Блистательный Химьяр и плиссировка юбок - Лев Минц Страница 5

С 1497 года, когда в Португалии тысячи евреев были насильно крещены, многие семьи продолжали в глубокой тайне сохранять веру отцов. Делать это было очень трудно, ибо святая инквизиция была начеку. Отцы-сыщики шныряли по городам, допытываясь у соседей подозреваемых, к примеру, а не предпочитает ли такой-то и такой-то баранину свинине. Любого доноса было достаточно, чтобы человека схватили. Под пыткой любой признавался в чем хочешь. И тогда его передавали светским властям с тем, чтобы «с ним поступили милостиво и без пролития крови». На костре и вправду кровь не проливают.

Португалию — как и Испанию — охватила такая «охота на ведьм», что составлены были списки «новых христиан» с тем, чтобы и в самом отдаленном поколении они оставались под подозрением. Эти списки были уничтожены лишь в 1768 году. Но при этом началась столь стремительная ассимиляция, что вроде бы о евреях в стране — мы имеем в виду тайных — говорить более не приходилось. Пока в 1917 году горный инженер Шварц не обнаружил в Брагансе и поселках Вила-Реал, Ковильян, Монкорву и в деревне Аргоселу в Траж-уж-Монтеш несколько общин. Внешне — да и не только внешне — католиков, но втайне некоторые из них соблюдали ритуальные обязанности. Выяснилось, что эти люди совершали браки только между собой, молитвы передавали устно из поколения в поколение. Причем хранителями традиций были женщины, они же и руководили тайными молениями.

Члены этих общин были убеждены, что они — последние евреи в мире…

После того как Шварц, сам еврей, рассеял это заблуждение, некоторые из них вдруг почувствовали неодолимое желание открыто вернуться к вере своих предков. Капитан португальской армии Артуру Карлуш де Барру Башту в начале 20-х годов официально объявил о том, что возвращается к вере, которую его предки исповедовали до 1497 года, и призвал всех «новых христиан» (вообще-то 500 лет для «новизны» срок слишком большой) сделать то же самое. Сначала многие (но далеко не большинство) откликнулись на призыв капитана, даже создано было несколько общин, но довольно быстро они распались. Что ни говори, а 500 лет в отрыве от всего еврейского никуда не выкинешь. Да и, как выяснилось, католиками эти люди — особенно крестьяне из горных деревень — стали много большими, чем сами предполагали. Вроде бы и скрывать теперь, как оказалось, было нечего. Не переходить же в настоящий иудаизм, чтобы тайно отмечать католические праздники?..

Из-за этой тайны обогатилась португальская кухня.

Успокойтесь, дорогой читатель, мы не собираемся предлагать вашему вниманию кулинарный труд!

Хотя некоторого кулинарного оттенка наш рассказ не лишен. Но лишь потому, что крепко связан с еврейской историей. Как известно, наличие еврейской общины просто необходимо любому государству, если оно нормальное. И следы деятельности этой общины прослеживаются в самых разных сторонах жизни государства, причем зачастую самых неожиданных. Вот как в данном случае: казалось бы, при чем тут евреи? Где евреи, а где кулинария? Профессия повара, обслуживающего широкие массы иноверного населения, никогда среди евреев особо популярной не была. Тем более в стране, где любимое мясо — свинина и очень уважаемы резко не кошерные морепродукты.

Однако по порядку. История евреев в Португалии складывалась не самым удачным образом и завершилась изгнанием их из страны — примерно так же, как в соседней Испании (Португалия и была некоторое время ее частью). И так же, как в Испании, власти были всерьез и надолго заняты слежкой за «новыми христианами». То есть за теми евреями, которые приняли христианство для виду, чтобы не быть изгнанными. Следует помнить, что святая инквизиция просуществовала в Португалии куда дольше, чем в других странах Европы. Методы слежки были продуманны и разнообразны: от элементарного «стука» со стороны соседей до почти современного «сбора информации по месту жительства и в трудовом коллективе». Некоторые же методы были несправедливо забыты, скажем, такой квалифицированной организацией, как наш КГБ. Не хочу клеветать на эту дееспособную контору, но, кажется, содержимым кастрюль на кухне она не занималась. Незачем было.

А вот трудолюбивые и неутомимые португальские святые отцы, наоборот, любили сунуть нос в чужие кухни. Как известно было святым отцам, евреи свинины не едят. Известно было также, что они любят баранину, птицу и рыбу в чешуе. Поэтому было вполне логично зайти как бы просто по-дружески в подозрительный дом и заглянуть в кладовку: висят ли в ней окорока и прочие свинокопчености. Или узнать у мясника: покупает ли сеньор такой-то у него свинину? Или только баранину? И часто ли? (При этом, конечно, надо было, чтобы сам мясник не был под подозрением: а то выяснится, что свиные туши рубить поручает помощнику…) Иной раз можно было в дом и не заходить, а только во двор нос сунуть: Португалия страна южная, и многие продукты в ней вялят и сушат прямо на воздухе. Ну а если ничего подозрительного, тоже не беда: всегда можно перекусить — вроде бы и работой занят, и сыт.

Но недооценили отцы коварства евреев, хотя сами же о нем толковали без устали. Евреи навострились делать такую ветчину и колбасу из гусятины и курятины, что их в упор нельзя было отличить от тех, которые доброму христианину надлежит есть. И на вкус они были столь хороши, что сначала соглядатаи, а потом и беспорочно христианские соседи эти псевдоветчину и псевдоколбаски очень полюбили.

Впоследствии же, когда секрет этот стал «секретом Полишинеля», ибо таить было уже не перед кем и некому, так как евреев в стране не стало (некоторые уехали, а еще больше совершенно ассимилировались), эта полюбившаяся снедь вошла в португальскую народную кухню и даже стала одним из предметов ее гордости.

В общем-то, учитывая, что во время Второй мировой войны столь негостеприимная к евреям в Средние века Португалия проявила себя на редкость гостеприимно, принимая еврейских беженцев и помогая им убежищем в своих посольствах (как в Венгрии), это и неплохо.

Временами возникали еврейские государства или квазигосударства, но в любом случае страны — побольше или поменьше, — где евреи чувствовали себя хозяевами. К примеру, Наксос — остров, точнее, островок в Эгейском море, в архипелаге Киклады. Вся-то его площадь — квадратных километров четыреста; здесь выращивают виноград, оливки, пасут овец. Есть еще крупное месторождение наждака, что считалось ценным в Средние века, но, честно говоря, наждак и тогда не был золотом и алмазами. Так что и в ту далекую эпоху — XVI–XVII века — на этот островок никто глаз не клал. Островок населяли несколько тысяч греков — подданных турецкого султана, ибо и вся Греция, и все Восточное Средиземноморье принадлежали Оттоманской империи.

В те не столь уж далекие времена каждый, кто был кем-то значимым, обязан был обладать своей землей. Не важно, мал был этот клочок или велик. И когда турецкий султан Селим II пожаловал остров своему личному другу Иосифу Наси, маррану, родившемуся в Португалии и переселившемуся в тридцатилетием возрасте в Стамбул, это было воспринято как огромная честь и знак доверия. С островом (и соседними островками) Иосиф Наси получил еще и титул герцога Наксосского — именно европейский титул, не имевший аналогов в турецкой сословной иерархии.

Мусульмане-придворные таким выдвижением еврея не возмущались, зато страны Запада, с которыми вел переговоры новоиспеченный герцог, как бы они ни относились к носителю титула (а вообще-то нехристи-турки были для них не совсем людьми), принимать его обязаны были со всем положенным герцогу почетом. С Западом Иосиф Наси вел переговоры постоянно и чаще всего к пользе Турции и — он никогда этого не забывал — евреев. Ему в этом помогали: большая осведомленность в европейских делах, личное знакомство с множеством европейских государственных деятелей и разветвленнейшая сеть торговых (по совместительству — политических) агентов. И на политику Турции он оказывал сильнейшее влияние, причем — в момент ее наивысшего могущества.