Записки начальника военной разведки - Павел Голицын Страница 5

Решение политического руководства и командования Красной Армии, принятое в 1940 году о формировании механизированных корпусов, безусловно, было правильным, так как оно в полной мере учитывало сложившуюся военно-политическую обстановку в Европе и опыт боевых действий танковых и механизированных соединений Германии на Западе, а также подготовку гитлеровцев к войне против Советского Союза.

Но, оглядываясь назад, анализируя неудачи наших войск в первые дни войны, я прихожу к мысли, что вряд ли было целесообразным формировать корпуса в непосредственной близости от государственной границы. Если бы они стояли восточнее рек Березина или Днепр, войска, возможно, сумели бы остановить и задержать немцев на этих рубежах, нанести контрудары по наступавшим группировкам.

За полтора месяца до начала войны советское командование сумело получить значительное количество личного состава, одеть и вооружить его, поставить в строй и приступить к боевой подготовке. Полк сумел получить некоторое количество боевой техники, вооружения, боеприпасов и привести их в боеготовое состояние.

За несколько дней до начала войны полк был приведен в повышенную степень боевой готовности.

Моральный дух личного состава был высоким. Это, безусловно, было результатом большой воспитательной, патриотической работы, проводившейся в то время в стране. Необходимо отдать должное и мероприятиям, которые проводились в полку под руководством старшего политрука Долгова, работе вновь созданных партийной и комсомольской организаций.

До начала войны полк не был полностью укомплектован личным составом и офицерами. Большинство личного состава составляли молодые солдаты, многие из которых даже не успели пострелять из боевого оружия. У нас в роте не было проведено ни одного тактического учения. Только командиры взводов провели по несколько тактических занятий в составе своих подразделений.

Опыт первых дней войны несколько повысил стойкость подразделений полка при ведении боя в обороне, по постоянное отступление и отход поколебали уверенность солдат в возможности остановить противника. Частое паническое бегство деморализовало личный состав. Велись разговоры о предательстве и измене высшего командного состава. Большие надежды все возлагали на то, что противник обязательно будет остановлен на старой границе, где до 1939 года создавались укрепленные районы (УРы), но, к сожалению, и этого не случилось. Отрицательно действовали на дисциплину и исполнительность во время боевых действий отсутствие продуктов питания. Тылы полка где-то отстали с первого же дня боев, и основной пищей были сухари.

Командование полка не сумело в ходе боев найти какие-то тактические приемы которые бы позволили на каких-то отдельных участках перейти в наступление и заставить противника отступить. Полк использовался в бою как пехота. За весь короткий период боевых действий командиры не провели с нами ни одного разбора боев с указанием положительных и отрицательных моментов. Все мы были удивлены силой противника, активными действиями его авиации, артиллерии, минометов и отсутствием всего этого с нашей стороны. За все время боевых действий мы ни разу не видели в воздухе советского самолета. Вот такую оценку действий полка можно было бы сделать, ни в коем случае не претендуя на ее полноту и безусловную неоспоримость. Вероятно, были какие-то обстоятельства и причины, не позволившие лучшим образом использовать полк в бою, но еще раз позволю повториться, что это оценка с позиции рядового участника событий.

После короткого боя в Зельве я пристроился к колонне красноармейцев, следовавших в направлении Слонима. Перед Слонимом колонну встретили командиры разных рангов и званий, которые из разрозненных, отступавших групп бойцов формировали взводы и роты, и тут же ставили задачи по обороне рубежей перед городом, чтобы приостановить наступление немцев. В одно из таких подразделении попал и я. Подразделением командовал капитан. Я представился ему, и он приказал мне с группой бойцов оборонять участок севернее шоссе. В воздухе, как обычно, летала «рама» и следила за нашими приготовлениями. Утром появились передовые немецкие подразделения. Встреченные огнем, немцы залегли. Через некоторое время появились бомбардировщики и истребители гитлеровцев, начавшие бомбить и расстреливать наших бойцов. Продержавшись половину дня на занятом рубеже, оборона дрогнула, начался отход и бегство через Слоним в направлении Барановичей. Сформированные временные взводы и роты рассыпались, снова началось неорганизованное отступление вдоль шоссе. По обе стороны шоссейной дороги горели машины, валялись трупы убитых бойцов, кучи разбросанных документов разгромленных штабов, личные дела офицеров, брошенное стрелковое, артиллерийское вооружение. Картина была жуткая.

Ударные группировки танковых и механизированных войск противника, наступая со стороны Вильнюса и Бреста, 28 июня 1941 года овладели Минском и окружили основную группировку войск 3-й и 10-й армий Западного фронта в районе Лида-Барановичи-Слоним. Отборные войска Западного фронта, лучшие в составе Красной Армии, оказались беспомощными, деморализованными, окруженными гитлеровцами. В котле окружения оказались десятки тысяч бойцов.

Снова и снова предпринимались попытки формировать воинские подразделения для отпора врагу, прорыва фронта немцев и выхода из окружения, но все было безуспешно.

Находясь в гуще окруженных войск, я встретил старшего лейтенанта командира взвода соседней роты нашего полка. Он предложил нам вариант выхода окружения.

Наблюдая в течение дня за действиями немцев и прислушиваясь к стрельбе, мы определили участок местности, где противника или не было, или у него было слабое прикрытие. С наступлением сумерек мы двинулись по лесной тропинке в южном направлении. К утру следующего дня, пройдя около 20 километров, мы оторвались от основных сил наших войск и вышли на опушку леса рядом с какой-то деревней. Внезапно послышались автоматные очереди. Выбрав позицию, мы изготовились к стрельбе, но постепенно выстрелы прекратились, а к вечеру в деревню вошли немцы. Мы поняли, что из зоны окружения вышли, но находимся уже в тылу противника. Страшно хотелось есть, но наши скудные запасы сухарей кончились. От голода кружилась голова, подкашивались ноги. Между опушкой леса и деревней была лощина, по которой протекал небольшой ручеек. Строения одной из сторон деревни нами хорошо просматривались. Рано утром из хаты вышел мужчина, и старший лейтенант послал меня к нему на разведку. Я скрытно пересек лощину, а когда мужчина увидел меня, то тихо сказал: «В деревне немцы». Я подал знак своему командиру, он тоже перешел ручей, и мы вошли в дом. Мужчина напоил нас молоком, дал хлеба, немного сала, сырой картошки и спичек. Поблагодарив его, мы снова скрылись в лесу.

Мы приняли решение двигаться по проселочным дорогам на Восток по ночам, на шоссе не выходить, так как по ним шли немецкие войска. Надеялись в районе старой польской границы выйти в расположение своих войск. Трудно было с продовольствием, единственным его источником были крестьяне, которые делились с нами последним куском. Иногда встречались с такими же окруженцами, как и мы, но уже переодетыми в гражданскую одежду, большинство из которых шло без оружия.

Таким образом, часть многотысячной группировки Красной Армии, попавшей в окружение западнее Минска, попала в плен, а часть скрытно шла на восток в надежде на выход к своим войскам. Некоторые военнослужащие по пути оставались в деревнях, где, несмотря на смертельную угрозу, их укрывали местные жители.