Записки русского экстремиста - Игорь Шафаревич Страница 5

Это очень странная цивилизация, как многие исследователи замечают, парадоксальная, если к ней приглядеться. Она связана с преодолением жизни и вообще реального мира, с заменой его чем-то искусственным и техническим, какими-то абстракциями, которые отгораживают человека от мира. Самой из них известной и действенной в этом направлении являлись деньги, которые сами по себе, конечно, никакой реальностью не являются, ничего в себе не содержат. И в то же время они становятся сущностью жизни.

Первым, кто сформулировал такого рода принцип, был один из творцов идеологии возникающего западного общества Бенджамин Франклин, который высказал знаменитый тезис «время — деньги». Но деньги стали заменять не только время, но и многое другое: сейчас типичный западный комплимент красивой женщине — «ты выглядишь на миллион долларов». Деньги как бы заменяют жизнь, и видно, какое это поразительное явление, если сравнить его с идеологией XVIII века — идеологией капиталистического, торгового общества, но еще гораздо более традиционного. В детстве все читали книгу «Жизнь и приключения Робинзона Крузо», написанную

Дефо; но немногим известно, что этот Дефо был также популярным в свое время писателем, который писал нечто вроде руководств для преуспевающих деловых людей. И в одном из них он дает такой жизненный совет. Вначале он спрашивает: сколько, до какого момента нужно накапливать капитал в своем предприятии? А затем говорит совершенно точно: до 20 тысяч фунтов, потому что, получив 20 тысяч фунтов, человек может приобрести поместье и начать жить помещиком. И этим он своих разумных целей достигнет, а продолжая дальше заниматься хозяйственной деятельностью, может потерять и то, что он уже приобрел.

Были ли это высокие, одухотворенные идеалы или нет, но ставились какие-то нормальные человеческие цели, на которые была направлена хозяйственная деятельность. И вот на смену пришел совершенно другой строй, который заставлял людей работать не ради каких-то человеческих принципов. Зомбарт, который является наиболее тонким исследователем этого специфического характера западного общества, пишет: «Каков идеал, каковы центральные жизненные ценности, на которые современный экономический человек ориентируется? Живой человек с его счастьем и горем, с его потребностями и требованиями вытеснен из центра круга интересов, и место его заняли две абстракции: нажива и дело».

Зомбарт высказывает чрезвычайно интересный тезис, подкрепляя его рядом конкретных аргументов:

«Капитализм (западный капитализм) возник из ростовщичества». Ростовщичество является действительно парадоксальной формой деятельности: это чистая идея денег, не связанная с какими-нибудь реальными жизненными целями. Тут ничего не производится, в эту идею ничего не вкладывается, кроме денег. И Зомбарт подкрепляет многими наблюдениями тот тезис, что принцип ростовщичества послужил источником для создания духа современного западного общества. Это подкрепляется и таким наблюдением: отчаянная ярость католической церкви была направлена именно против ростовщичества. Конечно, и православная церковь не одобряла его, но никогда такой систематической, целенаправленной войны против него не вела. По-видимому, это не воспринималось как непосредственная опасность существовавшему жизненному укладу. А на Западе ростовщичество действительно воспринималось Церковью, говоря марксистским языком, как «могильщик» существовавшего тогда традиционного общества. Не только мирянин не допускался к причащению, если он замечался в ростовщичестве, но и священник лишался сана. Существовал особый суд, рассматривавший дела о ростовщичестве, контролировались все возможные формы дачи в долг. Конечно, давать в долг не запрещалось, но это не должно было приводить к скрытой форме ростовщичества. Например, существовало правило, что в долг можно давать деньги или какой-нибудь продукт ровно на год, чтобы он возвращался в тот же самый день следующего года, чтобы, например, не оказалось, что он возвращается в другое время, когда этот продукт или эти деньги больше нужны: это была бы скрытая форма ростовщичества. Конечно, все это нарушалось, даже и самой католической церковью. Но существовало чувство страха, предчувствие того, что здесь выступает какой-то враг.

Из ростовщичества возник вексель — это уже был отрыв долга от личных отношений. Раньше был долг одного человека по отношению к другому, а это уже был долг абстрагированный, превратившийся в чистую бумагу, которая могла продаваться и уже ни с какими личными отношениями никак не была связана. Отсюда возникли различные ценные бумаги и акции. И, наконец, возникла биржа, которая превратилась в центр, в сердце капиталистического общества. Возникает какое-то загадочное впечатление, будто в каком-то большом здании происходит продажа и покупка бумаг, растут или падают цены на них, и это и есть основная жизнь. А ее бледным отражением является то, что в результате открываются новые предприятия, или, наоборот, то, что миллионы рабочих выбрасываются на улицу как безработные. Плывут пароходы, идут поезда — это все результат того, что произошло на бирже.

Самый глубокий кризис, который пережил западный капиталистический мир, — это знаменитая «Великая депрессия» — кризис, разразившийся в Соединенных Штатах и во всем западном мире. Начался он с так называемого черного четверга: это было 29 октября 1929 года, когда обвально понизились цены на большинство бумаг на Нью-Йоркской бирже. А уже в результате этого через некоторое время миллионы людей были выброшены на улицу как безработные. Сотни тысяч предприятий обанкротились, и десятки тысяч человек просто покончили самоубийством. Реально и теперь уже жизнь в капиталистических странах — в странах, следующих принципам западного капитализма, — подчиняется не жизненным интересам, даже и самым примитивным, не интересам человеческим, которые можно по-человечески понять, а действующими лицами являются совершенно новые индивидуальности — корпорации, компании, тресты и т. д. Это как бы новые личности, которые уже не имеют никаких собственных интересов; единственный фактор, который увеличивает их устойчивость и в каком-то смысле определяет их цели, — это увеличение своего капитала.

Вопрос, с которым столкнулась Россия при возникновении такого совершенно нового уклада, стоял перед всем миром: как относиться к этой новой цивилизации, в аксиомах, основных принципах которой была заложена тенденция власти над всем миром? Покориться ей или нет? Причем речь шла вовсе не о властвовании старомодном, когда речь сводилась к обложению данью, но о навязывании всего своего духа или о превращении в питательный материал. На этот вопрос Россия должна была дать ответ. И она вырабатывала, нащупывала этот ответ в течение всех трех последних веков.

Тут я могу сослаться на концепцию английского историка Арнольда Тойнби, развитую в громадном произведении под названием «Постижение истории» — 12 томов, которое он писал несколько десятилетий подряд, постепенно издавая. Он ставит вопрос: что является движущей силой истории? Экономический принцип, как утверждает марксизм, или интеллектуальное развитие каких-то концепций, как говорят просветители, или религиозные откровения? У Тойнби своя точка зрения. Он считает, что история движется тем, что каждое общество сталкивается с каким-то вызовом и должно дать ответ на этот вызов. Это его концепция «вызова и ответа», которые и есть движущая сила истории. Например, для спартанцев вызовом была жизнь среди населения, ими покоренного, гораздо более многочисленного, чем их народ. А ответ формулировался в создании чисто мужского военного общества, в котором были ослаблены семейные связи, где жизнь проходила в чисто мужских союзах с совместной едой, причем дети воспитывались в военизированных бандах молодежи. Был культ мужества, силы и самопожертвования ради общества. А для эскимосов вызов заключался в жизни в арктических условиях, ответ же заключался в особом образе жизни, связанном со строительством жилищ из льда, изготовлением одежды из шкур, охотой на крупных животных, живущих в арктических водах, и т. д. С такой точки зрения можно сказать, что последние триста лет Россия жила, вырабатывая ответ на вызов западной цивилизации.