Джуна. Одиночество солнца - Светлана Савицкая Страница 5

– Света! Скажи! Я что? Проститутка? – ее ежедневный вопрос ко мне после очередного нашествия улыбающегося, извивающегося и кланяющегося чуть ли не в пояс пациента. – Зачем я должна продавать свое время всем этим людям, чтобы деньги отдавать другим? Мне ничего не надо! Я хочу писать стихи. Рисовать. Скажи! Я проститутка? Я хочу, Света, только одного – умереть, чтобы никого не видеть. Никого! Кроме своего Вахо! Я проститутка? Скажи!

– Джуна, ты ангел.

– Я проклятый ангел. Я убью себя, клянусь!

– Ты веришь в Бога?

– Верю.

– Тогда ты не должна покушаться на жизнь, которую он зажег. На свою жизнь.

Этот отрывок разговора повторялся изо дня в день, из месяца в месяц, став еще одним навязчивым дежавю.

Со временем я стала понимать, почему Джуну так волнует эта тема. Секрет таился в ее прошлом.

Если выстраивать биографию Джуны по ее отрывочным воспоминаниям и систематизировать, получается, что родилась она в 1949 году у родителей, которых не знает и не помнит. Ее усыновила семья Бит-Сардиса-Серегина-Саркисова.

Джуна не была уверена, был ли Юваш ее родным отцом, или привел дочь из первой своей семьи, или она была круглой сиротою. Или же он усыновил дочь сестры, или брата, или кого-то из родственников. В любом случае прослеживается родство по отцу.

В 1953 году Джуна становится медиумом и видит вещий сон, а потом и свою собственную могилу в четыре года.

В 1956 году идет в школу-восьмилетку. Учится не особенно прилежно из-за ершистости характера.

Когда приемная мать в очередной раз бьет ее за непослушание, расквашивает ей нос и пытается притопить голову в ведре, сердобольная соседка проговаривается и восклицает, видя эту картину:

– До каких пор ты будешь мучить эту беспризорницу?

Так уже в школе Джуна узнает, что она не родная дочь.

Мать пугали выходки приемной дочери, а отца радовали. Надо сказать, ассириец по имени Юваш, что прибыл из Ирана, очень нежно относился к девочке. Когда сверстники обижали и дразнили ее, он долго сидел с нею на крыльце, обнимая и рассказывая о звездном небе.

Так Джуна полюбила ночь. Ее «засветила луна» и стала звать к себе. Звать неудержимо.

«Возникло ощущение, что я живу уже не на Земле, а на тысячах планет, и до сих пор не могу собрать себя!»

С 1960 года наравне с другими колхозниками, она работает в Урмии до или после школьных занятий и приучается самостоятельно зарабатывать семье на хлеб. Она очень часто повторяет потом, что «работала как проклятая с двенадцати лет!»

Необычные способности связаны с даром медиума и врачевателя. Это уже не бабушкина веточка вербы. Это волшебные руки Джуны.

– Как ты чувствуешь это?

– Света, ты тоже это чувствуешь! Больное место чуть горячее здорового. Чуть-чуть подержи над ним ладошки. И пройдет. А там, где раковая опухоль, – холодно…

Потом, многие годы спустя, когда начнут изучать излучение и биополе ее рук, окажется, что электрическое воздействие рук Джуны в сто раз сильнее, чем у обычного человека. В точности скопировав его, создадут прибор-биокорректор «Джуна»…

Но вернемся к биографии.

Окончив восьмилетку в 1964 году, Джуна решает поступить учиться в техникум. Ей нет еще шестнадцати лет. Родители – бедные колхозники. Аттестат – «ни к черту»! Но сознание собственной исключительности зашкаливает.

И тут у нас возникает сплошная путаница с ее воспоминаниями. У меня сложились четыре версии.

1. В 1969–1970 годах она «поступила в Ростовский техникум кино и телевидения на отделение кинооборудования. Проучилась два года и бросила. По причине того, что поехала поступать в Москву в мединститут и провалила экзамены».

2. Она «училась в Ростове в медицинском училище, получила распределение в Тбилиси (из России в Грузию? Версия не бьется…) и там познакомилась с Давиташвили».

3. Ростовский техникум на самом деле был медицинским, причем не техникумом, а «назывался Народный заочный университет „Знание“». Он давал условно-высшее образование и был платным для тех, кто не мог официально (при социализме) поступить на бесплатное обучение. По специальности медика она после окончания этого народного заочного университета «не могла найти работу» и «устроилась барменом, где познакомилась с семьей Кирлиана, изучавшего растения. Увлеклась этим и стала изучать себя».

4. … и, возможно, единственно верная. Рождение в восемнадцать лет дочери, а потом близнецов не оставило Джуне шанса получить базовое среднее и высшее образование.

Уменя не было цели получить что-то от Джуны. Цель была у нее. Она старалась заинтересовать меня информацией о себе. Хотела, чтобы я все бросила и написала о ней. Опубликовала все, что она из-за обстоятельств никак не может. Мечтала о первой и единственной нормальной книге, где были бы ее стихи, притчи и картины. Собрать это в многочисленных ящиках, полках и комодах – дело нереальное при таком разбросе внимания хозяйки на множественные визиты всепроникающих больных. А потом еще перепечатать и перевести в электронный вид! А потом еще побегать по издательствам, в которых лет сто уже никто не берет на гонорарной основе книги со стихами! Эта задача для меня была подобна приказу: «Иди туда, не зная куда, и принеси то, не зная что!»

Помимо всего прочего, вся эта «любезность» с моей стороны сопровождалась ярым напором и непомерными требованиями с ее стороны. «Света, приходи! Света! Сделай!» Вечная загруженность другими делами не позволяла мне бывать в покоях Джуны ежедневно. Муж нервничал, если я на ночь глядя отправлялась на Арбат. Семья вздрагивала. Друзья завидовали и рвались поехать со мной. Я исключала всяческую возможность приводить к ней друзей.

Я очень скоро поняла. Мир Джуны делится как бы на несколько частей. Первая часть – это ее пациенты, которые приносят по три тысячи за визит. Если Джуна брала однажды у кого-то деньги, этот человек переставал быть ей интересен как личность и превращался в покупателя ее времени, вызывая неприязнь. Вторая часть – те люди, которым она платила за услуги. Их было более сотни. Практически всегда появлялись разные. В основном молодые люди от двадцати до тридцати лет. «Сынки» за вечер работы «на подхвате», а именно за наливание гостям чая, бегание за хачапури, мытье собачки, открывание дверей и так далее, получали от нее по две тысячи за визит. «Мальчиков» Джуна по-свойски била, кричала на них. Сочиняла о них небылицы. Редкие продерживались более месяца, так как жестоко обвинялись в одном и том же – в воровстве чего угодно. Шансов оправдаться у бедняг было крайне мало. Если она поручала «друзьям» покупать для нее что-то, «друзья» пользовались доверием и поднимали цену вдвое. Джуна платила. Но чувствовала подвох. Тех, кому платила Джуна, она тоже презирала.