Лжегерои русского флота - Владимир Шигин Страница 51

Вторая картина начинается тревожной оркестровой музыкой. Она вскоре сменяется весёлой пляской и частушечного склада хоровой песней „Ты, волна, меня не тронь!“ Матросы выносят под звуки похоронного марша тело Вакуленчука (под „весёлую пляску“ — это что-то новое?!). Безграничная скорбь Груни (а она-то как оказалась в Одессе, вместе с горничной Катей, что ли, приехала?!) выражается в манере украинских заплачек: „Ах, ты, мой Гришенька! Муж ты мой, друг ты мой!“. (Это тоже несколько странно. Как „партийная работница“, Груня должна была бы в данном случае не выть белугой, а претворять в жизнь свой же хитро придуманный план!) Героический призыв Матюшенко „Один за всех и все за одного“ подхватывается хором. На таких резких контрастах выдержана вся музыка этой картины.

Страхом объят командующий Одесским военным округом Каханов: траурное шествие близится к его дому. Катя приводит сюда ничего не подозревающего Качуру с донесением мичмана. Узнав, что матросы колеблются принять участие в революции, Каханов, следуя приписке мичмана, арестовывает Качуру. Арестована и Груня. Матюшенко врывается в дом Каханова с требованием освободить их. Тот отказывается. Тогда по сигналу Матюшенко „Потёмкин“ открывает огонь по Одессе.

Конфликтна музыка первой картины четвёртого акта. Фоном к ней служит грозно звучащая мелодия революционной песни „Смело, товарищи, в ногу“. Всё более нарастает шквал народного гнева, который с большой силой запечатлён в развёрнутой хоровой сцене „Так это зовётся совестью у царей“.

Сорвался план мичмана. Но он вторично задумал предательство: броненосец должен выйти в море навстречу эскадре — там он разделается с непокорными. Мичману с помощью Веденмейера (вот подлец так подлец всё время гадит и гадит, а его никто так и не раскусит!) удалось также посеять рознь среди тех матросов, кто пребывал в нерешительности. Но внезапно вернувшийся Матюшенко сплачивает команду, укрепляет веру в победу. Приближается эскадра. На „Потёмкине“ объявляется боевая тревога. Но молчат пушки на кораблях. Оттуда несутся приветственные возгласы в честь восставших. Матюшенко обращается к матросам Черноморского флота с воззванием».

«В последней картине перелом в действии наступает с приходом Матюшенко. Мужественным пафосом отмечен его монолог „Так что же, потёмкинцы, — назад? Сдаться адмиралам?“ Музыка всё более насыщается героическими интонациями и увенчивается финальной боевой песней „Не сдадим свободы знамя!“ В конце оперы звучит мелодия революционной песни „Варшавянка“ („Вихри враждебные веют над нами“)».

Заметим, что авторам всё же хватило ума закончить оперу именно в этом месте, а не продолжать свою эпопею до конца. Думаю, что в этом случае для финала более всего подошла бы ария поляков из оперы «Иван Сусанин»: «Куда ты завёл нас, проклятый старик!». Именно так в реальной жизни вопрошали к Матюшенко и К° в Румынии обманутые и брошенные на произвол судьбы матросы.

В 1926 году поэмой «Морской мятеж» разразился Борис Пастернак, вдохновенно описав «гнилое мясо» и выведя богатырский образ «гиганта Матюшенко»:

…Солнце село.

И вдруг

Электричеством вспыхнул «Потёмкин».

Со спардека на камбуз

Нахлынуло полчище мух.

Мясо было с душком…

И на море упали потёмки.

Свет брюзжал до зари

И забрезжившим утром потух…

По машинной решётке

Гигантом

Прошёл

Матюшенко

И, нагнувшись над адом,

Вскричал:

— Стёпа!

Наша взяла!

Отдал должное «Потёмкину» и Леонид Утёсов, видевший его в детстве в Одессе и совместно с поэтом И. Фрадкиным написавший песню «Спустилась ночь» о восстании на «Потёмкине». Песня жалостливая, но правды в ней ни на грош. Судите сами:

…А было так.

Тогда на нашем судне

Служил помощник, старый изувер.

Он избивал нас в праздники и будни,

Не человек, а просто лютый зверь.

Команда вся построилась, сказали,

Что командира требует народ.

В безмолвии сурово мы стояли,

Один матрос лишь выступил вперёд.

Но в тишине суровой, напряжённой

Вдруг выстрел одинокий прозвучал,

И, пулей в сердце насмерть поражённый,

Он, заливаясь кровию, упал.

Убийцу вмиг матросы раскачали,

И смерть нашёл в пучине подлый враг,

И на могучем корабле подняли

К восстанию зовущий Красный флаг…

В юбилейные даты деяния потёмкинцев вдохновляли и других деятелей культуры, к примеру, поэта М. Рудермана и композитора Б. Терентьева, написавших в 1955 году, к очередной годовщине восстания, песню «Броненосец „Потёмкин“», где главным героем является подло убитый офицером матрос Вакуленчук.

Разумеется, что популярной эта достаточно корявая песня не стала, что, видимо в общем-то не слишком огорчило её создателей. Они выполнили соцзаказ и получили соответствующий гонорар.

Ничего общего с действительностью не имеют широко известные «эпические полотна» художников П. Фомина, К. Дорохова, И. Пшеничного и других, посвящённые восстанию на «Потёмкине». На картине П. Фомина Вакуленчука почему-то убивают не за башней, а перед ней. Плохие офицеры судорожно выхватывают револьверы, но храбрый Матюшенко уже целит в них из винтовки. На картине К. Дорохова лжи ещё больше. Художник даёт понять, что под валяющимся брезентом тела погибших от рук офицеров матросов. У борта стоит испуганный капитан 1-го ранга Голиков, с ним ещё один офицер и священник. Матюшенко уже направил на них свою винтовку, готовый творить революционный суд за смерть товарищей. Примечателен и кок с трёхлинейкой как напоминание о плохом борще. При этом Голикова почему-то никто не избивает и не раздевает, как это было в действительности…

Вообще о «Потёмкине» и связанных с ним событиях даже в советские время вспоминали обычно раз в десять лет на очередную годовщину. В июне 1925, 1935 (в 1945 году было не до «Потёмкина»), 1955, 1965, 1975 и 1985 годов в журналах и газетах обязательно появлялись статьи с популярным изложением событий июня 1905 года. Разнообразия там было немного, из десятилетия в десятилетие переписывались одни и те же легенды.

В первую широко отмечаемую годовщину восстания в 1925 году на могиле Вакуленчука в Одессе был установлен памятник. В следующую годовщину, в 1935 году, в ознаменование 30-летия восстания на «Потёмкине» Президиум ЦИК СССР наградил группу ветеранов потёмкинцев грамотами. А в 1955 году в юбилейные дни восстания все оставшиеся в живых к тому времени потёмкинцы были награждены сразу двумя (!) орденами — Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Тогда же новому танкеру Черноморского пароходства было присвоено имя «Григорий Вакуленчук». Назвать какое-нибудь судно именем Матюшенко всё же как-то не решились. На следующий юбилей, 27 июня 1965 года, на площади Карла Маркса в Одессе был открыт и памятник героям «Потёмкина». Второй памятник соорудили там, где началось восстание, — у Тендровской косы. Тогда же приказом командующего Черноморским флотом было определено, чтобы каждый корабль Черноморского флота, проходя мимо этого места, салютовал героям 1905 года. Ныне об этом приказе в российском флоте, все, разумеется, благополучно забыли.