Мистика московских кладбищ - Юрий Рябинин Страница 50

Как хорошо тут лежать

Ваганьковское кладбище

В 1857 году замечательный поэт Михаил Александрович Дмитриев выпустил сборник стихотворений «Московские элегии», которые за десять лет до этого публиковались по отдельности в разных изданиях. Причем автор в предисловии к сборнику заметил, что «с тех пор, как написаны эти элегии, многое изменилось в Москве, особенно в убеждениях и направлении мнений».

Всех стихотворений в сборнике было числом пятьдесят. Действительно, многое из того, о чем рассказал Дмитриев, скоро переменилось. А теперь и вовсе представляется старосветской экзотикой, преданьями старины глубокой. И лишь «направления мнений», изложенные в элегии «Ваганьково кладбище», на удивление, остались почти неизменными по сей день. Если бы не архаичный «кантемировский» размер этого стихотворения, то можно было бы подумать, что автор, почти без погрешностей, срисовал современную повседневную жизнь самого знаменитого московского кладбища. Вот каким он увидел Ваганьково в 1845 году:

Есть близ заставы кладбище; его — всем знакомое имя.

Божия нива засеяна вся; тут безвестные люди,

Добрые люди сошлись в ожиданьи весны воскресенья.

Ветви густые дерев осеняют простые могилы,

И свежа мурава, и спокойно, и тихо, как вечность.

Тут на воскресные дни православный народ наш московский

Любит к усопшим родным, как к живым приходить на свиданье.

Семьи нарядных гостей сидят вкруг каждой могилы,

Ходят меж камней простых и, прочтя знакомое имя,

Вспомнят, вздохнут, поклоняясь, и промолвят: «Вечная память!»

Тут на могилах они — пьют чай (ведь у русских без чая

Нет и гулянья); развяжут салфетки, платки с пирогами,

Пищей себя подкрепят, помянувши родителей прежде;

Вечером идут в Москву, нагулявшись и свидевшись мирно

С теми, которым к ним путь затворен и придти уж не могут!

Добрый обычай! Свиданье друзей и живых и усопших!

Сладкие чувства любви, съединяющей даже за гробом!

Мертвые кости и прах, а над ними живая природа,

И людей голоса, и живые гуляющих лица!

Есть тут и камни богатых; но что-то вокруг них не людно!

Как хорошо тут лежать! — И свежо, и покойно, и тихо,

И беспрестанно идут и живые, и мертвые гости!

Душно в стенах монастырских, и мрачно, и тесно!

Тут я хотел бы лежать, где простые и добрые люди;

Тут я хотел бы лежать, под зеленой травой и под тенью!

Мимо его я всегда проезжал, как с детьми и с женою

В Зыкове жил по летам, где мне было спокойно и вольно,

Где посещали друзья нас в бедном сельском приюте!

Вырастут дети, поедут по этой дороге, — и вспомнят…

Здесь я хотел бы лежать, и чтоб здесь вы меня посетили…

Ваганьковское кладбище появилось за Пресненской заставой, как принято считать, в 1771 году. Хотя, к примеру, такой авторитетный источник как «Новый Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона сообщает, что Ваганьковское кладбище возникло в 1696 году. Но, скорее всего, то кладбище, о котором говорится в словаре, с нынешним не совпадало территориально. Это, вероятно, был погост села Новое Ваганьково при деревянной церкви Николая Чудотворца (1695). Несколько раз перестроенный в камне Никольский храм и теперь стоит в Нововаганьковском переулке на Пресне. А это от нынешнего Ваганьковского кладбища довольно далеко. И все-таки утверждать наверно, что до 1771-го здесь никого не хоронили, вряд ли возможно. Большинство современных так называемых «чумных» кладбищ, официально учрежденных в 1771 году, на самом деле являются наследниками более ранних сельских погостов.

Имя — Ваганьково — действительно знакомо всем москвичам. Больше того, топоним этот так же вошел в московский городской фольклор, как и некоторые другие столичные достопамятности, от которых получились, например, выражения «Коломенская верста», «Дороже Каменного моста», «Во всю Ивановскую» (речь по разным версиям идет о колокольне Ивана Великого, или об Ивановской площади в Кремле, или даже о самой России), «Едва родился, сейчас в Каменщики нарядился» (смолоду пошел по тюрьмам), «Вались народ от Яузских ворот» и прочие. Вот и выражение «Загреметь на Ваганьково» — точно такой же чисто московский фразеологизм, аналогичный другим известным эвфемистическим синонимам понятия «умереть» — «приказать долго жить», «отправиться к праотцам», «сыграть в ящик», «уехать в Могилевскую» и т. д.

Из старых московских кладбищ Ваганьковское самое большое. Площадь этой божьей нивы составляет 52 гектара. Предположительно всех ожидающих весны воскресенья там лежит порядка полумиллиона. А обозначенных захоронений, то есть с указанием имен погребенных, на Ваганькове насчитывается свыше ста тысяч.

Грунт, на котором расположено кладбище, в основном песчаный. Могильщикам это одновременно доставляет и преимущества, и неудобства. Копать песок, конечно, легче, чем землю или глину, — и то, только летом: зимой замерзший песок не колется, как глина, и его приходится буквально отщипывать по крошкам, — но песчаный грунт имеет очень неподходящее для могилы свойство быстро осыпаться. Поэтому на Ваганькове при нынешней норме могилы — метр семьдесят пять копать приходится от силы на полутораметровую глубину.

Пожалуй, самое существенное отличие прежнего Ваганькова от современного состоит в том, что во времена Дмитриева «тут безвестные люди, добрые люди сошлись», а теперь, напротив, кладбище стало местом упокоения преимущественно элиты, богемы, советской и постсоветской знати, всякого рода авторитетов.

Как ни удивительно, но в прежние времена даже купечества здесь было похоронено относительно немного для самого большого кладбища в Москве. Во всяком случае, таких захоронений здесь не гуще, чем на Пятницком или Даниловском, не говоря уже о старообрядческих кладбищах. Тем не менее, на Ваганьковском можно найти несколько известных купеческих фамилий. Первая от ворот налево дорожка ведет к большой часовне — склепу XIX века. Это усыпальница фабрикантов Прохоровых, владельцев известной Трехгорной мануфактуры. В советское время могилы капиталистов, понятно, в почете быть не могли. Усыпальница Прохоровых, та вообще едва сохранилась. Еще во второй половине 1990-х она практически лежала в руинах. Но недавно часовня была основательно отреставрирована. И теперь выглядит совершенно изумительно.

А в глубине кладбища находится участок, без преувеличения сказать, легендарных московских «типов», как раньше говорили, — булочников Филипповых, поставщиков двора Его Императорского Величества. В середине участка, среди надгробий многочисленных сродников, стоит большой черный обелиск — «часовня» с барельефным портретом «анфас» самого короля кренделей и саек. Написано на камне кратко: Иван Максимович Филиппов родился 20 июня 1824 г. скончался 22 мая 1878 г. Это он — Иван Максимович — вынужден был съесть сайку с тараканом, попавшуюся самому генерал-губернатору Закревскому, сказав, что, де, это изюминка-с. Так с тех пор в Москве сайки с изюмом и завелись.