Игра королев - Дороти Даннет Страница 53

Кейт подвинула Эрскину стул, на который тот обессиленно рухнул, и приступила к печальному рассказу. Когда она закончила, Том помолчал, а затем с трудом произнес:

— Я не понимаю… До сих пор не понимаю — зачем она поступила так?

— Она бы пришла на помощь любому, правда? — осторожно ответила Кейт. — И ведь вы все единодушно заклеймили его, как негодяя… да?

— А кто же он, по-вашему?

— Ну ладно, — вздохнула Кейт. — Мне никогда не доставляло наслаждения прорываться сквозь тернии к звездам, и я не искала приключений на свою голову. Я прежде не видела девушку и ничего не знаю о том, какие отношения их связывали в прошлом. Но я могу смело утверждать, что он всегда говорил о леди Кристиан с уважением. Девушка пожелала, чтобы я оставалась с ними вплоть до ее кончины. Скажу вам: постыдной показалась бы сама мысль о том, что в их словах можно было бы сыскать следы вины и греха. Более того: вам должна я была передать все, что томило ее душу перед смертью, — вам и только вам принадлежали ее любовь и нежность.

Том медленно поднялся: казалось, он что-то понял. Но вымолвил только:

— Благодарю вас. Я рад, что вы были с ней. — И вышел не оборачиваясь.

Кейт разгладила смятые простыни и задумчиво произнесла:

— Этот, пожалуй, был почти достоин тебя. — И, отпустив полог, удалилась.

Смолоду Гидеон Сомервилл привык довольствоваться ролью наблюдателя. Другие менее разумные, более мелочные натуры вступали в изнурительную борьбу, завязывали споры, кичились физической силой. Но душе Гидеона, полной сомнений, его отточенному интеллекту претило вмешательство в судьбы себе подобных. Ему суждено было не раз испытать боль от собственной нерешительности.

Сегодня, столкнувшись с игрой чужих страстей, он как бы взвесил их в душе и молча отступил. Этот клубок ни он, ни кто-либо другой не был в состоянии распутать. Флоу-Вэллис — тюрьма. Слуги могли бы вмешаться по приказу Гидеона, можно было бы послать за подмогой в Гексем, но у него не было ни малейшего желания вступать в борьбу. Он спокойно попросил, чтобы жене позволили не присутствовать при бое, удостоверился, что за Филиппой присмотрят и ничто не испугает ее, а затем принес лорду Калтеру две шпаги равной длины и два кинжала.

Когда появилось оружие, Том Эрскин вернулся в зал и принял бразды правления.

Его присутствие всех отрезвило. За год он привык командовать: его отец, в конце концов, входил в круг наиболее близких к трону людей, его дед был Арчибальд, герцог Арджилл, его бабка и сестра родили сыновей двум королям. Он вошел в зал, и все взоры невольно обратились к нему. Том Эрскин спокойно произнес:

— Ричард, я обязан предупредить тебя. Этот человек — пленник ее королевского величества и должен ответить перед королевским судом за совершенные злодеяния. Чтобы вступить с ним в бой прямо сейчас, ты должен иметь веские основания. У тебя они есть?

— И ты, ты спрашиваешь меня об этом? Разумеется, есть.

— Расправившись с ним здесь, на чужой территории, в частном доме по причине личной неприязни, ты рискуешь предстать перед судом как убийца. Ты сможешь опровергнуть подобное заявление?

— Да, — кивнул Ричард. — И ты прекрасно это знаешь. Он везет с собой бумаги, грозящие погубить весь наш народ и даже, возможно, повлечь смерть королевы, если они попадут в Гексем.

Лаймонд, который безучастно смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику, внезапно очнулся и повернул голову.

— Ложь!

Эрскин швырнул что-то ему под ноги:

— Это ваша скатка?

— Да.

— А письмо, которое было внутри, ваше?

Ничего не ответив, Лаймонд взял из рук Эрскина бумаги, которые, как было известно Тому и лорду Калтеру, содержали подробный план бегства королевы во Францию.

Он долго читал их, затем отдал обратно и задумался. Эрскин спросил:

— Ну?

— Этот парень со мной — Ачесон. Вы допросили его по поводу письма? Он заперт внизу.

— Да, — подтвердил Эрскин, — Мы его обыскали. Он везет два письма Джорджа Дугласа, касающиеся безопасности его сыновей. Ему вручили только их, об остальном он ничего не знает.

— Понятно, — покачал головой Лаймонд. — Этого следовало ожидать. Классическая уловка в такой ситуации — обвинить другого. Вы собираетесь прихватить его с собой обратно в целях безопасности? Настойчиво советую не упускать его из виду.

— Он подсунул тебе бумаги? — сочувственно осведомился Ричард.

— Что-то вроде того. Но дело обстоит еще хуже. Он знает содержание письма. Ради Бога, не позволяйте этому человеку присутствовать на ваших совещаниях только из-за того, что ему выпала честь очернить меня.

— А это так? — поинтересовался Эрскин и, неправильно истолковав молчание Лаймонда, повторил: — Так как же?

— Пусть все остается как есть, — бесстрастно ответил Лаймонд. — Виновен я в этом преступлении или нет. Ричарда уже ничто не удержит.

Это было расценено как признание, послышался возмущенный шепот, кто-то презрительно сплюнул.

Эрскин повернулся к Ричарду:

— Таким образом, у вас есть законный повод судить этого человека здесь и сейчас. Есть ли у вас личные причины учинить расправу на месте?

— Да.

— Каковы же они?

Ричард молчал, упрямо стиснув зубы.

— Заявите о них открыто, — резко приказал Эрскин. — Если мы должны будем устроить Божий суд, обвиняемый вправе узнать о них.

Лорд Калтер пробормотал, задыхаясь от ярости:

— Он опозорил нашу семью… стал вором, учинил поджог, напал на гостей под крышей моего дома. Он неоднократно покушался на мою жизнь.

Лаймонд сделал непроизвольное движение, и Ричард, посмотрев на него, закончил более уверенно:

— Он обесчестил мою жену и убил единственного сына.

Все молчали. Солнечный луч скользнул по лицам мужчин, переместился на пол и угас. Гидеон прикусил губу.

— Что вы можете ответить? — спросил Эрскин.

Лаймонд оставался спокоен.

— Вам предстоит выбор — убить меня здесь или казнить в Эдинбурге. Я не буду драться.

— Значит, вы признаете, что… — Эрскин умолк.

Тут вмешался Ричард:

— Подождите. Давайте проясним дело. Если один из нас отказывается драться, тем самым он признает, что обладает честью, которую надлежит защищать в бою?

— Обычно отказ расценивают именно так.

— Другими словами, он признает справедливость всех предъявленных обвинений? Ты со спокойной душой признаешься в предательстве, братец? В убийстве и в изнасиловании? В попытках убить брата?