Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - Евгений Акельев Страница 51

«На том дворе строения: светлица с комнаткою, в ней пять окон красных, окончины стеклянные в деревянных рамах; в комнатке красное окно, окончина стеклянная ж; пол дощатой; потолок дощатой о дву брусах; печь изращатая, ветхая; полати дощатые.

Один образ, на нем написанных Благовещение Пресвятые Богородицы, Воскресение Христово, Богоявление Господне, Ильи Пророка восхождение, на том образе 15 венчиков серебряных золоченых.

Стол небольшой, ветхой, простой, без ящиков.

Поставец небольшой об одном затворе, пустой, на петлях и з закладкою железными.

Сени рубленые, в них каморка, ис которой в печи топят.

В сенях чулан забран досками. В нем кровать простая, наслана досками, на ней перина переная, наволока крашенинная пестрая с чернью; зголовье переное, наволочка выбойчатая; две подушки небольшие, на одной наволока белая холстинная, на другой пестрядинная крашенинная синяя.

Под кроватью сундук небольшой, липовой, неокованой, с нутреным замком. В нем досконь (искаж. доскань — табакерка. — Е.А.) ветхая небольшая железная; платок белой шапочной холстинной; в узлу три клубка ниток белых; кушак желтой шерстяной новой; штаны васильковые суконные на подкладке пестрой поношенные; рубашка женская белая холстинная новая; скатерть небольшая браная поношенная; рубашка пестрядинная мужская александрийская красная, около ворота кружево з золотом серебро, пуговица серебреная; чепец женской тафтяной трафчетой (то есть травчатый — с рисунком в виде листьев и цветов. — Е.А.) с сеткою серебреною ветхою; запан (передник. — Е.А.) женской холстинной белой новой; рубашка с порты холстинные белые; зановес белой холстинной с кольцы железными; фата александрийская красная вполнось; сталешник ветхой холстинной; порты пестрые полосатые синие поношенные нитяные; два спорка крашенины, каришневой ис под юбок; запан белой холстинной; два мешечка, в нем ветоши холстинные и пестрядинные, лоскутки для заплат; фата выбойчатая, ветхая; порты белые холстинные; сверток детским рубашкам и пеленкам, новым и ветхим, шесть мест; рубашка белая женская холстинная, на подоле кружево белое городочками; рубашка мужская пестрая синяя ветхая; ставчик небольшой точеной с крышкой пустой; шуба нагольная овчинная небольшая поношенная; душегрейка китайчатая синяя мужская ветхая, другая женская ветхая; чашечка деревянная новая желтая; двои чулки шерстяные белые поношеные, в том числе у одних нашиты носки новые; наволока белая с постели толстая рядная; вареги (варежки. — Е.А.) серые овечьи поношенные; чулки худые шерстяные; подушка круглая, набита сеном, на чем плетут кружево нитяное; сковорода железная. И оное собрано и запечатано во оном сундуке.

Да на полке в чулане: бурак (туес, коробок. — Е.А.), в нем семнадцать ложек новых керженских; две шляпы черные валенные вполнось шерстяные; обушок железный ветхий небольшой; долото железное; стакан деревянной, в нем гвозди железные ржавые ломаные; зеркало небольшое разбитое в рамках черных; чашечка винная желтая деревянная, другая глиняная, третья роговая; лейка жестяная небольшая ветхая; зеркало маленькое карманное с крышкою в дереве; белильница деревянная писаная пустая; фонарь новый слюдяной деревянной красной; два блюда, три тарелки да стакан деревянные; две бутылки да скляница порозжие стеклянные; молоток да бурав небольшие ветхие железные.

Над сенми подволока дощатая, на нее всход лесница с накрытною дверью.

Нужник рубленой на двор.

Оное строение крыто под одну кровлю гонтом.

На дворе погреб без напогребицы ветхой.

Огород, в нем яблонных престарелых семь дерев, городьбы нет.

Три звена забору, на двор с улицы калитка.

На дворе 3 бачонка квасных средних, да катка перетирка, кочерга, ухват, сковородник железные.

Во оном строении двери на петлях и на крючьях железных да у светлицы с улицы у трех окон ставни на крючьях же и петлях железных» [327].

Можно предположить, что двор Ивана Яковлева сына Серкова в Плотниках был похож на этот двор его коллеги по работе на Большом суконном дворе и «воровскому ремеслу».

Соседом Ивана Серкова по правую сторону был «дворцовый столяр» Иван Степанов, по левую — копиист Правительствующего сената Александр Иванов сын Поярков, а сзади с его владениями граничил двор «монетчика» Ивана Семенова. На той же улице в непосредственной близости от места жительства Ивана Яковлева обитали секретарь Главного комиссариата Иван Григорьев сын Терский, «монетчик» Монетного двора Архип Давыдов, «дворцовый плотник» Карп Родионов, советник Ревизион-коллегии Иван Александр сын Таптыков, отставной солдат Киевского пехотного полка Василий Леонтьев сын Соколов, канцелярист Монетной канцелярии Михаил Григорьев сын Ветошников и др.

Знали ли все эти люди о том, что рядом с ними проживает профессиональный вор? Поддерживали ли они с ним соседские отношения? Случались ли между ними конфликты? К сожалению, пока все эти вопросы остаются без ответа. Но 11 августа 1746 года, спустя девять дней после ареста и дачи Иваном Яковлевым сыном Серковым признательных показаний, один из его соседей, вышеупомянутый канцелярист Михаил Ветошников, подал в Сыскной приказ челобитную, в которой заявил:

«Прошлого 745 году октября против 7 числа в ночи в доме моем, которой имеется за Арбатскими вороты, в Земляном городе, в приходе церкви Николая Чудотворца, что в Плотниках, проломав на избе кровлю, и с чердака воровскими людьми покрадено, а именно… (далее следует перечисление украденного. — Е.А.).

А ныне я, именованный, уведомился, что в Сыскной приказ доносителем Иваном Каином приведен Суконной фабрики суконщик Иван Яковлев, которой жительство имеет от означенного моего дому в близости, а именно чрез три двора, и винился во многих воровствах и содержится под караулом…

И дабы… повелено было… ево, Яковлева, и товарыщев ево про вышепоказанную меня, именованного, покражу не знают ли они кого еще таковых хищников, при роспросах и розысках спрашивать» [328].

Заметим, что новость об аресте Ивана Серкова и о содержании его показаний довольно быстро, всего за несколько дней, распространилась среди его соседей. Значит, все-таки определенный интерес к его личности существовал и более чем за десятилетний период проживания Ивана в Плотниках наблюдательные соседи не могли не узнать о характере его занятий. Однако никакого недовольства опасным соседом, кажется, никто не высказывал, хотя тот, сбежав зимой 1734 года с Большого суконного двора, по его собственному признанию на допросе, занимался кражами «повседневно» вплоть до ареста летом 1746 года.

Летом 1736 года Иван Яковлев Серков вместе с группой московских «мошенников» — Иваном Каином, Петром Камчаткой, Савелием Плохим, Кузьмой Легасом, Михаилом Жужлой, Афанасием Столяром и другими — отправился на «гастроли» на Макарьевскую ярмарку. Они сначала остановились в Нижнем Новгороде и пять дней воровали деньги и одежду в тамошних торговых банях, а потом несколько недель проделывали то же на самой ярмарке. Добычи было так много, что преступники оставили себе только деньги, а краденое платье побросали, чтобы его не могли опознать обворованные. Десять рублей, доставшиеся каждому члену воровской компании, даже самый опытный и высококвалифицированный работник Большого суконного двора мог заработать за несколько месяцев изнурительного труда. Вырученные деньги Яковлев пустил на самое необходимое — «истратил в доме своем на съестной харч да на покупку дров и протчаго». Отдохнув немного, Иван снова принялся за «работу»: в конце 1737-го — начале 1738 года он вместе с группой «товарищей» регулярно совершал кражи в различных московских банях, а летом компания вновь отправилась на Макарьевскую ярмарку [329]. Такой образ жизни Иван Серков вел вплоть до зимы 1741/42 года.