Цезарь - Эдуард Геворкян Страница 53

Если учесть, что родственник Мария одновременно приходился, по некоторым версиям, свекром Каталины, то этот самый Луций Сергий был весьма неприятной личностью. Его современник, Саллюстий, крайне негативно о нем отзывался.

«Луций Катилина, человек знатного происхождения, отличался большой силой духа и тела, но злым и дурным нравом. С юных лет ему были по сердцу междоусобные войны, убийства и грабежи, гражданские смуты, и в них он провел свою молодость. Телом он был невероятно вынослив в отношении голода, холода, бодрствования. Духом был дерзок, коварен, переменчив, мастер притворяться и скрывать что угодно, жаден до чужого, расточитель своего, необуздан в страстях; красноречия было достаточно, разумности мало. Его неуемный дух всегда стремился к чему-то чрезмерному, невероятному, исключительному». [49]

Весь этот душистый букет качеств обернут в такие преступления, как прелюбодеяние со жрицей Весты, убийство родного сына ради того, чтобы мачеха не смущалась, и так далее… Мало того, он создает из молодых людей организованную преступную группировку, которая промышляет лжесвидетельствами, подделыванием завещаний, убийствами и грабежами. Если дальше продолжить список прегрешений, составленный Саллюстием, то перед нами предстает какой-то монстр в человеческом обличье.

Создается даже впечатление, что после того, как заговор Каталины провалился, а его инспиратор потерпел поражение, на него решили свалить все грехи. Но так ли это?

Не будем забывать, что для носителя «мифологического» сознания не было понятия греха, а с многочисленными божествами вполне можно было договориться или откупиться жертвоприношениями, в том числе и человеческими в виде гладиаторских боев. Для того чтобы стать успешным гражданином Рима и сделать политическую карьеру, многие, казалось бы, добрые люди шли на все и не могли остановиться. Недаром, как мы уже говорили, римское законодательство, римское право, которое до сих пор является обязательным для изучения современных юристов, должно было снаружи сдерживать зверя в человеке, поскольку закона в его сердце пока еще не было.

При этом Катилина обладал своеобразной привлекательностью, своим порочным обаянием и красноречием умел привлекать к себе множество людей, превращая их в верных союзников. На этом основании английский историк Адриан Голдсуорти признается, что «возникает искушение рассматривать Каталину как человека, которым мог стать сам Цезарь». [50]Историк пытается даже сравнить некоторые аспекты жизни и карьеры Цезаря и Каталины, явно полагая, что если бы Катилине повезло и он стал бы консулом (есть предположения, что Красс и Цезарь поддерживали его кандидатуру в 64 году до P. X.), то история могла пойти другим путем.

С этим можно согласиться, можно не соглашаться, но оставим перебор таких вариантов любителям художественной литературы в жанре альтернативной истории. Мы же со своей стороны заметим, что есть другой римлянин, больше напоминающий Цезаря, нежели Катилина, и о нем тоже вскоре поговорим. Благо тот исторический персонаж оказался до определенного времени не в пример удачливее и, несмотря на сопровождающие его скандалы, сумел победить даже такого политического тяжеловеса, как Цицерон, и, мало того, именно он привлек Каталину к суду по обвинению в вымогательстве.

Вернемся к делам судебным. Заговор еще должен созреть. А пока Катилину, как ни странно, оправдали. Помогли связи с влиятельными лицами, многочисленные друзья из высших кругов, которыми он обзавелся во время своего весьма прибыльного наместничества в Африке. Цезарь, цинично руководствуясь политической целесообразностью, старается не демонстрировать свои личные предпочтения.

По иронии судьбы на суд к Цезарю привели человека, который захватил его во время бегства от Суллы и отпустил только за большие деньги. Как пишет Светоний, «Корнелию Фагитте, к которому он, больной беглец, когда-то ночью попал в засаду и лишь с трудом, за большие деньги, умолил не выдавать его Сулле, он не сделал потом никакого зла». Цезарь продемонстрировал, по Светонию же, «природную мягкость», и отвел обвинения против Фагитты.

Тем временем в схватку за консульские места вступают оправданный Катилина и некто Гай Антоний. Выдвигает свою кандидатуру уже ставший знаменитым оратором Марк Туллий Цицерон. Результаты обескураживающие для Каталины — его бездарный напарник проходит в консулы, а он недобирает голосов. Цицерон же добивается безусловного успеха, хотя ему, как провинциалу и выскочке, вставляли палки в колеса представители древних и знатных семейств Рима. Тем значимее его победа, и потому он сразу же старается проявить себя не только красноречивым говоруном, но и мудрым правителем.

И сразу же после того, как в январе 63 года до P. X. он вступает в должность вместе со вторым консулом, ему пришлось разбираться с широкомасштабной земельной авантюрой Публия Сервилия Рулла.

Трибун Рулл предлагает грандиозное перераспределение земельных наделов в пользу беднейших граждан. А поскольку государственных земель на всех не хватало, то предлагалось выкупать наделы у тех, кто захочет уступить их. Средств в казне на такой выкуп было маловато, и для ее пополнения следовало продать часть государственной собственности в провинциях. Для контроля же за всеми операциями создавалась комиссия децемвиров, наподобие той комиссии из «десяти мужей», которые создавали законы «Двенадцати таблиц» в давние времена.

Хотя на сей раз власть не должна была перейти от консулов к децемвирам, они тем не менее должны были обладать значительными полномочиями, а кроме того, избираться не на год, а на пять лет. Плутарх считал, что за этим законопроектом стояли Каталина и его сторонники, а децемвиры претендовали на всю полноту власти с неограниченными полномочиями. Многие сенаторы поддержали вначале Рулла, надеясь войти в комиссию. Среди них явно находились также Цезарь и Красс: децемвиры могли продавать общественное имущество, привлекать к суду и отправлять в изгнание того, кого захотят, создавать колонии, брать деньги из казначейства, содержать войска и набирать новые армии. Во имя такой лакомой должности можно было пойти на переустройство власти.

Цицерон выступил против. Скорее всего, он не хотел и малейшего ущемления своих полномочий, к тому же его должны были поддержать сторонники Помпея, заметившие подозрительную активность Красса. Некоторые трибуны, союзники Помпея, сами были не против стать децемвирами, поэтому сопротивление их было вялым, скорее, символичным.

Для начала Цицерон нейтрализовал своего коллегу Гая Антония, предоставив ему в управление Македонию, а сам же отказался от Галлии.

«Этим благодеянием заставил Антония, словно наемного актера, играть при себе вторую роль на благо и во спасение государства. Прибравши Антония к рукам, Цицерон тем решительнее двинулся в наступление на тех, кто лелеял мысль о перевороте. В сенате он произнес речь против нового законопроекта и так испугал его составителей, что они не посмели возразить ему ни единым словом. Когда же они взялись за дело сызнова и, приготовившись к борьбе, вызвали консулов в Собрание, Цицерон, нимало не оробев и не растерявшись, предложил всем сенаторам следовать за собою, появился во главе сената перед народом и не только провалил законопроект, но и принудил трибунов отказаться от всех прочих планов — до такой степени подавило их его красноречие». [51]