На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов Страница 54

Кроме того, Кривошеин написал, как это принято теперь говорить, «телегу» на командарма и отправил ее в Москву, в ней он указал на замеченные им недостатки в армии. Приезжала авторитетная комиссия, долго разбиралась. Какие выводы она сделала, неизвестно, но Катуков продолжал командовать армией: его авторитет у Сталина был неоспоримым. В этой «подковерной» борьбе Семен Моисеевич проиграл. Катуков впоследствии стал маршалом бронетанковых войск, дважды Героем Советского Союза, а он, Кривошеин, так и остался командиром корпуса, правда, получил чин генерал-лейтенанта, с чем и ушел в отставку.

Дальнейшее наступление танковой армии показало, что она способна громить численно превосходящие силы противника и решать сложные фронтовые задачи. Примером тому было взятие города Казатина. Тут хорошо поработала разведка старшего лейтенанта Владимира Подгорбунского, затем и танкисты подполковника Ивана Бойко.

Я уже говорил, что среди разведчиков в танковой армии было много ребят с уголовным прошлым. Старший лейтенант Подгорбунский принадлежал к таковым. Володю я знал довольно хорошо, поэтому хочется рассказать о нем более подробно. Ему было лет двадцать пять, среднего роста, крепкий, немного коренастый, физически очень сильный человек. Лицо крупное, с резкими чертами, шатен, глаза с прищуром и какой-то хитрецой. Он сирота, беспризорник, скитался по стране, был в детском доме, учился в школе, сидел в тюрьме, служил в армии механиком-водителем танка. На фронте с первых дней войны. В разведку пришел из госпиталя после ранения, за отличное выполнение заданий ему присвоили звание сержанта, затем — лейтенанта. Он выполнял ответственные задания штаба армии и лично Катукова. Много раз ходил по тылам противника, приносил ценные сведения и приводил «языков», в схватках был шесть раз ранен, действовал всегда смело, я бы даже сказал, нахально, ошеломляя врага своей дерзостью.

Известный журналист Юрий Жуков после беседы с комбригом Липатенковым написал о Подгорбунском так: «Да, оригинальный человек. Удивительные дела совершает… Иногда, конечно, нелегко с ним: прошлое на него давит. К девятнадцати годам он нажил по приговорам тридцать шесть лет заключения: его арестовывали, он бежал, снова арестовывали, и опять бежал… Потом, незадолго до войны, в одном лагере попал в хорошие руки — изменился человек, стал отлично работать и как отрезал свое прошлое. Написал прошение М. И. Калинину, попросился в армию. Обдумали, проверили, кажется, можно верить человеку. Взяли! И не ошиблись… Но временами ему становится трудно, не всегда соблюдает дисциплину. Но зато в бою сущий дьявол». [28]

О подвигах разведчика Подгорбунского в армии ходила масса слухов и легенд, многое из того, что мне известно, не только подтверждается, но и описано Катуковым, Попелём, Бабаджаняном и другими танковыми начальниками. Я, например, знал, что Володя никогда не оставлял в тылу врага погибшего или раненого бойца. На Курской дуге он вытащил из горящего танка своего друга и принес его на плечах в часть. В январе 1944 года разведчики ворвались в город Казатин и учинили там настоящий переполох, вдребезги разбили прибывший на станцию поезд с солдатами и офицерами, захватили бронепоезд, затем на окраине города устроили засаду и били из танков по отступающему противнику до тех пор, пока не подошел танковый полк Ивана Бойко. За этот подвиг Владимиру Подгорбунскому было присвоено очередное воинское звание — капитан. Он также стал Героем Советского Союза.

По мере продвижения армии на юго-запад, к Днестру, потребность в разведывательной информации возрастала с каждым днем, и у группы Подгорбунского работы было много. Армия собиралась форсировать Днестр, но немцы, отступая, разрушили все переправы. Из-за погодных условий (был март 1944 года) весь армейский понтонный парк оказался далеко в тылу. Время было дорого, и Катуков предложил Подгорбунскому «достать» у немцев понтоны. На двух танках разведчики ворвались в село, расположенное на берегу Днестра, — там стояла немецкая понтонная часть, разогнали охрану, прицепили к машинам понтоны и доставили к своим на переправу. За эту вылазку Катуков наградил разведчика орденом Красного Знамени.

Застать Подгорбунского на месте было практически невозможно, он постоянно находился в какой-нибудь вылазке. У армейских разведчиков существовала традиция — за выполнение особо опасных заданий они получали по 10–15 суток отпуска при части. Этой привилегией Владимир Подгорбунский пользовался постоянно. Ему могли бы дать отпуск на родину, но так как ездить было некуда, парень колесил из части в часть. Его везде принимали как дорогого гостя.

Володя бывал и в нашем дивизионе. Как-то мы совершали марш в зимних условиях. Вдруг на ходу открывается дверь штабной машины, и к нам вваливается Подгорбунский: «Здорово, артиллеристы! Принимайте гостя!» Кто же откажет такому человеку? Дивизион совместно с другими частями выходил в выжидательный район, в бой вступал только через несколько дней, и все это время разведчик жил в моей штабной машине.

Мы кормили и поили его, а он рассказывал нам о своих вылазках, кстати, рассказывал без всякого хвастовства. У разведчика было много наград, и все они доставались ему дорогой ценой. Каждая награда — это целая история. Только орденов Красной Звезды у него было с полдюжины, если не больше.

Вспоминается последняя встреча с капитаном Подгорбунским. Это было летом 1944 года, когда корпус, войдя в прорыв, двигался к реке Сан, стремясь захватить плацдарм у города Ярослава. Наш дивизион должен был поддерживать впереди идущие танки и пехоту, дорога петляла вдоль лесистых холмов и выходила к небольшому фольварку. Путь нам перекрыли две «тридцатьчетверки» из отряда Подгорбунского. Тут разведчики подловили немецкий обоз, но ездовыми оказались власовцы, одетые в немецкую форму.

Я приказал шоферу притормозить машину. Из кабины видно было, как Подгорбунский взял одного власовца за грудки и с силой ударил головой о броню танка. Тот замертво упал под гусеницы. Затем он выхватил из кобуры пистолет и тут же пристрелил второго пленного. Пришлось вмешаться в этот дикий самосуд, иначе бы разведчик прикончил всех пленных. Я подошел к нему, положил руку на плечо и сказал:

— Володя, мы же не фашисты и не власовцы. Пусть их судит трибунал!

Он как бы очнулся, с трудом гася в себе ярость. Немного успокоившись, гневно произнес:

— Ненавижу эту сволочь больше, чем фашистов. Предать Родину, служить немцам — это верх всякой подлости!

Капитан повернул обоз назад, посадил на заднюю повозку двух своих автоматчиков и приказал отвести всю власовскую команду на сборный пункт пленных. При этом предупредил:

— Если эта мразь будет хорохориться, стрелять без предупреждения!

И бесхвостые битюги рысцой затрусили в наш тыл.

Через месяц Володя погиб на Сандомирском плацдарме. Погиб при выполнении разведывательного задания. Сейчас трудно сказать, какое задание поручил ему лично Катуков. Обстановка тогда на фронте была сложная, армия вела тяжелые оборонительные бои. Группа Подгорбунского долго искала возможность проникнуть в тыл врага. Когда это не удалось, разведчики решили пробиться силой. На двух танках они прошли несколько километров и снова приняли бой. Им бы повернуть назад — разведка вступает в бой только в крайнем случае, но Подгорбунский поступил вопреки правилам. В бою он был ранен, но продолжал сражаться. Разведгруппа осталась без танков, они были подбиты. Шансов вернуться назад практически ни у кого не оставалось.