Битва дипломатов, или Вена, 1814 - Дэвид Кинг Страница 5

Если произнести его полное имя, то можно свернуть язык: Клеменс Венцель Непомук Лотар фон Меттерних-Виннебург-Байлштайн. Каждая часть имени отражала либо генеалогию, либо богатую географию поместий в Центральной Европе. Его отец Франц Георг Карл был графом в Священной Римской империи, представителем одной из четырехсот привилегированных семей, удостоенных этого титула. Мать Мария Беатриса фон Кагенегг служила фрейлиной при императрице Марии Терезии. И все же по нормам того времени Меттерних едва ли входил в элиту. Существовала определенная иерархия, в которой князья, маркграфы, герцоги и курфюрсты занимали более высокое положение, чем графы. На протяжении многих лет высшее общество Вены кривилось по поводу малозначительного статуса Меттерниха.

Он взлетел наверх, когда породнился с одним из самых высокородных семейств Вены, женившись на графине Элеоноре фон Кауниц, Лауре, как звал ее Меттерних, внучке князя Венцеля Кауница, прославленного австрийского министра, направлявшего внешнюю политику империи около сорока лет. «Я не знаю, смогла бы какая-нибудь женщина не отдаться ему», — говорила Элеонора, увлекшись Меттернихом. Преодолев немалое сопротивление семьи, они обвенчались в сентябре 1795 года. По всем меркам, их брак не был счастливым.

Меттерних заведет немало любовных связей на стороне; в числе его возлюбленных будут и младшая сестра Наполеона Каролина, и жена французского маршала Жана Андоша Жюно. Он всю жизнь не мог избавиться от привычки к романтическим приключениям, «тайным свиданиям в нанятых каретах, темных гротах и побегам лунными ночами из окон верхних этажей». Лауре приходилось как-то мириться с амурными похождениями мужа.

Подобные супружеские отношения не были необычными в аристократических семьях, но от других донжуанов Меттерниха отличала особая привязанность к детям. Старшая, семнадцатилетняя Мария была его любимицей; своим обаянием, привлекательностью и остроумием она очень походила на отца. Четырнадцатилетний Виктор оставался единственным сыном в семье, и ему прочили большую карьеру в австрийском государственном аппарате (два других мальчика умерли в младенчестве). У супругов имелись еще две дочери: десятилетняя Клементина и Леонтина, трех лет. «Если бы я не стал министром, то мне пришлось бы превратиться в няньку», — шутил Меттерних.

Привела Меттерниха в Вену в ноябре 1794 года Французская революция. Орды фанатиков вошли в Рейнланд, разрушая все на своем пути и угрожая войной местной прилизанной и благонравной аристократии. Меттернихи олицетворяли этот ненавистный для революционеров образ, и они бежали, опасаясь за свою жизнь. Семейное поместье на Рейне было уничтожено, а имущество разграблено.

Неудивительно, что Меттерних всегда боялся войн, этого «страшного изобретения, высвобождающего самые звериные инстинкты и помыслы человека и совершающего самые варварские злодеяния». Последующие события только усилили его первые впечатления. В 1809 году, когда, казалось, наступило время для нанесения удара по Наполеону, Австрия потерпела сокрушительное поражение. Меттерних знал, что в следующий раз страна не выживет.

Именно тогда, в год военной катастрофы, Меттерниха поставили во главе внешней политики. Побывав с дипломатическими миссиями в Дрездене, Берлине и Париже, он стал министром иностранных дел Австрии. За пять лет, предшествовавших Венскому конгрессу, князь смог успешно продемонстрировать свою дипломатическую изворотливость.

Меттерних устроил бракосочетание старшей дочери императора Австрии Марии Луизы с Наполеоном, что вызвало негодование в Вене как действие, оскорбляющее национальное достоинство: австрийцы считали Бонапарта исчадием ада. Для министра это была суровая необходимость, позволившая ему установить союзнические отношения с самой могущественной державой континента, залечить раны и укрепить нацию. В равной мере странным могло показаться и то, что Меттерних не спешил порывать с Наполеоном, когда французская империя начала трещать по швам.

Действительно, он мог казаться несерьезным и поверхностным человеком. Меттерних с легкостью менял приоритеты. То, что еще недавно ему виделось крайне актуальным и важным, внезапно отметалось как «допотопное»: так князь определял устаревшие, по его мнению, концепции. Многих его внешнеполитические флуктуации раздражали. Недоброжелатели говорили, что он порхает от идеи к идее как бабочка, и называли его «министром Баттерфляй».

Сам же Меттерних демонстрировал абсолютную уверенность в своих способностях, шокирующую надменность, подменяя, по словам одного из коллег, «истинное достоинство напыщенностью». Он полностью игнорировал любую критику, и его мало беспокоили возникавшие проблемы. Для многих он был хитроватым, мелкотравчатым и пустяшным фатом, не соответствующим своему положению.

Обожателей Меттерниха в то же время нисколько не смущали негативные высказывания в его адрес. Возможно, и у них имелись для этого основания. Так или иначе, Меттерних создавал впечатление человека ленивого, тщеславного и пренебрежительного. Он намеренно культивировал образ эдакого бесстрастного, игривого и праздного дилетанта. К дипломатии же он относился как к игре в шахматы и мог пойти на любые уловки, чтобы выиграть. Соперники, недооценивавшие его способности, как правило, оказывались в матовой ситуации.

За пять лет министр Меттерних, проявляя искусность и осмотрительность, провел дипломатию Австрии через многие международные бури. После потрясения, нанесенного Наполеоном в 1809 году, и заключения ненавистного, но нужного для Австрии брачного союза с триумфатором князь, когда наступил подходящий момент, в августе 1813 года, переметнулся в коалицию противников Бонапарта, сокрушившую завоевателя. Австрия сыграла свою роль в его падении. Один автор записал Меттерниха в число «самых выдающихся дипломатов современной истории».

Небезопасно было недооценивать обворожительного министра иностранных дел Австрии, не слишком разборчивого в выборе средств для достижения своей цели. Он сам говорил, что его дипломатия состояла из трех компонентов: «Воздержание от обязательств, уклонение от прямого ответа, лесть». Австрия многого добилась благодаря Меттерниху. Новые возможности открывались для нее на Венском конгрессе.

Идея созыва мирной конференции возникла год назад — в середине октября 1813 года, когда союзники одержали над Наполеоном убедительную победу в битве под Лейпцигом, крупнейшем сражении за все наполеоновские войны. Историки назвали трехдневное смертоубийство «битвой народов», Меттерних дал ему определение «битвы мира». Именно тогда в Лейпциге русский царь Александр предложил провести собрание победителей в Вене. Австрийский император сразу же согласился, не стал ждать, когда непредсказуемый государь переменит свое мнение.

Вначале предполагалось пригласить только сюзеренов государств-победителей. Но весной 1814 года британский министр иностранных дел лорд Каслри настоял на том, чтобы в конференции участвовали представители всех воевавших стран. Это условие было специально отмечено в статье XXXII Парижского договора, постановившего, что «общая конференция» всех держав, «участвовавших в войне», должна состояться в Вене не позднее 15 июля. Дату, однако, пришлось перенести с учетом пожеланий царя вернуться в Санкт-Петербург, где он давно не бывал. Открыть конгресс наметили 1 октября.