Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941 - Сергей Михеенков Страница 5

Справедливости ради стоит сказать и то, что оснащенность немецких солдат автоматическим стрелковым оружием тоже была ограниченной. Когда смотришь хронику или фотографии 1941–1942 годов, невольно замечаешь, что в руках у солдат вермахта, и даже СС, в основном винтовка «Маузер» или чешский полицейский карабин. Поисковики, работающие на местах боев, говорят о том же: редко удается обнаружить пистолет-пулемет MP-38/40. Более того, в донесениях о ходе боев советские командиры подразделения автоматчиков противника выделяют не как пехотные, а как усиление пехотных. Забегая немного вперед, должен привести фрагмент боевого донесения от 29 октября 1941 года командира 194-й сд (дивизия вскоре намертво встанет у Кременок и Малеева близ реки Протвы) комбрига Фирсова: «В 17.30 танки противника ворвались на передний край обороны, расстреливая в упор 405 сп. За танками следовали автоматные подразделения противника. Но огнем всей системы обороны полка были остановлены. Головной танк был подбит 37-мм арт. ПТО. В наступлении со стороны противника участвовали до б-на пехоты и рота автоматчиков».

Как видите, комбриг дважды подчеркнул появление на фронте его ответственности подразделений автоматчиков противника. Очевидно, автоматное подразделение, наступавшее вслед за танками на оборону 405 сп, создавало так называемую «стену огня», так что советские стрелки, возможно впервые встретившиеся с такой атакой противника, были подавлены психологически и не смогли противостоять наступавшим. На немецких трофейных фотографиях очень часто можно видеть убитых красноармейцев в окопах — ничком, в обнимку с винтовками, в нишах и на брустверах разложенные, приготовленные к бою, но неизрасходованные гранаты и бутылки с зажигательной смесью… Стена огня не давала им поднять головы, высунуться из окопа.

А возле Малеева, еще толком не зная, что произошло в ста километрах западнее, под Вязьмой, Юхновом и Калугой, и что происходит под Тарусой и в районе Недельного, рота ополченцев налегала на лопаты. Старший лейтенант из вчерашних учителей истории поторапливал своих подчиненных, прислушивался к частым ударам канонады, которая с каждым часом становилась все ближе и, казалось, обступала их и с запада, и северо-запада, и с юго-запада.

Уже вечерело. Начал накрапывать дождь. Бойцы, которые постарше и кому уже довелось пожить в окопах, успели сбегать к стогам и надергать соломы. Ротный понимал, что солома в поле есть не что иное, как колхозное имущество, и за такие вольности… Но теперь было другое время, иные обстоятельства. И эта небольшая деревушка, и поле, и стога пшеничной соломы находились пока на их земле, за спинами ополченцев, в их ближнем тылу. Что будет завтра, а может, уже сегодня, никто не знал. Может, через несколько часов все пойдет прахом.

Ротный закурил, снова окинул взглядом позицию своего войска и вдруг почувствовал, что что-то произошло. Бойцы, кто постарше и поопытней, тоже высунулись из окопов, начали прислушиваться, крутить головами.

— Затихло…

— Значит, прорвались.

— Вот тебе и поспали на свежей соломке…

Кто-то засмеялся, кто-то выругался, кто-то вздохнул.

Ротный почувствовал, что бледнеет, что кончики его пальцев разом похолодели и дрожат, поправил на груди ремни портупеи и полевой сумки, потрогал кирзовую кобуру револьвера и зашагал на свой НП. В какое-то мгновение ему показалось, что и армейская одежда, и сапоги с налипшей грязью, и все снаряжение, прихваченное к его телу ремнями, стали непомерно тяжелы. И ротный понял, что сейчас, в эти минуты, то же самое испытывают и его бойцы.

Дивизии 49-й армии выгружают в пути. Они идут на Калужский УР. 5-я гвардейская и полк 194-й стрелковой вступают в бой. Сводки Совинформбюро. Генерал Жуков вступает в должность командующего Западным фронтом. Бои на родной земле. Попытка отстоять Калугу. Мост через Угру. XIII немецкий армейский корпус входит в Калугу. Немецкие газеты — о вступлении германских войск в Калугу. Последний бой Гриши Теренина.

Когда в Ставку начали поступать тревожные вести из-под Вязьмы и Рославля, там, наконец, хоть и с запозданием, но все же всерьез начали задаваться вопросом: а что же в действительности происходит на западе в непосредственной близости от Москвы?

Ставка все эти дни с тревогой следила за стремительным продвижением танковых клиньев Клейста и Гудериана на южном участке фронта в районе Киева. Там явно назревала крупная катастрофа. Катастрофы под Вязьмой, еще более крупной и опасной, никто пока и предположить не мог. Сообщения из штаба командующего Западным фронтом генерала И. С. Конева были тревожными. Конев просил разрешение на отход. Никакого отхода, держаться, держаться и держаться — такие телеграммы шли ему из Москвы. Наконец из сражающихся войск пришли вести, в правдивости которых усомнились — слишком невероятными они казались. Подняли в небо разведывательную авиацию: да, бронетанковые колонны немцев уже в Юхнове и движутся по Варшавскому шоссе в сторону Медыни. Еще одна колонна повернула на Калугу. Параллельные дороги тоже забиты наступающими немецкими войсками. Двести километров от Москвы, которые сокращаются с каждой минутой, с каждым оборотом танковой гусеницы, с каждым шагом немецкого солдата, который уже поглядывает на подмосковные поля и рощи взглядом хозяина…

Ставка кинулась искать резервы, чтобы ими заполнить Можайскую линию обороны, пусть недостроенную, но все-таки укрепленную полосу, тянувшуюся дугой с севера на юг от Московского моря до слияния рек Угры и Оки у Калуги. 230 километров. Противотанковые рвы. Траншеи. Кое-где железобетонные доты, почти уже достроенные. Можайская линия обороны делилась на четыре укрепрайона: Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и Калужский. Готовность сооружений была низкой, ниже 50 процентов. Хуже всего дела обстояли на Калужском УРе. Здесь к строительству инженерных сооружений только-только приступили. Возможно, именно поэтому Калуга пала раньше других городов, находящихся на линии МЛО. Бои здесь, в окрестностях Калуги и в самом городе, длились пять суток. Оборону держали две стрелковые дивизии, сводные батальоны и отряды истребителей. Пять дней и ночей перед Калугой топтался целый армейский корпус 4-й полевой армии. И поэтому история обороны Калуги заслуживает, чтобы о ней здесь было рассказано подробнее.

До сих пор калужане, обойденные исторической воинской славой жителей таких городов, как Сталинград, Орел, Тула или Смоленск, с пренебрежением либо разочарованием, словом, неохотно говорят о событиях 1941 года в своем городе. Мол, боев здесь почти не было, немцы-де быстро оставили город, боясь окружения. Встретили же их здесь и вообще с хлебом-солью, а для офицеров устроили публичный дом… Вот вся здешняя расхожая историография этого периода. Другие существуют только в архивных документах и в краеведческих сборниках. И то и другое доступно лишь узким специалистам.

По поводу хлеба-соли и увеселительного заведения для германских господ офицеров скажу лишь, что в Калуге такая легенда действительно до сих пор живет: мол, немцы вошли в город колонной, и их встретили у Смоленской церкви на дороге, ведущей на северо-запад через Оку, с хлебом-солью, а затем, когда установился «новый порядок», некая особа, «бывшая совслужащая из городского аптекоуправления» (в местной прессе называлась даже фамилия предприимчивой дамы), организовала публичный дом… За это-де не любили Калугу и калужан и Сталин, и Жуков. Маршал Г. К. Жуков, славный земляк калужан, даже не приехал на 600-летие Калуги (1971 год), когда ему решением горисполкома присвоили звание почетный гражданин города Калуги. Диплом и регалии, которые прилагаются к этому званию, были вручены в 2010 году дочери маршала победы Эре Георгиевне Жуковой в городе Жукове (районный центр Калужской области) в день 50-летия музея маршала Г. К. Жукова. Эра Георгиевна подержала регалии в своих руках меньше минуты и тут же, не сходя со сцены, передала их в фонды музея…