Кодекс чести самурая (сборник) - Такуан Сохо Страница 5

Почтение

Путь верности и сыновнего долга присущ не только самураю. Крестьяне, ремесленники и торговцы тоже не чужды его. Но среди последних ребенок или слуга, сидя со своим родителем либо хозяином, может скрестить ноги, или держать руки где попало, или говорить с ними стоя, хотя они сидят, или совершать другие бесцеремонные и невежливые поступки, – все это не имеет значения. Быть искренним в своих сыновних чувствах и действительно преданным хозяину или родителям – вот все, что требуется от трех сословий. Но что касается бусидо, то, как бы в сердце своем ни был предан и почтителен человек, если он не соблюдает правильного этикета и лишен манер, которые выражают уважение к господину или родителю, его нельзя считать живущим в соответствии с ним. Любое подобное пренебрежение по отношению не только к господину, но и к родителям, не может считаться приличествующим тому, кто хочет стать самураем. И даже вне их присутствия, наедине с собой, не может быть никакого расслабления, ничто не должно затмевать верности и сыновнего долга воина. Когда бы он ни ложился спать, ноги его ни на мгновение не должны быть обращены в сторону его господина. Где бы он ни устанавливал соломенную мишень для упражнений в стрельбе из лука, стрелы никогда не должны лететь в сторону его господина. Когда он кладет на землю копье или алебарду, острие их также не должно быть направлено в сторону господина. А если он услышит разговор о своем господине или же сам что-либо говорит о нем, он должен немедленно вскочить, если он лежит, и выпрямиться, если он сидит, ибо в этом состоит Путь самурая.

Указывать копьем в сторону господина, зная, что он там, говорить о нем, развалясь на циновках, бросать письмо родителей, или рвать его, или использовать его для чистки свирели либо ночника – все это говорит об отсутствии уважения. Такие люди склонны, встречаясь с незнакомцами, плохо говорить о делах своего господина. А если кто-нибудь, даже совершенно чужой человек, приходит и ловко заводит с ними разговор, они будут очень довольны и без всяких колебаний станут осуждать своих родителей и старших братьев, порочить и поносить их. Несомненно, что когда-нибудь они будут наказаны своим господином или попадут в беду, в любом случае их конец не будет достойным воина; но даже если они останутся живы, это будет бесполезное существование. В прошлом, в эпоху Кэйтё [25], жил отважный воин по имени Кани Сайдзо, командующий пехотой при Фукусима Саэмон-тайю Масанори, день и ночь охранявший железные ворота замка Хиросима в Аки. Состарившись, он стал спать в промежутках между службой. Случилось так, что к нему пришел паж Масанори и принес молодого ястреба с запиской от господина о том, что это подарок по одному из случаев. Сайдзо моментально вскочил, надел хакама [26], которые он снял и отложил в сторону, повернулся к нему и принял подарок, сказав, что немедленно передаст свою благодарность. Затем продолжил: «Если бы ты был моим сыном, я бы сказал, что ты глупец, ибо если ты приносишь послание от нашего господина, ты должен с самого начала сказать об этом, чтобы я мог подготовиться, а не подавать мне его, когда я заснул, без всякого предупреждения. Хорошо, что ты не мой сын, а поскольку ты всего лишь паж, я думаю, что должен простить тебя». Мальчик в испуге убежал и рассказал все своим друзьям, так что спустя какое-то время история дошла до самого Масанори. Он позвал пажа и спросил, так ли было дело, а когда паж все подтвердил, сказал: «Сайдзо был прав, рассердившись из-за такой бестактности. Я хотел бы, чтобы все самураи Аки и Бидзэна обладали его духом, ибо тогда не было бы ничего такого, чего они не смогли бы свершить».

Самурай на коленях перед государственным чиновником или дайме. Фотография. 1877

В древности все самураи, знатные и низкие, считали стрельбу из лука и искусство верховой езды первейшими из военных искусств, ныне же они предпочитают практиковаться во владении мечом и копьем, и лишь потом в искусстве наездника. Необходимо, чтобы молодой самурай ежедневно упражнялся в стрельбе из лука и мушкета, в фехтовании и в дзюдзицу прежде всех остальных военных искусств, ибо, когда он станет старше, у него не будет времени упражняться в том, в чем он желает. Поэтому я хотел бы видеть молодых самураев, уделяющих особое внимание верховой езде, и особенно управлению лошадьми с недостатками и крутым норовом. Ибо хорошие и послушные лошади встречаются достаточно редко, и поскольку их приобретают знатные люди, их нечасто можно встретить в конюшнях мелкой сошки. Однако если человек – прекрасный наездник и видит хорошую лошадь, но с каким-то недостатком: или плохой выучкой, или норовящую сбросить всадника, он может купить ее по доступной цене, и тогда, имея лошадь, он может занять более высокий пост. Такие вещи, как масть лошади или ее грива, могут повлиять лишь на выбор людей знатных, а мелкий вассал не может позволить себе презирать животное только потому, что ему не нравится ее масть или у нее редкая грива. Если лошадь хороша, лучше купить ее и держать у себя.

Давным-давно в провинции Синано жил некто Какугандзи из дома Мураками [27]. Под его началом было триста всадников, все – прекрасные лучники. Он сделал семейной традицией отбирать лошадей из тех, которых другие отвергли из-за каких-то внешних изъянов. Он не утомлял своих людей упражнениями на беговых дорожках, но выводил их по пятьдесят или сто человек на открытую равнину около замка, где было много места, где они во главе с командиром скакали галопом. Они вскакивали на лошадей и соскакивали с седла, и правили лошадьми так хорошо, что слава о них разошлась повсюду. И даже Такэда из Кай стал считать людей из Синано врагами, которым нельзя безнаказанно бросить вызов, – большая похвала тренировкам Какугандзи.

Лошадь, которая нужна воину, – на 1–3 дюйма выше среднего роста, со среднепосаженной головой и хвостом, но для мелкого вассала нет свободной лошади, поэтому его лошадь должна быть высокой. Не следует выказывать недовольство, если она задирает голову, а следует порадоваться, если у нее широкий крестец. Но прибегать к таким неестественным и уродливым уловкам, как вытягивание сухожилий ног, чтобы у нее был более длинный шаг, или перерезание сухожилий хвоста, чтобы он не поднимался, – значит показывать стремление к причудам, что несовместимо с бусидо. Ведь лошадь, сухожилия ног которой неестественно вытянуты, быстро устает и бесполезна при долгом путешествии по холмам или при переходе через реку. А у лошади с перерезанными сухожилиями хвоста при прыжках через ямы и рвы часто скользит подхвостник. Слишком же широкий крестец мешает ей преодолевать узкие проходы.

Есть два вида отношения воина к лошади: хороший и плохой. Древний воин считал лошадь незаменимой, ведь она несла его, закованного в доспехи, со знаменем и полным вооружением. Сам он не смог бы поднять все это. Лошадь могли ранить или убить, поэтому, хотя лошадь и животное, он относился к ней с состраданием, тщательно заботился о ней и следил, чтобы она была всегда накормлена. Сегодня же люди думают лишь о том, как бы подешевле купить лошадь с изъянами и исправить ее недостатки, или о том, как найти выкормленного в деревне жеребенка и объездить его, чтобы с выгодой продать его любому, кому он понравится. Так думает конюх или торговец лошадьми, но это недостойно знатока.