Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред М. Даймонд Страница 51

Ричардсон не исследовал с точки зрения статистики влияние международной торговли на вероятность войны. Однако поскольку война с вероятностью выше средней возникает между соседними странами, которые также с вероятностью выше средней окажутся торговыми партнерами, можно ожидать, что война и торговля как-то связаны друг с другом. Действительно, представляется (по крайней мере, на основании случайных впечатлений), что современные государства, являющиеся при этом торговыми партнерами, воюют между собой чаще, чем те, которые таковыми не являются. Вероятно, отчасти это следствие очевидной корреляции между торговлей и войной, возникающей просто потому, что и торговля, и война связаны с территориальной близостью; другой причиной служит то, что торговые отношения часто приводят к спорам. Даже в тех случаях, когда страны не являются соседями, самые крупные современные войны сводят лицом к лицу торговых партнеров. Например, во время Второй мировой войны двумя главными объектами агрессии Японии были ее основной источник импортного сырья (США) и главный рынок экспорта ее товаров (Китай). Подобным же образом нацистская Германия и Россия торговали друг с другом до самого вторжения Германии в Россию 22 июня 1941 года.

Имея в виду эти соображения о войнах современных государств, рассмотрим теперь те же вопросы применительно к малочисленным традиционным сообществам. Мы не располагаем для нашего анализа статистической таблицей всех недавних войн этих народностей, аналогом таблицы Ричардсона; нам придется довольствоваться сведениями об отдельных случаях. Из этих данных следует, что малочисленные сообщества даже значительно чаще, чем государства, воюют со своими непосредственными соседями, поскольку не имеют возможности транспортировать военную силу на далекие расстояния — в отличие, например, от Британии, которая уже в XIX веке отправила войска на другую сторону земного шара сражаться с новозеландскими маори. Существует недостаточно данных о том, делают ли традиционные общества различия между соседями, говорящими на том же языке, и иноязычными соседями в качестве противников в войне. Большинство традиционных военных действий происходило между соседями, говорящими на одном языке, просто потому, что близкие народности с большей вероятностью говорят на одном и том же языке, чем на разных. Все участники войны дани, описанной в главе 3, говорили на языке дани. Длинный список других народностей, которые постоянно сражались с врагами, говорящими на том же языке, включает энга, файю, форе, хини-бон, инуитов, маилу, нуэров и яномамо; этот перечень можно было бы продолжать до бесконечности. Исключением отчасти является то обстоятельство, что, хотя племена нуэров воевали и с другими нуэрами, и с динка, с динка они воевали чаще и в войне с нуэрами соблюдали правила, которых не соблюдали в войне с динка: например, не убивали женщин и детей нуэров, не уводили их в рабство и не сжигали хижины нуэров, ограничиваясь тем, что убивали мужчин и угоняли скот.

Что касается влияния торговли и перекрестных браков, основанные на отрывочных наблюдениях данные говорят о том, что в традиционных сообществах врагами часто оборачиваются те же люди, с которыми только что торговали и с которыми заключали браки. Как отмечает Лоренс Кили,

многие представители традиционных сообществ склонны воевать с теми людьми, с которыми вступают в браки, и вступать в браки с теми, с кем воюют, совершать налеты на тех, с кем торгуют, и торговать со своими врагами.

Причины этого те же, что и причины, приводящие к аналогичным следствиям в случае войн современных государств: территориальная близость способствует торговле и бракам, но и войнам тоже; торговля и браки вызывают конфликты между малочисленными сообществами, как и между современными государствами. То, что обычно называют “торговыми отношениями соседствующих народностей”, с точки зрения цен, интенсивности и характера обмена на деле представляет собой непрерывную градацию отношений — от торговли в собственном смысле слова (то есть добровольного для обеих сторон обмена по справедливым ценам, причем стороны равны силой) через вымогательство (принудительный обмен по: несправедливым ценам между сильной и слабой сторонами, причем слабый участник отдает товар задешево, но при этом покупает себе мир) до грабительского набега, когда одна сторона “отдает” товар, ничего не получая взамен (слабость одной стороны дает другой безнаказанно захватить товар бесплатно). Наиболее знаменитые “рейдеры”, такие как апачи юго-запада США или туареги североафриканских пустынь, практиковали сложную смесь справедливой торговли, вымогательства и набегов в зависимости от способности партнеров защитить себя.

Браки между группами и племенами часто предшествуют войнам по причинам, сходным с теми, которые порождаются неудовлетворительными торговыми отношениями. Новорожденная девочка из одного племени была обещана в жены более старшему мужчине из другого племени, за нее было заплачено, но по достижении брачного возраста она не была передана супругу; выкуп за невесту или приданое выплачивались частями, но в какой-то момент одна из выплат не состоялась. Споры о качестве “товара” (в случаях супружеской измены, бегства от мужа, развода, неспособности или отказе готовить, работать в огороде, носить дрова) порождают требования о возврате выкупа за невесту, но встречают отказ родичей жены, оспаривающих предполагаемый “дефект”; полученный выкуп за невесту мог быть уже потрачен или (если это была свинья) съеден. Любой потребитель, владелец бизнеса, экспортер или импортер, читая этот абзац, увидит аналогии с проблемами, с которыми сталкивается коммерция и в современном государстве.

Частым следствием войн между сообществами, члены которых заключили перекрестные браки, является то, что эти люди раздираются противоречиями. Кто-то из врагов оказывается родственником, и, стреляя из лука или метнув копье, воин должен при этом стараться по возможности не задеть родственника-врага. Когда женщина-инуитка, выйдя замуж, переселяется в группу мужа, а ее кровные родичи из группы ее родителей планируют набег на селение мужа, они могут заранее предупредить женщину, чтобы та не путалась под ногами и не была убита сама. Напротив, узнав, что родичи мужа намерены напасть на ее кровных родственников, женщина может предупредить последних — но может и не предупредить, в зависимости от того, чью сторону она решит принять. Подобным же образом мужчина форе, услышав о намерении своего клана напасть на деревню, где живет его замужняя сестра, может предупредить ее, а потом ожидать вознаграждения от ее мужа. Точно так же он может узнать от сестры, что ее деревня планирует нападение на его деревню; предупредив об этом своих односельчан, он получит от них в благодарность подарки.

Теперь, наконец, давайте вернемся к теме мести, которая, как может показаться, чрезмерно занимает малочисленные народности и которую они обычно приводят в объяснение войн. Мы, граждане современных государств, обычно не обращаем внимания на то, сколь сильной может быть жажда мести. Среди человеческих эмоций она сравнима с любовью, гневом, горем и страхом, о которых мы постоянно говорим. Современное общество разрешает и поощряет выражение любви, гнева, горя и страха, но только не жажды мести. Нас учат, что мстительное чувство примитивно, его следует стыдиться и стараться превозмочь. Наше общество прививает нам такие взгляды, чтобы отвратить от личной мести.