Сталин - Дмитрий Волкогонов Страница 50

Начиналась новая глава истории. Преемником Ленина на посту Председателя Совнаркома стал А.И. Рыков, на пост Председателя Совета Труда и Обороны был выдвинут Л.Б. Каменев. Сталин, оставаясь генсеком, стал ждать решения ХIII съезда партии, где согласно воле умершего Ленина должны были зачитать его «Письмо к съезду». Но знал ли он об этом «Письме»? На этот счет были разноречивые свидетельства. Но сегодня известно: он знал и готовился к нейтрализации «Завещания».

Есть события, которые до поры до времени остаются в тени истории, хотя они заслуживают неизмеримо большего. Это касается, в частности, судьбы ленинского «Письма к съезду». Я уже говорил, что, вероятнее всего, оно было адресовано делегатам XII съезда партии, но до них, в силу ряда причин, доведено не было. По-моему, Марк Аврелий писал: по-разному летают мысль и стрела; мысль, даже когда она осторожна, рассматривая что-либо, несется тем не менее прямо к своему предмету. Мысли Ленина, изложенные в его «Письме», «неслись к своему предмету», встречая немало препон. Похоже, для конкретного исторического момента они не смогли, в силу противодействия, сыграть ту роль, на которую были рассчитаны, но для будущего их роль неоценима. В истории политической мысли они останутся как предупреждение-пророчество, гласящее: самые высокие и благородные цели требуют для своей реализации моральной чистоты.

Письмо Ленина от 24–25 декабря 1922 года и добавление от 4 января 1923 года, перепечатанные и уложенные в конверты, Крупская в соответствии с волей Владимира Ильича передала в ЦК партии 18 мая 1924 года, за пять дней до открытия очередного, XIII съезда РКП(б). В специальном протоколе, фиксирующем передачу этих бесценных документов, рукой Крупской записано: «Мною переданы записи, которые Владимир Ильич диктовал во время болезни с 23 декабря по 23 января, – 13 отдельных записей. В это число не входит еще запись по национальному вопросу (в данную минуту находящаяся у Марии Ильиничны).

Некоторые из этих записей уже опубликованы (о Рабкрине, о Суханове). Среди неопубликованных записей имеются записи от 24–25 декабря 1922 года и от 4 января 1923 года, которые заключают в себе личные характеристики некоторых членов Центрального Комитета. Владимир Ильич выражал твердое желание, чтобы эта его запись после его смерти была доведена до сведения очередного партийного съезда. Н. Крупская».

Пленум, состоявшийся накануне съезда, по докладу комиссии, принимавшей ленинские бумаги, принял следующее постановление: «Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям и установив, что документы эти воспроизведению не подлежат, и оглашение по делегациям производится членами комиссии по приему бумаг Ильича».

Это был первый съезд без Ленина. Политический доклад делал Зиновьев. Начал чтение доклада необычно взволнованно, сказав: «…в сегодняшней «Правде» один из наших родных рабочих-поэтов прекрасно изобразил настроение партии, относящееся как раз к данному моменту съезда:

Без Ленина, без светильника, без самой гениальной головы на земле приходится нам разрешать теперь те громадной важности вопросы, от которых зависят судьбы нашей партии…»

В пространном докладе Зиновьева рассматривался широкий комплекс вопросов: об итогах года, о факторе времени в социалистических преобразованиях, о работе ЦК и политбюро, об итогах дискуссии, о национальном вопросе, международном положении, работе РКП(б) в Коминтерне, о результатах нэпа, о ленинском плане кооперации. В докладе есть специальный раздел и о том, чтобы РКП(б) «не была только партией города», о «культурных ножницах» и т. д. Однако ни в докладе Зиновьева, ни в орготчете Сталина вопросы, поднятые Лениным в его последних письмах, фактически не были затронуты. Едва ли это было сделано умышленно. Просто интеллектуальный уровень соратников Ленина (хотя он и был в целом высоким) не мог, повторю, обеспечить такого глубокого и прозорливого взгляда в будущее, как у умершего лидера. Ленин ведь не просто изложил «план построения социализма», как принято было у нас говорить, в области индустриализации, коллективизации и культуры. Здесь тоже сказался схематизм мышления Сталина, привыкшего все расчленять и упрощать до неузнаваемости. Ленинское «Завещание» – это его концепция социализма, в центре которой – человек, а также вопросы, рассматривающие гарантии народовластия, демократии и гуманизма нового строя. По сути, Ленин искал пути: как не допустить отчуждения рабочего человека, труженика от его власти? Как победить нарождающуюся бюрократию? Как сделать демократичным, гибким аппарат, как поднять роль общественного контроля? Как сделать плоды свободы доступными для всех? Все эти вопросы и составляли суть ленинского намерения о «ряде перемен в нашем политическом строе». Хотя этим переменам было далеко до радикальности.

К великому сожалению, Политбюро, его ядро – Зиновьев, Каменев, Сталин, Троцкий, Бухарин или не поняли, или не захотели, а может быть, не смогли в полной мере понять замыслов Ленина. XIII съезд партии, рассматривая многие важные вопросы текущей жизни, решал задачи сегодняшнего дня, а не завтрашнего. Центральная, хотя и ограниченная, идея ленинского «Завещания» о развитии народовластия не стала главной идеей работы съезда.

Вопросы усиления демократии и ограничения диктатуры пролетариата, обновления руководящих органов, широкого привлечения масс к решению государственных вопросов фактически не поднимались. Сталин лишь коснулся вопроса расширения ЦК. Однако мы помним, Ленин говорил о расширении ЦК за счет рабочих и крестьян. В то же время и на XII и на XIII съездах это расширение было осуществлено, пусть и за счет достойных людей, но в подавляющем большинстве – профессиональных революционеров. Новых членов ЦК из числа рабочих и крестьян избрано было очень мало. А это, согласитесь, далеко не одно и то же.

В политическом докладе Зиновьева вопросы социалистической демократии, о которой так заботился Ленин, были освещены своеобразно, а точнее, односторонне. Докладчик привел высказывание одного инженера завода, специалиста, заявившего, что мало дать людям предметы первой необходимости, им нужно дать «права человека». Пока не имеем этих прав, заявил инженер, мы будем инертны. Пока не будет признано, что «человек – высшая ценность в государстве», у людей будет низкая общественная и трудовая активность. Нельзя не признать проницательности этих суждений. Правда, наряду с этими глубокими мыслями специалист высказал немало и неверных суждений. Зиновьев на подобное настроение интеллигенции реагировал следующим образом: «…незачем по этому вопросу терять лишние слова. Совершенно ясно, что таких прав они (специалисты. – Прим. Д.В.) как своих ушей без зеркала в нашей республике не увидят. Это бесспорно». Так думал не только Зиновьев, но и многие в ЦК, не имевшие возможности глубоко постичь гуманистическую концепцию социализма, в центре которой должны были быть проблемы свободы, демократии и гуманизма. В этом неведении также кроются истоки будущих бед. Слов нет, после революции прошло лишь шесть с половиной лет. Без диктатуры пролетариата Союз советских республик просто не устоял бы под напором внутренних и внешних врагов, но забвение демократических начал, народовластия не могло рано или поздно не сказаться. Да и диктатура не должна быть вечной.