Игра королей - Дороти Даннет Страница 51

— Поэтому-то мы и пришли, — сказал Лаймонд. Глаза его синели, как море, и в них сияла небесная кротость. — Рыжик, это и есть гостиница Острич. Так что прыгай, мой Уилли, радуйся, Уилли, Англия — твоя и моя. — Легкой походкой он подошел к двери, сгреб в охапку монументальную хозяйку, которая сердечно расцеловала его и обняла за плечи пухлыми руками, а потом оба исчезли в доме.

Скотт заметил, что Джонни Булло смотрит на него с насмешливым блеском в карих глазах.

— Идем, — сказал Джонни. — Нам тоже можно.

В утро перед сражением солдаты часто вспоминали квадратную залу Острича. Высотою в два этажа, она вся была увешана шелковыми занавесями; на двух вертелах, крутившихся над огнем, можно было зажарить по целому быку, а за переполненными столами рекой лилось вино. Все удовольствия, какие только мог пожелать досужий человек, он находил в Остриче. Те, кто стеснялся спать при людях, могли подняться на галерею второго этажа, где располагались отдельные комнаты.

В общем зале сверкали свечи. Раздавалась цыганская музыка, и в глазах рябило от пестрых нарядов. На фоне ярках ковров и фресок, украшавших стены, показывали свое искусство акробаты, арфисты, обезьяны, медведи, певцы, собаки, актеры и мимы. Громкий смех и голоса, рокот барабанов и гитар отдавались под сводами. Повсюду витали ароматы острых приправ. Между столами легко, словно яркие птицы, порхали женщины.

Уилл Скотт у одного из каминов сомлел от жары, запахов еды и яркого света. Лаймонд исчез, Джонни Булло с другими цыганами включился в представление, а Мэт, поговорив с кем-то у дверей, ушел. Тоска по жареной оленине вдруг охватила Скотта — и тут он увидел огромное блюдо с дымящимся, остро пахнущим приправами оленьим бедром, водруженное на стол белыми, унизанными кольцами руками великанши хозяйки. Она улыбнулась Уиллу. Женщина была красива. Ее круглое лицо, молодое и свежее, как лепесток розы, светилось в то же время материнской заботой. Ухоженные волосы блестели. Из-под бархата и горностая виднелась пышная белоснежная грудь, на которой покоилось рубиновое ожерелье.

Уилл неуверенно поднялся. Она поставила на стол вино, две кружки, хлеб и сыр, положила ножи, а потом легонько подтолкнула его, усаживая на прежнее место.

— Не каждый день выпадает такое счастье — сама Молли прислуживает тебе. Но ты приехал в особенной компании. — Ее красивые глаза оценивающе взглянули на юношу из-под подкрашенных ресниц. — Хорошие манеры. Силен, но нежен. А это означает благородное происхождение и сострадательное сердце… Как тебя зовут?

Противиться ей было невозможно. Он улыбнулся:

— Меня зовут Уилл.

— Уилл! Вот так уже лучше. — Ее нежные губы изогнулись в улыбке, и она материнским жестом слегка взъерошила Скотту волосы. — Поешь хорошенько, мой мальчик, а твой золотоволосый друг скоро вернется. Боже! — Молли воздела к потолку свои небесно-голубые глаза. — Что за волосы! Он родился, чтобы губить нас — наши тела и наши души. Ты только посмотри. — Она запустила белую руку в вырез платья и извлекла на свет золотую цепочку, к которой было прикреплено кольцо с великолепным бриллиантом. — Наверно, в моей жизни драгоценностей было больше, чем у многих других, но вот это кольцо, которое он подарил, я всегда ношу с собой. — Она рассмеялась и спрятала цепочку. — Да не пугайся ты. Для таких, как он, бриллиантовые кольца — пустяк, но тебе не придется расплачиваться за обед украшениями. Не обращай внимания на мою болтовню. Поешь, выпей и забудь о своих бедах. Для этого и существует Острич.

Женщина удалилась легкой походкой, а Уилл проводил ее тоскливым взглядом и решил, что в следующий раз запасется бриллиантами. Потом он обратился к еде и забыл о Молли. Оленина оказалась великолепной — сочной и ароматной. Вино было слегка подогретым и приятным на вкус. Странным и ласковым огнем светили свечи. Жизнь была замечательна.

С непринужденным изяществом Лаймонд скользнул на скамью напротив Скотта и подвинул к себе вино и тарелку. На нем было красивое, свежее платье, и Скотт сразу же почувствовал, что его куртка и штаны заляпаны грязью. Отрезав себе ломоть оленины, Лаймонд сказал, словно читая его мысли:

— Молли, к несчастью, не одевает великанов, мой Пирр. Ты познакомился с ней? — Уилл кивнул. — Молли вышла замуж за владельца гостиницы. — Лаймонд налил себе вина, выпил, разглядывая людей за соседними столами. — И с тех пор владельца гостиницы никто не видел. Он женился на Молли, привез ее в Острич, а через месяц осталась одна только Молли и ее девушки.

Уилл заметил:

— Она без ума от вас.

— Она любит мои деньги, — ответил Лаймонд и, поймав взгляд Уилла, злорадно ухмыльнулся. — Какое кольцо она тебе показывала? С бриллиантом или с жемчугом?

— Она мне показала кольцо с бриллиантом, — с вызовом проговорил Скотт, потому что ему понравилась Молли.

Лаймонд снова ухмыльнулся.

— Если тебе хватило ума прицепить к берету дорогой камень, будь готов к тому, чтобы тебя и оценили соответственно. — Он громко расхохотался. — Не переживай так, о святая простота: здесь все влюбляются в Молли. Но не только в Молли, конечно. — Задумчивый взгляд синих глаз скользил по зале. — Темноволосую девчонку у другого камина зовут Сэл, рыжая у кухонной двери — Элизабет, а за соседним столом — Джоан.

Уилл посмотрел на Джоан. У нее было свежее, розовое лицо и каштановые волосы; глаза сверкали опаловым блеском; из-под платья виднелись тонкие щиколотки и туфли на красном каблуке,

— Видывал я и похуже, — сказал Скотт и поднял свою кружку. Лаймонд налил ему и себе, а когда Скотт выпил, налил ему снова.

— Multa bibens… [42]— Потом он огляделся, сделал кому-то знак и нежно, со значением заглянул в глаза Уилла.

— А теперь, — проворковал Лаймонд, — не пора ли нам исполнить наш сладостный долг?

Овеянная мускусным ароматом, появилась Молли.

— Ты готов, дорогой?

— Мы готовы. А комната? — спросил Лаймонд.

— Ждет вас. Номер четыре, дорогой. — Она передала ему ключ. — Ты помнишь, где лестница? — Она рассмеялась, и Лаймонд ответил:

— Лестница как таковая не произвела особого впечатления, но о ее существовании я помню. Мы найдем дорогу. Пошли, Рыжик.

Целомудрие — выдумки для детей; хорошо воспитанному молодому человеку не следует чураться никаких пороков. Когда Уилл Скотт поднялся на ноги, сердце его сильно билось, но он быстро направился вслед за Лаймондом через набитый людьми зал, потом по лестнице, ведущей на галерею, и по длинному, душному коридору. Деревянные двери вдоль одной стены были под номерами. Лаймонд отпер номер четвертый и вошел внутрь. Следом за ним вошел Скотт, и Лаймонд захлопнул дверь.

В комнате стояли кровать без балдахина, зеркало, комод, стол с двумя горящими свечами. На низенькой скамеечке с подушками сидел моложавый человек. Увидев Скотта, человек нахмурился и вскочил на ноги. Он был высок, с длинными, редкими волосами, а на треугольном лице сверкали переливчатые, навыкате, глаза. Он изрек: