Его глазами - Эллиот Рузвельт Страница 53

Вилла, отведенная Черчиллю, находилась в 12 милях от этого дворца, а вилла Сталина — в 6 милях. Сталин прибыл рано утром на следующий день, в воскресенье. К четырем часам дня они с Молотовым нанесли отцу первый неофициальный визит; к пяти — конференция уже работала полным ходом. Первое официальное заседание за большим круглым столом в великолепном бальном зале Ливадийского дворца продолжалось 2 часа 40 минут и послужило в этом отношении образцом для остальных семи заседаний, происходивших ежедневно. Только последнее заседание было короче. Работы было очень много:

1. Согласование планов войны против гитлеризма во всех подробностях. В то время как происходили эти совещания, Красная Армия с невиданной быстротой перемалывала нацистские войска. Представители армий и флотов Англии и США даже высказывали предположение, что русские окончательно прорвали германский фронт на Востоке и что крушение самого могущественного в мире фашистского государства может произойти еще до окончания конференции.

2. Оккупация Германии и контроль над ней после ее поражения. Отец приехал в Крым с надеждой убедить остальных участников конференции, что контроль над Германией должен быть единым, а не разделенным на зоны. Этот контроль и управление, по его мысли, должны были осуществляться совместно не только в центре, но и во всех звеньях, сверху донизу. Однако этот план не встретил сочувствия ни у англичан, ни у советских представителей. Им удалось убедить отца в необходимости разделения Германии на зоны. В Ялте были установлены и согласованы демаркационные линии и сроки создания соответствующими армиями органов управления в своих зонах.

«Нашей непреклонной целью, — писали три участника совещания, является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира. Мы полны решимости… ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность…» Отец был поборником образа действий, известного в нашей стране под именем плана Моргентау и предусматривавшего удар по Германии, направленный в самое сердце промышленного потенциала, без которого ни одно современное государство не может вести войну. У маршала Сталина отец встретил поддержку. Не вина этих двух людей, если эта суровая мера не была осуществлена.

3. Был решен также вопрос о размерах репараций с Германии и принят план взыскания этих репараций, включая сроки и характер поставок промышленного оборудования и т. п. (Этот план не соблюдается ни англичанами, ни американцами.)

4. Было решено созвать через месяц с лишним в Сан-Франциско конференцию Объединенных наций, в отношении которой была достигнута договоренность еще в Тегеране и основы которой были заложены в Думбартон-Оксе. Камнем преткновения в Думбартон-Оксе стал вопрос о процедуре голосования: следует ли допустить, чтобы вето одного из членов «Большой тройки» могло приостановить действия Совета Безопасности организации Объединенных наций, например действия против любой страны, обвиненной в агрессии.

В Ялте участники конференции обсудили эту проблему с полной откровенностью и на должном уровне. Отец и Сталин одобрили идею предоставления членам «Большой тройки» права вето, основывая свою аргументацию на том простом и предельно ясном факте, что мир может быть сохранен только при условии единодушия всех крупнейших держав. Если две из них поссорятся с третьей или если одна из них поссорится с двумя другими, мир окажется под угрозой. Только единство действий и единство цели могут спасти мир.

Решение проблемы, возникшей в связи с этим процедурным вопросом, предложил отец. Для того чтобы международная организация могла предпринять экономические или военные санкции против агрессора, — гласило решение, «Большая тройка» плюс Китай и Франция должны прийти к единодушному решению. Но осудить государство-агрессора и призвать его к ответу перед судом мирового общественного мнения могут любые семь из одиннадцати членов Совета Безопасности.

Отец категорически настаивал на необходимости сохранения величайшего единства между всеми государствами и особенно между членами «Большой тройки». Его подход к принципу вето обеспечивал это единство.

5. «Большая тройка» разрешила вопросы, возникшие в связи с освобождением европейских стран, и при этом подтвердила принципы Атлантической хартии.

Это означало самоуправление, право каждого народа избирать себе форму правления; это означало свободные выборы.

6. В отношении Польши Сталин настаивал на том, что ее восточная граница должна проходить по линии Керзона с незначительными исправлениями в пользу поляков. Одновременно он высказался за то, чтобы Польша была сильным и независимым государством, получив территорию на севере и на западе за счет побежденной Германии. Надо было также достичь компромисса в вопросе о создании польского правительства, которое было бы действительно правительством национального единства. Англичане поддерживали старое польское правительство, действовавшее в Лондоне. Отец выступал в качестве посредника и арбитра, так как для сохранения единства было очень важно, чтобы он продолжал выполнять эту роль.

7. Ревностно защищая английские интересы в Средиземном море и на Балканах, Черчилль настаивал на принятии решения относительно будущего Югославии. Было решено, что во временный парламент войдут члены последнего югославского парламента, но, по настоянию Сталина, лишь те из них, кто не скомпрометировал себя «сотрудничеством с врагом».

8. Отец был убежден в крайней необходимости частых встреч «Большой тройки». Доказательством тому служила данная конференция в Крыму, состоявшаяся всего через год с небольшим после Тегеранской конференции. Поэтому была принята определенная программа регулярных встреч трех министров иностранных дел.

9. Мудро, торжественно и совершенно правильно «Большая тройка» провозгласила своим убеждением, что «только при продолжающемся и растущем сотрудничестве и взаимопонимании между нашими тремя странами и между всеми миролюбивыми народами может быть реализован… прочный и длительный мир…»

Заслуживает внимания первое слово этой цитаты, а также слова «тремя странами».

Приводя в свидетели Гарри Гопкинса, я заявляю, что в Ялте единство между Черчиллем, Сталиным и Рузвельтом было более прочным и ощутимым, чем в Тегеране. Было очевидно также, какая роль на этой конференции принадлежала отцу. Когда фотографировали «Большую тройку», он не случайно сидел посередине. Он подчинил Черчилля своему влиянию еще больше, чем прежде. Сталин также прислушивался к советам отца и охотно соглашался с его предложениями.

В Ялте, пожалуй, даже в большей степени, чем на предыдущих конференциях, ощущалось, какая огромная, всеобъемлющая ответственность лежала на плечах этих трех людей. Разногласия существовали во всех инстанциях. Были разногласия даже внутри отдельных делегаций. Отец, например, не намеревался безоговорочно верить всем своим советникам. Но все эти разногласия отодвинулись на задний план перед лицом грандиозной задачи — установления надежного, прочного мира.

Следует упомянуть о некоторых характерных инцидентах.