Повседневная жизнь старообрядцев - Кирилл Кожурин Страница 5

14. Вместо древнего пения было введено новое — сначала польско-малороссийское, а затем итальянское. Новые иконы стали писать не по древним образцам, а по западным, отчего они стали более похожими на светские картины, чем на иконы. Всё это способствовало культивированию в верующих нездоровой чувственности и экзальтации, ранее не свойственной православию.

15. Были допущены браки с иноверцами и лицами, состоящими в запрещённых Церковью степенях родства.

16. В новообрядческой церкви был отменён древний обычай избрания духовных лиц приходом. Его заменили постановлением по назначению сверху.

17. Наконец, впоследствии новообрядцы уничтожили древнее каноническое церковное устройство и признали светскую власть главой Церкви — по образцу протестантских церквей.

Были и другие новшества, которые со временем росли словно снежный ком. Так, если в «Поморских ответах» (1723) перечисляется 58 статей, по которым реформированная новообрядческая церковь отличалась от древлеправославной, то к концу XVIII столетия в старообрядческом трактате «Щит веры» перечисляется уже 131 вид изменений! Многие древние чинопоследования церковных таинств были существенно сокращены и изменены (чин крещения, покаяния, венчания, хиротоний), а некоторые древние чины и вовсе упразднены (чин омовения трапезы, омовения святых мощей, причащения богоявленской водой, пострижения инокини, братотворения, чин «хотящему затворитися», чины пещного действа, начала индикта). Одновременно вводились новые, неизвестные православию чинопоследования, заимствованные из Требника митрополита Киевского Петра Могилы, образцом для которого, в свою очередь, послужили католические требники.

Но самое главное было всё-таки изменение в духе Церкви. После Никона новообрядческая церковь утратила дух соборности, подпала под власть государства и вынуждена была прогибаться при каждой новой смене правительства, изменяя при этом и приспосабливая к новым веяниям своё учение. Наподобие католической церкви, новообрядческая церковь разделяется на «церковь учащую» и «церковь учимую». Согласно позднейшему богословию новообрядческой церкви, истинная церковь — это иерархия, епископы и священники, а народ — ничто в церкви, и его дело — беспрекословно подчиняться решениям иерархии, даже если они противоречат духу Христовой веры. Ни о какой выборности священства и епископата, как было в древней Церкви, и речи быть не могло. Всё это способствовало появлению в русском народе лжепослушания и лжесмирения. Далее появились и ещё более отвратительные явления в жизни церкви: совершение таинств за деньги, нарушение тайны исповеди (что прямо предписывалось новоявленным «главой церкви» — императором Петром I), совершение таинств над людьми неверующими, приходящими креститься и венчаться «по традиции» или «на всякий случай», коммерциализация и секуляризация церкви… При этом отказ от старых отеческих традиций сопровождался беспримерными «клятвами», то есть проклятиями, наложенными несколькими новообрядческими соборами на старые обряды и на придерживающихся их.

Чем же руководствовались Никон и стоявший за его спиной царь, предпринимая столь неслыханные по своему масштабу реформы? Что толкало их к такому решительному разрыву со всей прежней богослужебной традицией, освященной авторитетом многочисленных русских святых? Соображения, которыми руководствовались реформаторы, оказывается, были исключительно политическими и к духовной жизни никакого отношения не имели. Перед прельщёнными взорами царя и патриарха заманчиво блистал цареградский венец. И тот и другой грезили об освобождении Константинополя от турок и о византийском престоле. Льстивые восточные патриархи в ярких красках рисовали им картины земного торжества православия, обещая восстание порабощённых греков в ответ на объявление Россией войны турецкому султану. Русский царь должен был занять престол Константина Великого, а московский патриарх Никон — стать вселенским патриархом. Но для достижения территориального единства православных народов требовалась лишь одна незначительная «мелочь»: сначала надо было прийти к единству обрядовому, поскольку русские обряды того времени сильно отличались от греческих.

Самое удивительное состоит в том, что сценарий никоновских реформ можно найти задолго до их начала. Еще в 1605 году в тайной инструкции, данной самозванцу Лжедимитрию II иезуитами, подробно говорилось о том, как ввести унию с католиками в России, то есть, по сути, подчинить русских власти римского папы. В инструкции, в частности, отцы-иезуиты писали:

«…д) Самому государю заговаривать об унии редко и осторожно, чтоб не от него началось дело, а пусть сами русские первые предложат о некоторых неважных предметах веры (курсив мой. — К К), требующих преобразования, и тем проложат путь к унии;

е) издать закон, чтобы в Церкви Русской всё подведено было под правила соборов отцов греческих, и поручить исполнение закона людям благонадёжным, приверженцам унии: возникнут споры, дойдут до государя, он назначит собор, а там можно будет приступить и к унии…

з) намекнуть чёрному духовенству о льготах, белому о наградах, народу о свободе, всем — о рабстве греков;

и) учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей учёных, хотя светских» [18].

Нужно сказать, что эта коварная политика иезуитов в царствование Алексея Михайловича увенчалась почти полным успехом. Русское государство и русский народ были разделены — если пока не физически, то духовно без всякого сомнения: Русская Церковь раскололась, причём та её часть, которая приняла реформы и продолжала пользоваться поддержкой правительства, на столетия заразилась духом латинства, а впоследствии — и протестантизма, усвоив многие западные обычаи и догматы.

Однако была и другая часть русского общества, оставшаяся верной церковной старине и получившая у историков название «старообрядцев». Что и говорить, название совершенно неверное и неточное, поскольку название это суживает понятие исключительно до внешних сторон религии, тем более что само слово «обряд» было введено уже позднее, в петровские времена. Но любая попытка дать определение тому духовному движению, которое противостояло реформаторам, неизбежно будет нести на себе следы той или иной идеологической позиции. Так, например, вплоть до начала XX века во всей литературе, издаваемой синодальной церковью, церковные и светские учёные для обозначения старообрядчества использовали термин «раскол», а старообрядцев иначе как «раскольниками» не называли. О старообрядцах говорили как об «отделившихся», «отколовшихся» от греко-российской церкви. Нередко подобные определения можно встретить и в современных религиоведческих исследованиях и справочных изданиях. Однако такой взгляд на старообрядчество совершенно противоречит важнейшим положениям старообрядческой религиозной доктрины. Согласно этой доктрине, старообрядчество никогда не отделялось от Православной Церкви и, как её часть, возникло в I веке нашей эры вместе с основанием христианства. В этом смысле гораздо корректнее и нейтральнее определение, предлагаемое профессором М.О. Шаховым: «Старообрядчество (или староверие) — общее название русского православного духовенства и мирян, отказавшихся принять реформу, предпринятую в XVII веке патриархом Никоном, и стремящихся сохранить церковные установления и традиции древней Русской Православной Церкви» [19].