Федюнинский - Сергей Михеенков Страница 53

Но, прежде чем генералы успели это сделать, бойцы, заметив их, замахали руками, закричали:

— Товарищи командиры, прыгайте в траншею! Тут все простреливается с той стороны!

Теперь Лебеденко костерил пулеметчиков, которые, как ему казалось, просто решили подшутить над незнакомыми командирами. Как здесь могло простреливаться, если до немца еще с километр, а то и больше? Но в траншею генералы все же спрыгнули и пошли по ней к окопу пулеметчиков.

Все прояснил сержант, командир расчета. Он вначале доложил по форме, а потом растолковал, что их позиция — первая линия, что рощу, к которой Лебеденко и Федюнинский упорно ломились через кусты, занимают немцы, что там их окопы и пулемет, из которого они время от времени ведут огонь. Командир дивизии упрекнул было бойцов, что отдали противнику рощицу, но сержант тут же пояснил, что немцы занимали ее с самого начала. Федюнинскому только и оставалось, что молча покачать головой. А Лебеденко, поглядывая то на командующего, то на сержанта, смущенно покашливал.

Дальше пошли по траншее. Федюнинский отмечал добротность земляных и прочих работ: ход сообщения глубокий, в полный профиль, сухой, так как отрыты водоотводные канавки; землянки для личного состава перекрыты бревнами в два, а то и в три наката, тщательно замаскированы. Заглянул командарм и в солдатские котелки — как раз в траншее появился старшина с термосами, началась раздача каши. Каша наваристая, с тушенкой. Рыбные консервы — банка на двоих. Заметил: бойцы консервы припрятывали. Значит, каши хватало, не голодные. И чай с сухарями. Когда поговорил в одной землянке, в другой, понял, что бойцы знают последнюю сводку Советского информбюро, что последняя политинформация проведена вчера во второй половине дня по теме: «Не знай страха в бою, будь героем Отечественной войны».

— Ав войсках у тебя, Никита Федотович, порядок! — похвалил Федюнинский командира дивизии.

Лебеденко сиял, наконец-то услышав от командующего заслуженную похвалу.

Федюнинский добавил:

— А к немцам ты меня чуть не завел оттого, что расстроился из-за колеса.

Генералы рассмеялись. Навстречу по траншее шла группа офицеров: комбат, комиссар батальона и инструктор политотдела дивизии. Высокий, сутулый, в круглых очках с толстыми стеклами, похожий на старорежимного профессора, он только что провел с бойцами беседу о международном положении.

* * *

А положение в мире и вокруг советско-германского фронта, да и на самом фронте, к весне 1942 года было таким.

Блицкриг был остановлен, истощен непрерывными боями и зарылся в землю, в русские глины и пески на всем фронте от Ленинграда до Крыма. Вермахт израсходовал свой наступательный потенциал и нуждался в передышке, в пополнении личным составом, в более организованном подвозе и обеспечении, соответствующем реальной обстановке. Танки были выбиты более чем наполовину. Многие из вышедших из строя не подлежали ремонту и восстановлению и могли быть полезными только для переплавки. Та же картина была и в автомобильных, артиллерийских, авиационных соединениях и частях. Германия уже не могла восполнить потери в пехоте. Пехотные дивизии переформировывались из девятибатальонных, какими они меньше года назад пересекли границу СССР, в шестибатальонные. Нехватку солдат Гитлер приказал восполнить дополнительным призывом рабочих. Сокращались аппараты различных учреждений. К станкам пришли иностранные рабочие и специалисты, в том числе из числа военнопленных и добровольцев из оккупированных территорий. В Ваффен-СС начали зачислять добровольцев из Скандинавии, Франции, Бельгии и других европейских стран. Ценз пригодных для службы в СС постоянно понижался, и вскоре мундиры с рунами надели прибалты, украинцы, белорусы, русские, кавказцы.

Немецкая промышленность уже не могла полностью удовлетворить все потребности войны. Армия нуждалась в вооружении, боеприпасах, снаряжении. Всё это с вводом в производство новых образцов и видов оружия становилось более энергоемким, требовались редкие металлы. Уже сняты были медные колокола с колоколен церквей, из типографий изъят медный шрифт. На фронте обязательным стал сбор медных и латунных гильз после каждого боя. Этим занимались специальные команды. Солдаты и унтер-офицеры отвечали за каждый израсходованный патрон, за каждый снаряд и мину.

Война переходила в стадию битвы на истощение. И, похоже, Сталин в ней начал переигрывать Гитлера по всем параметрам и составляющим.

Недавно на русский язык была переведена книга британского историка Роберта Кершоу «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных». В ней бывший десантник, участник многих локальных войн исследует причины поражения вермахта, в частности группы армий «Центр», в первый период войны на Восточном фронте. «Боевую мощь армии можно сокрушить тремя способами, — пишет автор, — одолеть ее стратегически, уничтожить физически и сломить ее боевой дух. Стратегическая победа означает использование более совершенной стратегии и тактики. Успех блицкрига зависел от гибкости решений, принимаемых командным составом, зачастую прямо во время боя. К началу операции “Тайфун” трети офицеров и унтер-офицеров, начинавших кампанию, уже не было в строю. С точки зрения чисто арифметической потеря эта была вполне восполнима, но вот с точки зрения качественной их заменить оказалось просто невозможно — во-первых, на подготовку офицера вермахта уходило до полутора лет, во-вторых, боевой опыт приобретался только в боях. Таким образом, у неприятеля появилось больше возможности одержать победу в “войне умов”.

Физическое уничтожение армии противника предполагает разгром его войск, нанесение огромных, невосполнимых потерь в живой силе и технике. Что касается потерь живой силы, войска вермахта на Восточном фронте получили сокрушительный, хотя и не смертельный удар — свыше одного миллиона погибших, что в три раза превысило совокупные потери предыдущих кампаний.

Третьим и самым главным способом является подрыв боевого духа армии противника. Потери офицерского состава, унтер-офицеров неизбежно затронули не только область профессионализма командиров, но и еще одну важнейшую составляющую. Пехотинец, фронтовой солдат сражается, исполняя приказы командира. А командир пал в бою. Его потеря неизбежно парализует волю к победе. И даже такие, столь близкие, казалось бы, цели, какой была осенью 1941 года Москва, и те вдруг начинают казаться недостижимыми. Постоянное напряжение, порождаемые им отупение и апатия, усугублявшиеся отвратительным войсковым снабжением и истеричными посланиями из дома, тревога, что оставшиеся в тылу близкие окажутся под английскими и американскими бомбами — все это сокрушало и без того понизившийся к осени боевой дух немецких войск. Понятие “долга” в известной степени деградировало до степени беспрекословного исполнения преступных приказов, “узаконивавших” бесчинства в отношении местного населения. Войска вермахта истекали кровью. Все три составляющих боевой мощи оказались под угрозой».

Мысль британского историка верная, даже глубокая, но неполная. Среди факторов, характеризующих подрыв боевого духа армии, в данном случае вермахта, названы и отвратительное снабжение, и постоянное напряжение, приводящее к отупению воюющих солдат, и, конечно же, бомбардировки английской и американской авиации германских территорий, о которых писали солдатам Восточного фронта из дома. Но Роберт Кершоу не упомянул о том, какой ужас царил в немецких ротах, батальонах и батареях после каждого боя, который уносил жизни десятков, а порой и сотен их боевых товарищей. Штабели мороженых трупов, сложенных в сараях и под навесами в ожидании отправки в тыл. Эшелоны покалеченных и обмороженных, которые уныло тянулись на запад. Сгоревшие вместе с экипажами танки и штурмовые орудия перед траншеями, в которых прочно сидели красноармейцы. Одним словом, бывшие союзники никак не могут признать решающей роли Красной армии и советского народа в победе над фашистской Германией.