Танец убийц - Мария Фагиаш Страница 50

Консьерж шагнул вперед, глубоко поклонился, не сказав ни слова: за тридцать лет своего восхождения от коридорного до сегодняшнего поста, фактически теневого директора, он хорошо усвоил, как обращаться с властителями, которые находились в изгнании, — что, собственно, требовало гораздо большей искусности, нежели обхождение с правящими монархами.

Бывшая королева остановилась и одарила его благосклонной улыбкой.

— Итак, в чем дело, Буланже?

— Этот господин просит Ваше Величество принять его.

С этими словами он протянул ей карточку.

Густые темные брови взметнулись от возмущения.

— Я полагала, и это само собой разумеется, Буланже, что живу здесь инкогнито, — резко сказала она, даже не бросив взгляд на карточку, которую держала отстранив от себя, как дурнопахнущий предмет, от прикосновения к которому можно подхватить заразу.

— Разумеется, мы не сообщили этому господину, что Ваше Величество располагается здесь. Он уже был в курсе. И настоятельно просит, чтобы Ваше Величество приняли его. Он уверяет, что речь идет о жизни или смерти.

Наталия подняла лорнет, висевший на ее шее на тонкой золотой цепочке, чтобы прочесть фамилию на карточке. Она издала сдавленный крик, который прозвучал, как если бы она задыхалась.

— Что такое, Наталия? Кто это? — Княгиня Гика протянула руку к карточке, но экс-королева с отнюдь не сестринской жестокостью резко ее оттолкнула.

Наталия гневно взглянула на консьержа:

— Я не приму его, сообщите ему об этом.

Буланже отреагировал легким пожатием плеч, и это должно было означать, что ему, в сущности, безразлично.

— Как пожелает мадам, — сказал он, глубоко поклонившись и отступив в сторону.

— Ради всего святого, кто же это, Наталия? — спросила пронзительным голосом сестра, более старая и совсем не королевского обличил по сравнению с Наталией.

В этот ранний полдень в холле находилось не много гостей, и они были достаточно воспитанны, чтобы не обращать особого внимания на происходящее, но голос княгини заставил всех присутствующих обернуться в своих креслах и с любопытством посмотреть на дам.

— Один из Карагеоргиевичей. Божидар. Принц Божидар. — Слово «принц» проскрежетало галькой по стеклу.

— У него наверняка есть веская причина, раз он пришел сюда. — Княгиня бросила вопрошающий взгляд на консьержа, который по-прежнему стоял, застыв, на месте и вежливо ждал, пока сестры не проследуют дальше. — Он так и сказал, что речь идет о жизни или смерти? — спросила она.

— Совершенно верно, Ваше Высочество. Это были его слова. — Поскольку королева уже назвала титул посетителя, Буланже не надо было делать вид, что он не читал карточку. — Таковы были слова принца.

— Ты должна непременно принять его, Наталия, непременно.

— Я никогда не имела ничего общего с этими людьми, и не вижу, почему сейчас должна что-то менять.

— Но ведь, в конце концов, он к тебе пришел, Наталия. После всех этих лет. Ты не можешь его просто выпроводить. Таких людей нельзя так оскорблять.

— Это не человек, это один из Карагеоргиевичей, — почти неслышно прошептала Наталия.

— Где же твоя христианская любовь к ближнему, Наталия?

Наталия предполагала в этот момент, где может скрываться принц, пока они здесь спорят. Наблюдает ли он за ними из какой-нибудь ниши, где стоят глубокие кресла возле низких столиков, накрытых уже к пятичасовому чаю, или спрятался за одной из колонн и посмеивается над ее нерешительностью?

Ей много раз показывали его в Париже — на балах или в Опере, — но она категорически отказывалась одарить его взглядом, и при всем желании не смогла бы сказать, кто из атлетически сложенных мужчин, находившихся в холле, мог бы им быть. Втайне она признавала правоту сестры: никто из Карагеоргиевичей никогда бы не посетил одного из Обреновичей, если бы это не было в интересах обеих сторон, потому что на простую любезность без взаимной выгоды рассчитывать было бесполезно. И хотя Наталия считала, что следовать чужим советам — признак слабости, однако в этом случае решила прислушаться к доводам разума, даже если эти доводы исходят из уст ее непостоянной в своих суждениях сестры.

— Хорошо, Буланже, — сказала она консьержу. — Я приму принца. — Она вынула плоские золотые часы из корсажа юбки и бросила на них беглый взгляд. — У нас была долгая прогулка, нужно перевести дыхание. Проведите принца наверх через двадцать минут.

Она заставила Божидара Карагеоргиевича прождать еще лишних десять минут в тайной надежде, что это оскорбит его, и он уйдет.

Когда Наталия в сопровождении сестры, выступавшей свидетельницей и оказывавшей моральную поддержку, наконец вошла в салон, то увидела перед собой опрятно одетого мужчину среднего роста, с клиновидной бородкой, тонкими поседевшими волосами и очень голубыми, неславянскими глазами, в которых нельзя было прочесть и следа враждебности, а только уважение и вежливое сочувствие. Если бы она не знала, кто перед ней, то приняла бы его за модного обеспеченного врача во время визита. Поскольку они вращались в одних и тех же кругах — хотя она и заботилась о том, чтобы с ним не встречаться, — Наталия знала, что о нем говорят с тем же преувеличенным восторгом, с каким говорят об успехах отстающих детей или о преуспевающих дилетантах. Этот человек, проявлявший интерес к многочисленным областям, проводил дни в напряженной работе, как духовной, так и физической. Он писал маленькие изящные эссе, что-то о расовом составе населения северной Индии, проектировал мебель или другие предметы искусства, которые затем с безупречным вкусом и без какой-либо практической цели собственноручно изготовлял. У него была ложа в Опере, он посещал каждую значительную выставку, носил костюмы с Севил Роу [79], по воскресеньям выезжал на прогулку в Булонский лес в легкой двуколке, сам правил своими чистокровными и занимал там же, в Булонском лесу, весьма привлекательный дом; короче говоря, известный, но не имевший никакого веса парижанин. Он принадлежал, как и его брат, к самой состоятельной ветви династии. Петр же, первый в очередности на престол, и его брат Арсен, напротив, были его бедными родственниками.

Принц стоял у окна; когда он услышал входящих дам, повернулся и поклонился.

— Принц Божидар Карагеоргиевич!

Восклицание Наталии было скорее вопросом, чем приветствием и прозвучало с неподдельным удивлением. Никогда она не верила, что потомок ужасного Черного Георгия может выглядеть столь цивилизованным.

Он взял протянутую руку, как нечто хрупкое, и прикоснулся к ней легким поцелуем.

— Для меня огромная честь, мадам, — сказал он на безупречном, без намека на акцент, французском.

Когда Божидар представлялся княгине Гике, манера, с которой они приветствовали друг друга, выдала не минуту назад состоявшееся между ними знакомство, — предательство, за которое сестра королевы пару сотен лет назад могла бы заплатить жизнью, но сейчас была наказана лишь осуждающим взглядом.