болгарию, и позднее первоначальное сообщение было «подтверждено надежным источником». Это была именно та легенда, которая намеренно распространялась филиалом абвера в Стамбуле.

Турецкий министр иностранных дел горько жаловался германскому послу на поведение Рашида Али. С глубоким презрением он восклицал: «Коллега нарушил свое слово!» И это, без сомнения, было чистой правдой.

Другие члены арабского эмигрантского сообщества были приняты турками очень по-разному. Мусе Хуссейни не пришлось спасаться бегством; напротив, ему было заявлено, что он нарушил общественный порядок и должен покинуть страну, и ему не было предоставлено иной альтернативы, кроме как поехать в Германию. Прежде чем это случилось, однако, он согласился поучаствовать в одном маленьком предприятии со своими друзьями в Сирии, и он пришел ко мне и убеждал меня оказать поддержку политическому перевороту в этой стране. Я ответил ему отказом, так как политическая деятельность не входила в то время в компетенцию отделения абвера в Стамбуле. Но я согласился с тем, что берлинское руководство предоставит в его распоряжение определенные средства, при условии поступления каких-либо материалов, представляющих ценность для военной разведки. Наш спор велся вокруг стоимости предприятия такого рода, и в конце, после весьма тщательных подсчетов, мы пришли к заключению, что затраты будут около восьмидесяти тысяч турецких фунтов, или, округленно, четырнадцати тысяч фунтов стерлингов. Это был один из тех немногих случаев, когда от отделения абвера в Стамбуле центральным аппаратом было затребовано письменное обоснование расходов на предприятие. Ответ пришел по телеграфу, после чего незамедлительно последовал первоначальный перевод на шестнадцать тысяч турецких фунтов. Этого было достаточно для того, чтобы начать предприятие.

Почтовый самолет из Германии всегда прибывал по пятницам ближе к вечеру, а вылетал обратно ранним утром по субботам. Поэтому, если требовалось дать письменные ответы на заданные нам вопросы, нам всегда приходилось работать весьма быстро. Однажды был доставлен пакет размером с маленькую сигарную коробку. Он выглядел так, будто содержал официальные инструкции, и это было всегда наименее желанной частью корреспонденции. Я велел своей секретарше запереть пакет в сейф или, если в сейфе нет места, положить его на сейф сверху. Когда на следующее утро он был распечатан, внутри него оказались деньги в валюте – восемьдесят тысяч турецких фунтов. В Берлине совершенно забыли о первоначальном переводе в шестнадцать тысяч фунтов, так что теперь у нас были достаточные фонды для дальнейших действий.